Осколки

Осколки

****

Леонор Пинкроу любила свою работу.

Салон хрусталя и фарфора, сверкавщий витринами на одном из Лондонских бульваров, лучами сходящихся к Пикадилли, был гораздо больше, чем просто магазин. Интерьеру его могли позавидовать дворцы некоторых европейских монархов, парадный вход со швейцаром в ливрее скорее подошел бы фешенебельному отелю, а персонал отличался безупречной внешностью и манерами. Леонор заведовала роскошным залом на втором этаже, где выставлялась на продажу дизайнерские и коллекционные изделия: сервизы, вазы, статуэтки.

За годы работы с красивыми вещами и требовательными покупателями, Леонор стала настоящим мастером своего дела. Сидя на высоком вращающемся стуле за канторкой, больше напоминающей барную стойку, она держала в поле зрения весь зал, каждую витрину  и каждого посетителя. Опыт позволял ей безошибочно определять, когда клиент нуждается в её помощи, а когда, наоборот, его нужно оставить в покое.

Молодой человек, переминавшийся с ноги на ногу возле одного из стеллажей с венецианским стеклом, давно привлек её внимание. Он находился в зале уже минут двадцать и явно чувствовал себя не в своей тарелке. Это могло бы показаться подозрительным, но интуиция подсказывала Леонор: парень не опасен. И она коротала время, мысленно составляя досье на странного клиента.

Лет двадцать с небольшим.

Обыкновенный. Старательно причесанные короткие каштановые волосы, типично удлиненное английское лицо, аккуратный подбородок. Глаза – чуть близко посаженные, но это совсем его не портило. В целом, вполне симпатичный молодой человек.

В одежде, на первый взгляд, тоже ничего особенного. Хотя, если приглядеться... Темно-синий костюм явно отстал от моды года на два, но при этом выглядел совсем новым. Очевидно, парень надевал его только по особым случаям, каковых в его жизни было мало. В сочетании с набриолиненной шевелюрой и начищенными до блеска ботинками, это наводило на мысль, что сегодняшний день для него был именно особенным.

Между тем молодой человек, сделав очередной круг по залу, снова затормозил у витрины с вазами. Взгляд растерянно пробежал по интерьеру, на миг задержавшись на Леонор, и ей вдруг стало не по себе: в глазах его, за внешней рассеянностью, мелькнуло отчаяние. Так мог бы смотреть самоубийца на мосту, готовый броситься в Темзу. Грациозно соскользнув со своей вертушки, Леонор поплыла спасать утопающего.

Парень уже повернулся в сторону лестницы, когда Леонор догнала его, обошла и остановилась, вооружившись самой мягкой улыбкой из арсенала продавцов.

- Я могу вам чем нибудь помочь? – в традиционный вопрос была вложена особая интонация: не предложение купить дорогой товар, а призыв расслабиться и довериться ей.

Молодой человек, к сожалению, этого не оценил. Затравленно глянув на элегантную Леонор, он ткнул пальцем в первый попавшийся предмет в витрине:

- Скажите, сколько стоит вот это... вот эта ваза?

- О, у вас прекрасный вкус! - воскликнула женщина, - Эта ваза  - ручная работа мастеров с острова Мурано. По заказу нашего клиента таких ваз было изготовлено всего две, но к сожалению одна из...

Парень не дал ей договрить.

- Не утруждайте себя, я все понял. Мне не нужна эта вешь. Простите, я ошибся.

Казалось, он вот-вот разрыдается. Леонор не на шутку обеспокоилась: только плачущих мужчин ей в её шикарном зале не хватало.

- Ну что вы, какие трудности. Забудьте вазу. Могу я предложить вам чашечку чая?

Это сработало! То ли у парня больше не было сил сопротивляться, то ли его действительно мучила жажда. Первую чашку крепкого цейлонского чая он осушил залпом, как рюмку коньяка. Вторую пил большими глотками, постепенно выравнивая дыхание. А за третьей чашкой он рассказал Леонор всё.

****

С самого утра Эндрю Харта раздирали сомнения. Настроение прыгало к заоблачному «это мой шанс», чтобы тут же скатиться на самое дно пропасти под названием  «надежды нет». Да что там сегодня, в таком состоянии парень пребывал уже пару месяцев, с того дня, когда в его жизни появилась Мэг.

Полтора года назад Харт приехал в Лондон из провинциального Илкестона, заняв деньги у дядюшки, чтобы поступить на факультет истории и обществознания. Ночами он подрабатывал в типографии, и каждый месяц делил скудное жалованье на три части: первая – в уплату долга, вторая – матери, а остатка едва хватало на крошечную комнату и пропитание. На светскую жизнь не оставалось ни сил, ни денег. Не было и времени, чтобы сокрушаться об этом.  

Если бы и в тот весенний субботний вечер всё шло как обычно! Но получилось с точностью до наоборот. Зачёт по философии был сдан на ура, университетская библиотека уже закрылась, на работе ждала утренняя смена, а зарплата за прошлую неделю приятно оттягивала карман. Вот как-то так и вышло, что однокурсникам удалось затащить его на джазовую вечеринку во Фламингос.

Приехав в клуб, Харт какое-то время болтал с друзьями, стараясь растянуть на подольше заказанное пиво. Потом начались танцы, и мужская компания быстро рассосалась. Эндрю еще немного постоял у барной стойки, осматривая зал, пока взгляд не зацепился за девушку, одиноко потягивающую фанту из запотевшего бокала.

- Добрый вечер, здесь свободно? – спросил Эгдрю, указывая на место рядом с девушкой, хотя несколько соседних столиков были пусты. Та кивнула, Эндрю сел и представился. Девушка откинула с лица соломенную чёлку и без тени кокетства протянула раскрытую ладонь:

- Мэг.

- Маргарэт?  - почему-то переспросил Эндрю, и она рассмеялась, как будто ожидала этого вопроса:

- Нет, Мэйган. Мэйган Баркли.

Разговор завязался сам собой, и очень скоро выяснилось, что у этих двоих гораздо больше общего, чем непривычка к ночным клубам. Оба они увлекались новейшей историей. Оба зачитывались романами Стейнбека и Шоу, и мечтали поехать в Америку, возможно, даже насовсем. А еще, у обоих закончившаяся десять лет назад Вторая мировая унесла отцов. Полковник Баркли, потомственный военный, учавствовавший в разработке и осуществлении Нормандской операции, погиб в первый же день после высадки морского десанта. А сержант Джонатан Харт подорвался на мине уже в Германии, за несколько дней до капитуляции.