Осень между нами

Глава 4. POV Тася

Спустя три года после гибели матери мой мозг старается хранить в памяти только светлые эпизоды с ней, отметая лишнюю черноту и грязь. В основном это добрые моменты из детства, наполняющие душу теплотой.

Я до сих пор помню мамины русые, вьющиеся, как у меня, длинные волосы. И в особенности ее зеленые, почти изумрудные глаза с опушкой густых пышных ресниц. Те самые, что смотрели на меня с неиссякаемой нежностью и печалью одновременно.

Помню, как мама покупала нам по мороженому в вафельном стаканчике в небольшом молочном магазине рядом с домом. Как она читала мне перед сном, а потом с улыбкой целовала в лоб и желала сладких снов.

Но, к сожалению, немногочисленные радостные мгновения, проведенные с ней, продлились не так долго, как того хотелось бы нам обеим…

Роза Калинина умерла очень рано. Пусть ожидаемо, если учесть ее образ жизни.

Разбитая первая любовь, незапланированная беременность, нищета из-за отсутствия нормального образования и постоянной работы, а также малейшей перспективы достойного будущего – все это в конечном счете сломало ее, поселив в сердце невыносимую боль.

Свои тяжкие страдания по несложившемуся личному счастью мама топила в алкоголе, «весело» проводя досуг вдали от меня с новыми «друзьями». При этом дома она могла не появляться ночами, а порой и сутками.

Я же, когда моя мать была в очередных загулах, не знала, что и думать. Забытой миром и фактически предоставленной самой себе, мне, увы, приходилось коротать часы в гордом одиночестве и безнадежном уповании на ее скорое возвращение.

Итогом нашей с матерью совместной истории были потеря из-за долгов собственной квартиры, крохотной однушки, перешедшей к нам по наследству от дедушки, и непрерывное скитание по съемным углам.

А затем и ее смерть от алкогольной интоксикации…

Об отце же ни мама, ни тем более бабушка ничего мне не говорили. Все мои робкие потуги спросить о нем тут же пресекались фразой: «Он чужой человек и живет за границей. А остальное – не твоего ума дело!».

Хоть какую-то информацию я получила от Макара Сергеевича, когда он возник из неоткуда на пороге нашей с бабой Надей обшарпанной прихожей в середине прошлой весны.

Тогда он рассказал, что Александр Гордеев, мой папа, действительно эмигрировал за рубеж, в Испанию, со своей семьей: женой и дочкой.

Но через пять лет они вернулись на родину, поскольку гостиничный бизнес, который тот пробовал вести в Барселоне, не приносил ему приемлемых финансовых результатов.

Так я выяснила, что у меня есть сестра примерно моего же возраста по имени Дина. Ее я, как и отца, ни разу не видела.

И сейчас это не представляется возможным. Ведь, похоронив главу семейства Гордеевых, девчонка с матерью без промедления уехала обратно в Испанию, где у них во владении имеется вилла на берегу Средиземное моря…

Макар Сергеевич упомянул и об автомобильной аварии, в которую попал мой отец. После чего пролежал еще две недели в больничной палате и умер. По словам врачей, «из-за внезапной остановки сердца».

Незадолго до катастрофы папа узнал о существовании внебрачной дочери, то есть обо мне, и твердо заявил супруге, что намерен забрать меня.

Но сделать этого он не успел.

А за пару дней до кончины, во время визита в больницу, он умолял старого товарища и коллегу позаботиться обо мне, если с ним что-то случится.

Как будто предчувствуя, что жить ему оставалось немного…

В прохладное апрельское утро лучший друг моего покойного отца Макар Ольшанский пришел к нам с бабушкой домой.

На лицо ему было лет пятьдесят. Неглубокие морщины уже виднелись на его высоком лбу и в области вокруг век. А сквозь темно-каштановые волосы уже просвечивалась седина.

Посетитель оказался тоже важным человеком в сфере гостиничного бизнеса. А потому, одетый с иголочки в дорогой костюм и с Ролексом на руке, на нашей бедной кухне в хрущевке он выглядел странно. Я бы даже сказала, нелепо.

В тот день папин друг был довольно вежлив и учтив по отношению ко мне. Решив, вероятно, выразить определенную долю сочувствия, он поинтересовался у меня, как я живу, где учусь и чем увлекаюсь.

Однако в завершении истории о моем отце он попросил меня выйти из кухни, чтобы «потолковать» с бабой Надей наедине.

Притаившись за дверью, я попыталась прислушаться к их диалогу. Но до моего уха долетели лишь его жалкие обрывки…

– Надежда Петровна, вы же понимаете, что для нее так будет лучше?.. – выдал тогда Макар Сергеевич.

– Я-то понимаю. Уж поболее вашего, поверьте… И рада бы отдать, но… Сами-то понимаете, какую ношу на себя берете?.. – в свою очередь посетовала бабушка с долей неуверенности в голосе. – … а от девчонки наберетесь еще забот. Уж больно проблемная всегда была… И это без учета проблем со здоровьем… То в обморок грохнется, то зрение опять посадит. А мне, старой, беги ей новые очки покупать! На какие шиши, спрашивается?..

– Тем более для вас это прекрасный вариант…

– Да я-то не против… Намучилась уже…

– Значит, мы договорились… Не волнуйтесь, я позабочусь о ней… Мои юристы подготовят соответствующие документы…