Они приходят в полночь...

Глава 1. Миф 90-х

Вы верите в мистику?

Все имена и события вымышлены,

любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

***

— Снова едут, — тихо сказала бабушка, стоя за спиной Никиты.

Мы сидели за большим столом, когда за окнами раздался протяжный гудок автомобиля. Неприятный, аж мороз по коже! Он был таким громким и монотонным, будто кто-то удерживал клаксон рукой.

Все одновременно вскочили и прильнули к окну. Впереди с протяжным воем ехал катафалк с открытыми дверьми, за ним неспешно брели люди.

— И часто такие процессии проезжают мимо вашего дома?

Баба Нина поджала губы и села за стол:

— Нет, только второй раз за месяц. А вот в старом доме, где я жила, такое случалось каждую неделю.

— Когда это было, бабушка? — спросил Влад.

— В девяностые, — ответила она. — Тогда были страшные времена. Тайно бандитов хоронили. Особенно на заброшенном кладбище. На нём ещё в сороковых годах официально хоронить перестали, и случались там странные дела, — начала она свой рассказ. — В те года в этом городе много смертей было, а молодёжь забаву нашла: повадились ходить на кладбище, чтобы проверить, сбудется ли проклятие! Гулял тогда в народе один миф, и все стремились раскрыть его тайну! В результате старое кладбище прикрыли, а на другом месте новое открыли, но уже без часовни. А бандитам это только на руку — в тишине да среди покойников своих прикапывать. Гремели лихие на весь город, да молва ходила, что покойнички оживают и народу мерещатся…

— А какое это было кладбище: Северное или Южное? — спросил Никита, в его глазах загорелся интерес. — Насколько я знаю, в нашем городе нет кладбищ с часовней!

— Нет, милок, — ответила бабка. — То кладбище появилось, когда город только начинали строить. Оно находится на окраине, рядом с шоссе, — она махнула рукой в сторону окна. — Это сейчас кладбищ стало больше, а в мою молодость их было всего два: заброшенное и Северное.

— Расскажите, пожалуйста, а что за миф ходил в сороковые? И почему закрыли кладбище? — не унимался Никита.

— Любопытные вы, — ответила бабушка, кивнув. — Что ж, слушайте внимательно, коли интересно. Расскажу вам о тех временах.

Мы уселись поудобнее за чашками с уже остывшим чаем, а её взгляд устремился куда-то поверх наших голов.

— Это было в сороковые, сразу после окончания войны. Город только отстраиваться начал, и развлечений для молодёжи было мало. Танцы только по субботам, а сидеть летом дома никому не хотелось. И вот поползли слухи о том, что в городе странности случаются. Поговаривали, будто если кто ночью в часовню при кладбище залезет и молитву прочтёт задом наперёд, тот получит проклятый дар. Якобы видеть он начнёт то, что увидеть невозможно, и откроется ему, значит, другой мир. Отсюда поговорка и пошла: «Мой дар — моё проклятье».

Баба Нина поджала губы и продолжила:

— Мы, как и вы, услышали эту историю по молодости, в семидесятых. Целую неделю любопытством мучились, ну и решились выяснить: брешут люди, ай ли правду говорят? Моя бабушка нам и поведала всё, как обряд тот провести должным образом. Трусихи мы были в её глазах, на то и расчёт был — запугать, чтоб не ходили никуда. А нам только этого и надобно — приключений на свою юбку найти. Послушали, значит, её и собрались тем же вечером на заброшенное кладбище.

Баба Нина замолчала, а мы слушали, затаив дыхание.

— И вы прямо ночью туда пошли? — не удержавшись, поторопила её я.

— Верно, в полночь и потоптали. Тряслись от страха мы знатно, — она покачала головой из стороны в сторону. — А рядом с часовней нас сторож спугнул, — бабушка Нина поджала губы и посмотрела на меня. — Сбежали мы, да не все. Две подружки за крестами спрятались, не побегли вслед за нами.

— То есть, — перебил её Никита, — нужно прийти в часовню и прочитать молитву задом наперёд? Всего-то!

— Нет, — покачала головой бабушка. — Чтобы обряд сработал, нужно провести целый ритуал. Здесь, у этой часовни, есть колокол. Сначала нужно прочитать молитву с конца, а потом подняться и ударить по нему один раз.

Она помолчала, пожевала губу и продолжила:

— Говорят, тот, кто сделает это, выйдет с кладбища другим человеком. А те, кто на пути ему встретятся, выстроятся вдоль дороги, образуя последний путь его посвящения, мёртвые и молчаливые. Только нельзя с ними говорить! Утянут вглубь кладбища, и навеки останешься с ними могилу делить, и ни одна душа тебя не отыщет.

От слов бабки по коже побежали мурашки. Я представила этих молчаливых вдоль дороги и поёжилась.

— И что, ваши подруги продолжили ритуал? — шепотом спросила её.

Где-то позади скрипнула дверь, и все разом вздрогнули.

— Всё сделали, как и говорилось в мифе, — ответила бабка. — Только вот беда с ними поутру случилась. А что произошло на кладбище, так никто и не узнал.

— А где они сейчас? — спросила Тася.

— Марусю я на следующий день видела в последний раз, странная она была. Шарахалась от всего, от каждого стука каблуков вздрагивала, — бабушка Нина покачала головой. — Как сейчас помню: она меня как увидела, так и вцепилась в мои плечи. Бледная, только губы в кровь искусаны, да глаза дикие. Трясёт меня, всхлипывает. Дуры, говорит, мы, что бабушку послушали. А после развернулась и запричитала одно и то же вслух. Вроде как «Отче наш»… Ничего не успела ей сказать, а она уже побежала по улице. С тех пор не видела её. Родители её сразу в другой город увезли, а люди поговаривали, что она с ума сошла.

— Но вы сказали, что было две подружки. А что со второй? — поинтересовался Никита.

— Повесилась, — слеза скатилась по морщинистой щеке. — Нашли её в сарае с первой зорькой. Почему она с собой покончила, никто не знает. Красивая висела: косынку повязала, да туфельки лакированные приодела — считай, только расцвела девчонка. А про кладбище так никто больше и не упоминал. Потом я уж замуж вышла, не до того стало.