Она (не) для меня

Пролог.

Камила.

Из зеркального отражения на меня смотрит невеста… Глаза огромные, испуганные, чуть подернутый дымкой взгляд, тени под глазами… Пухлые губы, тронутые капелькой розового блеска, уложенные в высокую прическу темно-рыжие, оттенка меди волосы. Кожа отдает бледностью – даже пудра и румяна не спасают… У переносицы и вокруг губ пролегают некрасивые складки. Наверное, так выглядят несчастные невесты. И так выгляжу я…

– Ками, дочка, только посмотри, как идет тебе платье!

Мама складывает ладони на груди в умилительном жесте и часто-часто моргает… Ничего не чувствует, не понимает или… не хочет понимать. Ей так проще. Радуется замужеству девушки и взрослого мужчины. Неприятного, омерзительного, ужасного мужчины, стоит добавить. Того, кто выплатил большую сумму ради спасения моего отца от заключения… Того, кто попросил взамен меня. Теперь я его трофей. А он моя погибель. Ненавижу его всей душой… Ненавижу Давида Агарова…

– Мамочка, пожалуйста, – все-таки всхлипываю, смотря на невесту в зеркале. Не могу видеть это недоразумение… Не могу смириться. И помочь мне тоже некому… – Я не хочу выходить за Давида. Я… Он неприятен мне, он… отвратителен. Мам, она старый и страшный. И от него дурно пахнет.

– Не выдумывай, дочка, – снисходительно улыбается мама. Касается подушечками пальцев бусин и стразов на моем платье, любовно оглаживает складки, поправляет лиф. Кажется, даже дыхание задерживает от восторга. – Давид симпатичный мужчина. А у тебя… плохой вкус. И… ты должна понимать, Ками – не каждый согласится взять невесту с приплодом. Ты… Мы с отцом думали, что вообще тебя замуж не выдадим. Это же надо – забеременела непонятно от кого и скрывала ношу полгода! Если бы я только узнала раньше, Камила! – ее взгляд зло прищуривается.

– Мам, это ты… Нику приплодом назвала? Свою внучку? Разве ты не любишь ее?

Похоже, я повзрослела, наконец… Увидела жизнь без прикрас в отражении чёртового зеркала. Эх, мама… Я ведь понимала, чем кончится для меня откровенность с тобой. Поэтому и смолчала о беременности. Носила дочку под сердцем, пока живот не полез на лоб. И о ее отце тоже смолчала… Не захотела рушить его карьеру и семью. Навлекать не него позор и осуждение партнеров и прочих влиятельных людей.

– Ну… люблю, конечно, Камила, ты что?

Нутро обжигает волной горечи. Бросаю еще один взгляд в зеркало, замечая странную картинку, отражающуюся в нем. Наверное, все это мне кажется… Или я тронулась умом от волнения и переживаний. То, что я вижу невероятно… Невозможно. Как он может находиться здесь? Все это – игра моего воображения, и только! Отворачиваюсь от зеркала и пялюсь в окно. Картинка не исчезает. Напротив, приобретает очертания… Становится четче и ближе.

– Матерь Божья, Резван Месхи! – мама тоже замечает человека в окне. – Когда он, интересно, вернулся? Он же… Он… Резван!

Ноги словно врастают в землю, язык прирастает к небу… Молчу, вылупив глаза на человека, о ком я почти забыла. Почти… потому что мимолетного взгляда мне хватает, чтобы все вспомнить.

– Здравствуйте, Инга Сергеевна. Здравствуй, Камила.

– Здрасьте, – выдавливаю хрипло, складывая на груди руки. Словно прикрываясь от цепкого, прямого взгляда на меня… Ноздрей касается его аромат – пряных специй и цитрусовых, а с ног сбивает бешеная энергетика черных острых глаз…

– Ты очень красивая в свадебном платье, Камила. Твоему жениху повезло, – произносит Резван, удостоив меня вежливым кивком.

– У вас с Таней красивый сын, Резван, – огрызаюсь я. Между нами больше нет ничего! Все в прошлом, там, где он меня бросил… Поддался трусости, оставил, не защитил, предал. Ненавижу! И про Монику он никогда не узнает! Зачем он только вернулся? Именно сейчас, когда я… Когда Давид купит меня как вещь на ярмарке. Хотя… почему, купит? Он уже вывалил огромную сумму.

– Резван Отарович, вы какими судьбами у нас? – не замечая изменений моего настроения, произносит мама. – Я думала, вы обосновались в Америке, забыли о нашей дыре.

– А я… приехал посмотреть на Ками в свадебном платье, – непринужденно улыбается Резван. Ну да, ему-то о чем грустить? Он живет в Лос-Анджелесе воспитывает красивого сына от красивой жены. Жаль, что не своего кровного… Но, скорее всего, об этом Резван не догадывается – об этой тайне знаю только я…

– Ха! Наверное, Альберт вам сказал, где мы? Я угадала? – мама смеривает Резана оценивающим взглядом. Высокий, худощавый, в дорогом шерстяном костюме и нежно-голубой сорочке, он производит на женщин любого возраста неизгладимое впечатление… Боже мой, как же я отвыкла… От его темного, блестящего и пронизывающего взгляда, бархатного голоса, запаха, который я узнаю из тысячи…

Свадебное платье вмиг становится малым – корсет сдавливает грудь, а кожу натирают жесткие швы и расшитые стразами края лифа. Мне становится жарко, плохо, невыносимо… Скорее бы Резван ушел!

– Нет, – по-прежнему непринужденно улыбается он. – Я ехал из аэропорта и увидел вашу машину, Инга Сергеевна. Так что… Считайте мое появление здесь чистой случайностью.

– А Танечка тоже приехала? – продолжает терзать Резвана мама.

– Нет, – отводит взгляд он. – Они приедут… позже. Вы простите, Инга Сергеевна, меня такси ждёт. Был рад повидаться, – Резван едва заметно кланяется перед мамой.

– А свадьба как же? Ты придёшь?

– Да, Альберт меня приглашал. С удовольствием разделю ваше… счастье, – мужчина одаривает меня нечитаемым взглядом. Прощается с обслуживающей нас хозяйкой свадебного салона и выходит на улицу… Так и стою посередине зала, слушая, как оглушительно бьется сердце, хлопает дверь и ревет двигатель отъезжающей машины…

– Снимай платье, дочка. Давай-ка, поторопимся? Нам ещё Монику из сада забирать, – командует мама, расстегивая сумочку и отваливая хозяйке салона пачку наличных. Грязных проклятых денег, которыми Давид купил моих близких…

Может, сейчас что-то можно изменить? Избежать свадьбы, попросить помощи у… А как я попрошу? Заявлюсь к Резвану в дом и попрошу спасти меня от будущего мужа? Бред! Резван никогда не перекупит долг отца перед Агаровым… Да и не станет этого делать. Переодеваюсь в простое трикотажное платье и пока мама не видит, пишу сообщение подруге Евгеше: