Остановка у леса

Остановка у леса

Мальчик лет восьми пристально смотрел вдаль, щурясь и прикрывая глаза от солнца. Худой, маленький, в потрепанной одежде, с выгоревшими за лето русыми волосами, покрытый веснушками под слоем летней, теплой дорожной пыли. Он стоял у обочины, на небольшом земляном островке, отделяющем участок автотрассы от буйства природы. За исключением этого пустынного оазиса, дорога была сжата в плотных объятиях леса.

Этот никак не размеченный островок считался остановкой. В 7.05 и 15.20 здесь забирал и высаживал пассажиров автобус: утром он шел от самой дальней из деревень в город, днем – наоборот. Иногда тут тормозил и огромный современный пароход на колесах, что курсировал между городами. Это случалось между 22 и 23 часами, да еще и не каждый день. Мама приезжала на нем не более двух-трех раз за все время, что мальчик себя помнил. За исключением этих случаев, она всегда возвращалась обычным рейсом, в 15.20. Она работала в городе, в 80 км от их поселка, до обеда – с 8 до 14. Мама уходила из дома ранним утром – мальчик еще, как правило, крепко спал. Особенно летом, как сейчас. Но днем он всегда встречал ее с работы. Это был их собственный семейный ритуал. Мальчик соблюдал его добровольно и с радостью. У него всегда находилось, что рассказать о своих приключениях, и он с предвкушением ждал момента. К тому же, мама иногда привозила из города интересные или вкусные вещи.

Вот и сегодня мама обещала его чем-то порадовать. Вспомнив об этом, мальчик с еще большим трепетом вглядывался в дорогу. Он повернулся влево, встал лицом к движению. Но одышливая, уставшая от бремени лет и тяжелой работы, неповоротливая туша древнего замарашки – «ПАЗика» пока не слышна и не видна. В ожидании, мальчик повторял про себя, чтобы ничего не забыть, главные новости дня, которыми хотел поделиться. Главная, пожалуй, была в том, что братья – «Стрельцы» наконец-то приехали из деревни, распилили и увезли с собой на маленьком грузовике останки старой яблони. Она упала, не выдержав атаку минувшего циклона, сломала сарай во дворе и погубила двух из пяти кур. И с тех пор так и лежала, напоминая о доставленных неприятностях. После того, как братья уехали, мальчик тоже снова попробовал рубить дрова. Но проклятый топор по-прежнему весил слишком много. И он отбросил затею, чтобы не покалечиться, как в прошлый раз. Это было очень больно, да и мама сильно расстроилась.

А еще сегодня он снова играл с лягушкой – но стоит ли говорить об этом? Мальчик нашел ее в траве, недалеко от пересыхающего, остро пахнущего затхлостью и тиной пруда, по пути на речку, где собирался искупаться и немного порыбачить. Скользкая на ощупь, вибрирующая горлом от дыхания, лягушка сначала порывалась убежать. А потом начала сохнуть под палящими лучами солнца. Мальчик полил ее водой и попытался напоить. Но она совсем плохо запахла и размякла. Умерла. Как и прежняя, которую он из какого-то нездорового любопытства зачем-то накормил камнями. В тот раз он похоронил свою жертву, как положено. Закопал в сухой земле, а сверху поставил крест из связанных травой веточек. Получилось, почти как на старых могилах, которые он видел на кладбище у деревни. Там интересно, но мальчик ходит туда нечасто. Мама почему-то всякий раз сильно ругается, говорит, что это не место для игр. Ну, а в этот раз он просто бросил лягушку в пруд. Он спешил: на сегодня были другие планы.

Вернувшись с речки, мальчик дрессировал дворовую собаку. Показывал горбушку черствого хлеба и командовал: «Ко мне!». В ответ черный Дым смотрел умным и добрым взглядом, повиливал хвостом, но с места не сдвинулся. Мальчик немного поругался на него вслух, повторяя любимые мамины выражения, а потом зашел внутрь посмотреть на часы. Они вдвоем ютились в маленьком ветхом домике: кухня да комната. Ну, еще чердак, который мама использовала в качестве кладовки, и условный погреб. С тех пор, как очень давно – наверное, целых года два назад – его затопило, с ним случилось что-то не то, и мама больше его не открывала. Говорила, надо ремонтировать, но это когда-нибудь потом. С тех пор она вспоминала об этом только, когда выпивала. В деревне пили многие, но мама не из их числа. Она это делала очень редко, и никогда - в праздники. В «пьяные» дни мама уходила на посиделки в деревню, а потом возвращалась с запасной бутылкой. Сначала она бывала доброй и хорошей, но потом становилась очень плохой. Мальчик боялся таких моментов.

В это время дня дорога, как обычно, была пустынна. Пролетел, рыча, рогатый черный «Краун». Прошуршал серый неприметный «Фит». Проскрежетал, медленно спеша по своим делам, трудяга-грузовик «Бонго». Постоянно стоя у обочины, мальчик выучил десятки автомобильных моделей, и очень этим гордился. Иногда машины останавливались рядом с ним, на свободном удобном «пятаке». Некоторые водители выходили и отправлялись в кусты, полностью игнорируя мальчика. Другие, видя его, уезжали – стеснялись. Третьи заговаривали. Конечно, мама запрещала вести беседы с чужими, но тут он бы с удовольствием ослушался. Это было слишком интересно. Однако природная застенчивость одерживала верх над любопытством. Мальчик не мог вымолвить ни слова в ответ – на том разговоры и обрывались.

Ждать легко и приятно. Солнце нежит и расслабляет. Хорошо, что в этом году так мало мошки. Хотя мама говорила, что ее знакомые из города жаловались на обратное.

И вот, наконец, издалека послышалось привычное механическое ворчание – и почти сразу же стал виден его источник. Автобус с печальным скрежетом затормозил на остановке. Для него она звалась «поселок», хотя в глубине леса и пряталось всего несколько домов, большая часть которых, к тому же, пустовала. Там жили всего три семьи.

Мама приехала! Мальчик испытал привычную радость. Спускаясь по ступенькам, она простилась с кем-то из деревенских и, повернувшись, улыбнулась сыну. Полная, искусственно-кудрявая, с блестящим от пота лицом. В руках – два пакета. Мальчик сразу же выхватил один из них. Конечно, он не был против помочь. Однако больше всего его разбирало желание посмотреть, что там внутри. Но нельзя: нужно подождать до дома, иначе мама начнет ругаться.