Осень

Небольшое пояснение для тех, кто ждет продолжения "Зверя". Вот что я сейчас могу писать, а в "Звере" нам этого не нужно :)

-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-

Она проснулась и замерла, не открывая глаз. Воспоминания о том, чего она теперь лишена, лишь на миг побледневшие под действием сонного забытья снова ворвались в ее мысли – сияя своей безжалостной яркостью, словно не прошло и секунды с того самого момента, как…

Привычная уже боль снова отозвалась в сердце. Словно кто-то там ковырялся в нем малюсенькими вилочкой и ножичком. Отпиливая, отгрызая, отковыривая кусочек за кусочком. Машинально она потерла грудь и, наконец, открыла глаза.

Утро было серым. Мелкий дождь шебуршал по опавшей листве. Увы, это был вовсе не тот прекрасный, благородный летний ливень, который, словно очистительный душ, смывает с тела дня всю пыль, грязь, всю усталость дня. Нет. Это был мерзкий, еле заметный дождик, мелкими капельками пробирающийся под любую одежду, липнущий холодной моросью к лицу, оставляющий после себя сырость и серость.

Зябко ежась в тонкой пижаме, она подошла к окну, взглянула сквозь мокрое стекло на грязно-тусклое серое небо, затянутое мутными тучами. На восход солнца не было и намека, словно в этом мире его и не существовало вовсе. Она скосила глаза на браслет – девятый час утра. Работа никуда не денется. С разбитым сердцем не дают больничного, а искромсанная душа – не повод для вызова скорой.

Безвкусный, пресный завтрак. Автобус, заполненный толпой таких же, как и она сама, людей – унылых, серых, смирившихся с этой осенью как с неотвратным злом. Рутина работы, снова дорога – теперь уже домой. Домой. Где никто больше ее не ждал.

Квартира больше не просыпалась ей на встречу, разбуженная бренчаньем ключей. Квартира казалась настолько мертвой, что временами ее охватывал суеверный леденящий ужас – как от пребывания в одном доме с мертвецом. Вот только мертвец – это и есть ее дом.

Глухой щелчок выключателя. Тусклый свет лампочки заливает унылую прихожую, не в силах разогнать сумрак как следует – он лишь немного отодвигает его от центра, но углы все так же прячутся в мрачной тени. Развесить влажное пальто на вешалке, туда же шапку и шарф. До утра не высохнут, как ни старайся – в квартире зябко и сыро, почти как на улице.

Горячий чай не в силах обогреть ледяные пальцы – но зато вызывает воспоминания, которые скрипом пенопласта по стеклу проходятся по обнаженным нервам. Слез нет. Здесь, в этих глазах и на этих щеках. За нее плачет небо. И потому дождь не прекращается, ни на короткий миг. Даже когда она спит.

А утром она вновь открывает глаза не сразу. Медленно встает с кровати, идет к окну, почти наяву ощущая под ногами тихий хруст. Это осколки разбитых надежд, что усыпали весь пол. Нежные кусочки мечтаний. Частички будущего, которое больше никогда не наступит.

Автобус, работа, автобус, дом. Ночь.

Сколько раз нужно повторить это заклинание, чтобы дождаться результата?

Автобус, работа, автобус, дом. Ночь.

Она не знает.

Иногда кажется, что именно такой будет вся ее жизнь. Что краски исчезли навсегда, слившись в один серый тон. Что кроме серого, льющегося с мрачного неба на покрытую грязью землю, в ее мире остался лишь мрак – по углам мертвой квартиры и в уголках ее собственных мыслей.

А иногда мрак кажется даже милым. Кажется, он зовет ее, тихонько протягивая щупальца темноты. Обещая заслонить ее от дождя и тоскливых будней. Навсегда.

Но что-то внутри нее знает.

Когда-то, может, через сотни, тысячи пасмурных, серых рассветов, ее встретит совершенно другое утро.

Сияние будет заливать весь мир. От бело-голубого, режущего сонный взгляд, неба, пронзительного, сияющего. До самого горизонта, затянутого за ночь белоснежным, сверкающим и искрящимся покровом первого снега, хрупкого, нежного, легкого – но надежно укрывшего собой все вокруг.

Она наскоро набросит первую попавшуюся под руку одежду, и в тапках на босу ногу выбежит во двор – и остановится в центре этого света, протягивая ему навстречу руки, позволяя ему проникать в самую глубину ее души, выгоняя серость и мрак, возвращая в мир свет, яркость. И цвета.

Когда-нибудь этот день настанет.