Опалённые ветви

Опалённые ветви

Пой мне песню, дерево печали!
Я, как ты, ворвался в высоту,
Но меня лишь молнии встречали
И огнём сжигали на лету.

Николай Заболоцкий

«Гроза идёт»

- Ну же, возьми веточку.

Юноша стоял на лестнице, приставленной к стенке глинобитной хижины. Внизу около его ног сидели соседские дети: они подавали солому и ветки, чтобы он мог заделать дыру в крыше. С лестницы юноша видел холмы за частоколом, что окружали деревню. По холмам были разбросаны низкие кустарники, в которых кричали птицы. Солнце склонялось к Горе на западе, и по холмам ползли ветвистые тени. Птицы замолкли, а потом взлетели и стайкой удалились подальше от людских глаз. Между холмами показался человек. Слишком далеко, чтобы разглядеть, кто это, но юноша и так понял. Он посмотрел на Гору, потом снова на человека, который то исчезал, то возникал вновь. Юноша хотел предупредить жителей, но кто-то его опередил. Вся деревня вышла из жилищ и замерла в ожидании. Старый шаман покинул дом и встал, прислонившись спиной к стене.

- Возьми веточку, - повторила соседская девочка и ткнула юношу сухим кончиком в босую ногу.

Он отвёл ветку в сторону и спрыгнул на землю. Девочка проследила за юношей, а когда поняла, что тот её не замечает, бросила ветку и побежала за показавшимся из-за угла ягнёнком.

Все отложили дела и столпились у прохода в частоколе. Только калека из другого племени, которого приютили перед прошлым сезоном дождей, остался у своего жилища, но и он вытягивал шею и вглядывался вдаль.

Гонец бежал в одном темпе. Длинные худощавые ноги выбивали из сухой земли облачка пыли, которые тут же рассеивались на слабом ветру. Люди разошлись в стороны, гонец пробежал мимо них, не сказав ни слова. После себя он оставил стойкий запах пота: бежал он несколько дней по жаре, которая душила окрестные земли вот уже пару месяцев. Гонец направился вверх по тропинке в дом вождя. Люди шептались, говорили о том, что увидели на мокром и уставшем лице гонца. Потом тихими шагами пошли к дому вождя. Остановились на почтительном расстоянии, снова зашептались. Кто-то заплакал, послышалась ругань. Люди говорили, нельзя плакать раньше, чем гонец расскажет, что видел.

Вышел гонец. Глаза его бегали по земле, будто искали следы, которых давно уже нет. Он метнулся в одну сторону, в другую. Ноги его подкосились, он сел на корточки и закрыл лицо руками.

Кто-то спросил, какую весть он принёс вождю и остальным.

Гонец заплакал.

В тот день юноша так и не заделал дыру в крыше. Сквозь неё, он видел звёздное полотно, которое каждую ночь, вот уже почти семнадцать лет, появлялось из мрака. Теперь, где-то среди этих звёзд, нашли последний дом его отец и братья. Юноша ещё раз посмотрел на знакомые сияющие капли, застывшие в темноте, и понял, что там его отца и братьев нет. Может, они где-то в другом уголке неба? Он встал и направился к выходу.

- Куда ты? - спросила мать. - Не ходи никуда. Я не хочу оставаться одна. Не уходи, ладно?

Юноша вернулся на место и опять посмотрел на звезды. Нет, его отца и братьев там нет. Не сейчас, по крайней мере. Может, чуть позже они там и окажутся. Он повернулся к стене, но уснуть не смог.

Потом, когда сквозь дыру в крыше на него проливались светом уже другие созвездия, он услышал тихий голос. Шаман говорил из своей хижины. Говорил с теми, кто понимал только древний язык песен, состоящих из звуков, которые появились задолго до первого слова, произнесённого человеком. Юноша хорошо знал мотив песни дождя, которую шаман безуспешно пел последние дни, знал и песню солнца - её шаман пел, дабы приблизить конец сезона дождей.  Ещё свежа была в памяти песня войны, которую шаман пел в ночь перед тем, как ушли почти все мужчины, кроме стариков и младших сыновей. Теперь шаман пел другую песню. Она была медленнее, громче и почтительнее остальных. И если раньше шаман приказывал, то теперь - просил. Юноша повернулся на другой бок. В тёмном углу жилища он видел очертания матери. Он сел и прижался спиной к стене.

- Что такое? - спросила она.

Юноша молчал. Он смотрел на стену позади матери, но видел Гору, что была где-то там за частоколом деревни, за равниной, за рощей, усеянная светом тысяч и тысяч душ, скрытая холодным предгорным туманом. Шаман пел для того, кто родился в Горе. Для того, кто её оставил, устремившись ввысь. Он пел для Бога. Юноша слышал от отца, что Бог полон любви, но справедливости у него искать не стоит. В те дни мало кто говорил о Боге. Может, поэтому за последние месяцы племена, пришедшие из-за песчаного моря, разорили столько деревень. Теперь и их деревня доживала последние дни. Защищать её некому. Почти все мужчины погибли, стоя бок о бок с воинами из соседних племён, по ту сторону Реки. Юноша подумал, что завтра может проснуться от треска соломы, а через не заделанную дыру на него будут падать горячие искры. Но шаман все пел песню, и юноше стало спокойно. Он снова лёг. Подумал, хорошо бы Бог услышал шамана и сказал ему, как отвести надвигающуюся смерть.

Утром шаман собрал жителей деревни у своего жилища.

- Вы знаете, что ваши мужья и сыновья не вернутся. Теперь они будут освещать наши сны из царства мёртвых, но мы пока живы. Всю ночь я взывал к Богу, рождённому Горой. И он ответил мне. Пока я просил о помощи, погибли три жертвенных петуха. - Шаман достал мёртвых птиц. Он держал их за тощие шеи, тушки вяло покачивались. Бросив их перед собой, он продолжил:  - Бог просит жертву. Он отвратит от нас врага, что погубил наших мужей, братьев, детей. Но ему нужна жертва. Их должно быть трое. Трое мужчин. Так мы докажем Богу, что отдаём себя в его власть. Мы отдадим последних наших защитников, дабы через их жертву обрести защитника более могущественного. Того, кто сможет одной лишь мыслью пролить на землю всю воду, какая только существует в мире, и не пустить врага через Реку. Кто же эти трое?