Осколки веков

Глава 5 Конец-это всегда начало

Зачем что-то менять, когда жизнь тебя полностью устраивает? Жаль, но мне не дали право выбора, хотя и должны были…

Теперь я совершенно иной человек, новая Вавея.

Отсвет тусклого  света от фонарного столба упал на лицо незнакомца. Произнесенные им слова рушат все, что казалось мне реальностью. Настоящее, возможное, прошедшее - сливается в перемешанную палитру  правды.

Голова касается мокрой от сырости куртки, точно придавливая своей тяжестью от доверенной новости. Вталкивает ее своей маленькой мощью в сердце.

- Просто поверь… Не нужно лишних слов. Ведь Жуль-это Лаэрт, а Лаэрт-это я… - предложение прерывает шум обезоруженного новостью ветра, он какой-то теплый и даже немного приятный. Кажется, что его можно потрогать, почувствовать кожей.

Частики сброшенных с неба капель устилают  мой лоб. Крупинки влаги сверкают дорогой подвеской. Парень проводит по нему прохладной рукой. Сбрасывает серебряный бисер на асфальт, где тот становиться просто жидкостью.

- Но как такое вообще возможно? Он животное, ты человек, - не верит все мое существо, или верит? Но боится признаться? - Нет, такого просто не бывает! Я не верю в чудеса.

- Тем лучше, у тебя есть шанс изменить себя.

Раздавленная улыбка расплывается по лицу, оттенок кожи которого на тон светлее моей, и рассказ возобновляется:

- В какой то период моей жизни была только боль и отчаянье. Она не проходила. Казалось, не пройдет уже никогда. Старания, надежда, все впустую в таком обличье. Ну, в котором я предстал пред тобой. Изнеможенность собственными мыслями просто сводила с ума. Образ животного в какой-то мере намного проще человеческого. В этом плане они даже оказали услугу, - непонятный мне смешок соскочил с губ говорящего парня, и проехавшись по воздуху, растворился, точно призрачный дымок. - А ведь я только хотел быть счастлив. Но они не понимали этого. Им было плевать. - знакомый с утра жест разрядки чувств повторяется, на этот раз замечаю, как скользнувшая по взмокшим  волосам, рука дрогнула захватив несколько выдернутых волосков.

- Ничего не понимаю. Кто они? И что они сделали с тобой?

- Это только пока...

- И давно ты так? - нешуточное напряжение отдавалось в несвойственной нахальной манере речи.

- Как так? - полюбопытствовали сузившиеся глаза.

- С протекшей крышей живешь! - в конце-концов вспылила я, притопнув ногой.

На меня посмотрели так, что захотелось прикусить словотворный орган и заплакать от обиды.

- Бред какой-то говоришь. Ну как так можно придумать, что человека превратили в собаку, - уже тише, словно маленькому, втолковывала незнакомцу.

- Значит не веришь? - наивно поинтересовался встряхнувший своими чуть подмокшими волосами парень.

- Неа, - для наглядности еще  и головой помотала. - Докажи.

- И как же? - с надеждой спросили, явно не ожидая подвоха с моей стороны.

- Загавкай, - едва удалось промолвить слово, как затаившийся в глубине смех вырвался наружу.

Белокурая голова наклоняется, поначалу подозрительно сотрясаясь, после замирает, а взгляд упирается в мое лицо.

Жалость просыпается во мне, заставляя совершить необъяснимый поступок.  Да знаю я, что трогать незнакомцев, особенно тех, которые смахивают на сумасшедших оборачивается весьма печальными последствиями.

"Ну что? Уже приглядела себе кустик, под которым тебя потом найдут?" - злорадно интересуется разум.

Но руки уже тянутся прикоснуться к полутеплому материалу рубашки. Лицо же прячется среди складок приятно пахнущей ткани, слезы пропитывают ткань - вызывая появления дополнительной влаги.

- Красавчики плохими не бывают, - тихо бормочу ему в ответ.

- Ты что-то сказала? - интересуется красивый голос прямо над головой.

"Красивый? С каких пор он стал красивым? " - изумляется ум, пытаясь хоть как-то меня вразумить. - "Так, все. С меня достаточно. Я умываю нейроны. Только чур потом не реветь".

В голове становиться пусто, как в космосе, после генеральной убоки.

- Нет, ничегошеньки.

Подняв голову, открываю слипшиеся от дождя глаза. Струи сбегают по ресницам, делая их тяжелыми. Лицо Лаэрта прекрасно даже в грусти. Теперь на нем не только отпечаток печали, там появилась что-то неуловимое, но явно ведущее к утешению, спокойствию. Его ладонь сжимает мою намокшую пайту, материя поддается сильным рукам, сжимаясь, словно кусочек горя, раздавливаемого счастьем. А дождь продолжает хлестать по нашим лицам, спинам, рукам.

Вот так незаметно, тоненькой ниточкой в полотно моей судьбы вплетается чужое. Ох, чувствую я, что дальше будет еще веселее.

Тихой мышкой крадусь к своей комнате, незаметно и почти не слышно. Родители далеко от прихожей и не видят мокрую, стучащую зубами за их спинами дочку. Только плотно прикрыв дверь - пограничный пункт своей территории выдыхаю. Открыв окно настежь жду пару вялотекущих минут. На мое «государство» наброшена накидка мрака, поэтому определить забрался ли мой новоиспеченный друг или нет, невозможно.

- Ты здесь? - шепчут трясущиеся от озноба губы. - Ну же, отзовись.

Ответ пришел незамедлительно, в виде теплого порыва из его легких на мою покрывающуюся мурашками кожу.

- Хорошо, - даю ему сухую одежду отца, вовремя оказавшуюся под рукой. Он любит «сорить вещами» заваливая каждый уголок.

Хватаю из шкафа наугад свою, переодеваюсь, бесшумно скользя до ванной и обратно. Забегаю на кухню и попадаю в заранее приготовленную ловушку: мамин обеспокоенный  взгляд.

- Приветик мамуль, - слетает с едва уловимым волнением в голосе приветствие, а в душе тем временем уже властвует ураган.

- Здравствуй, дорогая. Как твои дела? Хорошо ли прошли занятия? - обычные житейские вопросы вызывают во мне нетерпение, нежелание отвечать. Подозрения вызывать сейчас никак не к месту, лучше воспользоваться заурядным ответом.