Осиная Королева

Глава 1.

Время лечит. В последние несколько месяцев эта фраза стала для Сюзан сакраментальной. Все знакомые и малознакомые люди обязательно произносили ее во время разговора с женщиной, переживающей тяжелый развод и болезнь отца. Это происходило так часто, что Сью уже могла предугадать, когда именно набившие оскомину слова сорвутся с губ собеседника. «Да, дорогая, - с мрачной паузой и взглядом, полным самаритянского сострадания, подводил итог человек, узнавший о ее проблемах, - время лечит». Это вызывало тошноту. Но Сюзан приходилось стоять, сдерживая рвотные позывы и тяжесть в желудке, выслушивая очередного философа, с которым до этого, в лучшем случае, перекидывалась парой нейтральных фраз. В конце концов, она просто начала сторониться всех сердобольных людей, на лицах которых появлялось такое страдальческое выражение, словно Сью была щеночком лабрадора на трех лапах.

Время не лечит – в этом женщина была уверена. Время лишь позволяет зализать старые раны и позабыть о них. Или сделать вид, что их никогда не существовало. Щеночек не потерял лапу в капкане браконьера, он уже родился без нее. Собакам в этом смысле, конечно, легче – они всегда живут сегодняшним днем. Вчерашний калека уже завтра будет скакать за бабочками на трех ногах с характерным всем веселым псам восторженным и глупым выражением лица. Сюзан помнила об этом по своему старому другу – Мистеру Харрисону. Спрингер спаниель с сединой в каштановой шелковистой шерсти радовался жизни до самого конца, несмотря на слабый желудок, отсутствие зубов и ноющие суставы, которые не позволяли ему подниматься на ноги в особо плохие дни.

Сама же Сью не могла похвастать подобным оптимизмом, тем более в последние неудачные месяцы. Ее брак распался после пятнадцатилетней семейной жизни. Впрочем, она давно начала подозревать, что все клонится к этому. Ее и Дэниэла держала вместе только их дочь, но с некоторых пор мнение ребенка перестало учитываться в первую очередь. Либби уже была достаточно взрослой, чтобы понять, что ее родителям совсем не нравится сложившаяся ситуация. «Дэниэлу не нравится», - поправляет себя Сюзан, разглядывая бледное, распухшее от слез лицо в зеркале заднего вида. Муж так и не смог дать внятного объяснения, что же пошло не так в их жизни. Сью была хорошей хозяйкой и примерной женой, пусть и со своими тараканами в голове и предписанием регулярного посещения психотерапевта.

«Все будет хорошо, Сюзан, - произносит доктор Ричардс, сверкая очками в золотой оправе, - время лечит». Хотя в этом случае – и врач прекрасно это знает – время скорее убивало воспоминания. Странная форма амнезии, преградившая баррикадами доступ к детству, иногда протягивала руки и в настоящее. Миссис Ричардс вела дело Сюзан Грант давно, начав знакомство с ним еще будучи мисс Делейн. И у Сью, пожалуй, нет более близкой подруги, чем личный психотерапевт. Именно поэтому, по обоюдному согласию, они давно перестали копаться в безликом мусоре забытых фрагментов жизни и сосредоточились на настоящем. Потому что амнезия то и дело проявляла себя и сейчас. Сюзан могла пообещать дочери сходить в магазин за покупками, но забывала об этом, могла отправиться в ванную, а очнуться на кухне. Может, именно в этом и заключалась причина развода, рухнувшего на ее голову.

Доктор Ричардс знала только, что амнезия корнями исходит из того самого распадающегося на темные части периода жизни Сью, когда она была подростком и жила с родителями в уютном доме у озера. И то, что заставило женщину отречься от воспоминаний, соорудив баррикады повыше Эвереста, было каким-то образом связано со смертью Мистера Харрисона - Харли, веселого старого спрингер спаниеля, и с Энди.

Время убивало дни жизни Сью. Постепенно поглощало один за другим, оставляя разрозненные вспышки ясности. Время было глубоководным хищником с огромным ртом, полным кривых зубов-игл. Маленький, раскачивающийся между зеркальных глаз, фонарик манил новые и новые воспоминания, чтобы утянуть их в свою ненасытную пасть. Сюзан помнила только страдающего артритом пса, отца, баскетбольную площадку и старые доски самодельной лодочной пристани. И Энди. Ее темные волосы, чернильным блеском отражающие лучи солнца, светлые глаза и кривую усмешку. Энди боялась воды, она кричала «Фу, Сюзан, перестань!», когда Сью брызгала в нее прозрачными горстями сверкающие бриллианты. Энди звала ее «Сю-ю-ю-ззи», намеренно растягивая гласные. Сью помнила, как мать любила Энди до умопомрачения, и как ее взгляд темнел, стоило ей обратиться ко второй дочери. Но ничего больше. Многие воспоминания таяли как лед, как только Сюзан обращалась к ним. И вместо подарков памяти женщина получала лишь головную боль.

После смерти Харли чета Грантов переехала из дома на берегу озера и никогда больше не заводила собак. Прошло уже почти двадцать два года с того момента, как Сью глядела в окно автомобиля, провожая взглядом удаляющийся дом. Хотя она не могла в полной мере рассчитывать на свою память – может, на самом деле девочка-подросток со светлым облаком волос, уставшая и вымотанная гибелью любимого пса, просто спала на заднем сиденье. В ее воспоминаниях все причудливо перемешивалось, как на картинах Сальвадора Дали.

Но Сюзан не сомневалась в одном – в этот момент, когда ей уже больше тридцати, она действительно смотрела на дом своего детства, сжимая в руках подрагивающий руль автомобиля. На окна, отражающие солнечный свет, на темное дерево стен, на едва сохранившуюся баскетбольную площадку, сквозь покрытие которой давно уже проросла трава. С замершим сердцем женщина выбралась из машины, от напряжения слишком громко хлопнув дверцей. Секунду, две, она простояла рядом со своей серой «тойотой», не отрывая взгляда от разросшихся кустов и деревьев, давным-давно не испытывавших прикосновения секатора. Сью и сама не могла понять, чего именно она ждала от этого момента. Поток воспоминаний, прорвавшихся через застарелую дамбу? Чуда, в виде призрака Мистера Харрисона, с радостным визгом выпрыгивающего из шипастых ветвей желтых роз?