Ой! Я случайно! Или 33 несчастья

Глава 1 ч.1

− Агнешка! Иди немедленно сюда! Агнешка! – надрывалась бабушка.

В лавке приём товара – настоящий кошмар. Бабушка считала, что я должна быть сразу и грузчиком, и приёмщиком, и счетоводом… А ещё успевать нахваливать товар и улыбаться покупателям, что заглядывают к нам за разными диковинками.

− Агнешка! Вот дрянная девчонка! Опять наверно убежала к пани Команской за трдельником[1]! – жаловалась она кому-то. Я стойко пряталась в погребе, между двумя кадушками с мёдом – обычным, липовым, и особым, что привозил пан Сёрба из Поддубников. Мне настрого запрещалось пробовать тот мёд, но… где я, и где запреты? Липовый хорош, нечего сказать, но Поддубники – место особое, там и нявки иной раз встречаются, под видом простых пани, только белой как мрамор коже можно их отличить, и появляются ближе к вечеру… Добрые люди от них спасаются кусочком ладана в кармане, особой молитвой, написанной на листочке или обычной махоркой – они дым не выносят.

− Любит девочка сладкое – она ведь совсем ребёнок ещё! – я узнала хриплый бас пана Сёрбы, что задержался, чтобы купить бутылочки для зелий и травяной настойки из Преважни. Туда её привозили по речке Тавре из неизвестной дали. – Я вот не молод, а трдельник тоже не прочь отведать! – добродушно бубнил пан Сёрба. Не даром я ему всегда сыпала махорки с довеском!

− Ей не сладкое трескать, а мне помогать надо! Совсем распустилась девчонка! Никакого с ней сладу! – видать, там стало совсем жарко, раз бабушка так разоряется. Ой, надо идти, а то влетит по самые уши!

− Беги! Там столько товара привезли, что панна Арабелла без тебя до вечера не управится! – как всегда, незаметно, откуда-то из-за кадушки вынырнула Беата, белая как снег кошка с янтарными глазами. – Она, думаешь, чего так ругается?

− Бабушка всегда ругается! –попробовала я вяло успокоить свою совесть.

− Так по делу же! – не отставала Беата. – Если б ты не отлынивала, да по углам не пряталась…

− Ага! Все коробки перетаскала, всё записала, ценники прицепила, лавку помыла! – эту считалку составила по бабушкиным указаниям. Она всегда злилась, когда я начинала её дразнить. – Всем улыбалась, работала не разгибалась!

− Ну, Агни! Ты же знаешь, что неправа!

Я показала ей язык, вздохнула… Ну до чего же мир несправедлив! Почему, когда другие в этом году поедут учиться в Карловградский университет, я должна считать бутылочки из цветного стекла, клеить этикетки, взвешивать специи и подметать лавку? А всё из-за неё! Заразы желтоглазой – Беаты, кого же ещё? На самом деле, она, конечно не виновата и я очень её люблю… Просто в университет прирождённым ведьмам путь закрыт! Кто ж знал, что я «седьмое колено» Цибеты Белоглазой? Бабушка колдовством редко пользуется, мама вообще безо всякого дара… Ох и пофартило…

Не задумываясь, я взяла серебряную ложку, что лежала на только доставленной кадушке с медом из Поддубников, щедро зачерпнула янтарной тягучей сладости и сунула в рот. Должна же быть какая-то компенсация, раз придётся вместо лакомства со свежим лимонадом таскать коробки и слушать нотации! Тут же невозможно стало усидеть на месте, беспричинной радостью распёрло грудь. Бабушка шепотом рассказывала соседке, что за мёдом от пана Сёрбы приходили мужчины, которые хотели сил добавить − ночью жен порадовать, а женщины от него бодрились и могли работать дни напролёт… Верю.

− Беги скорей! Не то достанется на орехи! − поторопила Беата.

− Шла бы ты мышей ловить! – вспылила я.

Коргоруша[2] осуждающе мяукнула, вильнула хвостом и скрылась в неизвестном направлении, а я поплелась в лавку. Так и есть: у прилавка стояли шестеро покупателей, терпеливо ожидавших, пока бабушка рассчитает пана Сёрбу, а за стойкой почти до самого потолка стояли коробки с новым товаром, ожидавшим приёмки.

− Агнешка! – мне показалось, или в голосе бабушки кроме раздражения слышалась радость? – Где ты бегаешь? Иди товар принимать!

Интересно, это Вит специально постарался мне в отместку, что не встретила? Как только запёр те верхние ящики! Да ему-то что? Сам ростом почти под притолоку! Я сбежала в погреб, как только увидала грузовичок со значком почты на дверце. Мой друг с самого нежного возраста, Вит Янда, после школы устроился подработать почтарём. В школе поначалу думали, что мы брат с сестрой – как ниточка с иголочкой, всюду вместе. Потом очень удивлялись, что моя фамилия не Янда а Кло́бук. Я его всё гномом дразнила, пока он в пятнадцать резко не вымахал. Ещё дразнила очкариком – у него в пятом классе от чего-то ухудшилось зрение. А как пошел после школы работать почтарём, так и вовсе стал «косая сажень» в плечах: потаскай-ка посылки с утра до вечера, ещё не так раскачаешься. Но очкариком так и остался.

− Агнешка! – не умолкала бабушка: ещё немного, и у меня на собственное имя аллергия случится. – Тут Вит все глаза проглядел, тебя высматривал! Где ты бегала?

Бабушка у меня очень хорошая, добрая… Но как скажет иной раз! Я сделала большие глаза, стрельнув ими в сторону покупателей, навостривших уши. Ага, конечно! Тётя Марта, мельникова женушка тут же – вон как шею вытягивает: боится, что не дай Бог не расслышит чего. Она дружна с матерью Вита, тётей Соней, а ещё половиной кумушек нашего городка – Цмянок, а с другой половиной в контрах. Вмиг Любке, теперешней девушке Вита донесут, а она ему «головомойку» о ревности устроит.

Благо, бабушка всё-таки догадливая. Только головой кивнула и рукой махнула:

− Работай, не спи на ходу!

Пришлось брать стремянку и лезть наверх – иначе не достать до последнего ящика. Благо, он лёгким оказался. Внутри лежали три тряпичные куклы – их нам поставляла пани Сальда, из Люберцы. Хозяйки часто мо́танок[3] заказывают – это оберег хороший. Таких куколок к хозяйству приставляют, чтобы всё ладилось, стряпня не пригорала, а в доме разные нечистики не водились. Некоторые для детей берут, чтобы никто не сглазил.

Пани Сальда добрая ведьма, известная − давно с ней сотрудничаем. Пока мама в Преважню не уехала с дядей Онджи, своим новым мужем, она такую куклу тоже заказывала, чтобы личную жизнь устроить.