Остановка в пути – 2

Остановка в пути – 2

069. Остановка в пути II

29.09.1992

Прошло три недели, и меня вновь выпихнули в круиз, но теперь в обратную сторону – через Новосибирск на Урал. В Алматы лил дождь, когда длинный «ЛАЗ» 101-го маршрута повёз нас из города в аэропорт. Едва отъехав от аэровокзала и повернув с улицы Пастера на улицу Мира, наш водитель дёрнул рычаг скоростей, но его вдруг заклинило на какой-то средней, второй или третьей скорости. Нейтралка или какая-то другая передача больше не включалась – рычаг встал колом. Но наш мужик нисколечки не растерялся – всё таки на 101-й рейс ставили самых лучших водителей 1-го автопарка, и тут я увидел высший пилотаж настоящего шофёра!

Автобус практически по инерции скатился вниз по Мира. Повернув на Ташкентскую, шофёр принялся так виртуозно шуровать педалями сцепления и газа, что доехал до «Саяхата», ни разу не остановившись. На Красногвардейском он остановился, вылез со своего сиденья, и попытался двумя руками сдёрнуть рычаг с этой скорости – не получилось. Так и поехали дальше.

Бедный наш водила периодически отпускал сцепление и давал газу – автобус дико ревел и начинал мелко дрожать, но разгонялся километров где-то до пятидесяти. Потом ехали по инерции, сколько получалось. Но самое главное испытание ждало его перед воротами въезда на лётное поле. Они были закрыты, и ему пришлось остановиться. Когда охранник открыл калитку, шофёр, дав газу и шуруя вперёд-назад сцеплением, смог тронуться с места и выкатился к самолётам. Доехав до нашего «Ту-134», он просто выключил двигатель, и автобус моментально остановился. Высадив нас, он не менее виртуозно исхитрился уехать.

Тот же самый рейс, тот же самый борт, та же самая погода, что и три недели назад – 122-й автобус вёз меня из Толмачёво в город, и даже не верилось, что я вообще куда-то отсюда улетал. Моя тётка выписалась, наконец, из больницы, и встретила меня вкусным обедом. Съездив на следующий день на электродный завод и подписав там наш договор, я собрался в следующий пункт своей командировки: документы от наших доблестных «цементников» нужно было доставить на «Богдановичский фарфор».

Посмотрев на карте, что Богданович – крупный железнодорожный узел, я пришёл в кассу дальнего следования на Новосибирске-Западном, и попросил купейный билет на «Сибиряк». Но оказалось, что он там не останавливается, и поэтому меня запихали в какой-то пассажирский. Идя с вокзала с этим билетом, я вдруг увидел в каком-то «комке» наши родные сигареты «Казахстанские» по 45 рублей за пачку, когда в Алматы на «Николке» они шли уже по 50! Я купил их аж 15 пачек, чем дико удивил киоскершу: «А у нас их никто не берёт!» Новосибирск предпочитал курить болгарские…

Воскресным утром я приехал на Новосибирск-Главный. С соседнего пути у меня на глазах сорвался и унёсся в пасмурные дали «Сибиряк», а спустя 10 минут следом за ним поплелись и мы. Вагон шёл почти пустой. Лишь через несколько часов, в Татарской, у меня в купе появилась попутчица, а в два соседних купе заселилось семеро кавказцев.

Моя новая соседка, которой было уже за сорок, застелила себе полку, обложилась двумя десятками клубков разноцветной пряжи и выгрузила на столик около сотни всяческих спиц и крючков. Принявшись что-то вязать, она вдруг устроила мне форменный допрос – кто я такой, куда и зачем еду, и так далее. Через час я уже готов был послать её очень далеко, но не стал связываться, и просто выбрался в проход. Обратно в купе я вернулся только тогда, когда мадам уже спала…

Рано-рано утром, в Тюмени, моя соседка выходила. Я выбрался на перрон чуть раньше неё, и о чём-то разговорился с одним из кавказских мужиков. Когда мадам, собрав все свои крючочки-клубочки, вышла, наконец, на перрон, то оказалось, что её встречает не в меру любвеобильный муж. Супруги закатили шикарную сцену из «Шербурских зонтиков» с долгими и смачными поцелуями прямо перед нашим вагоном. Кавказцы, которые тоже почти все вышли на свежий воздух, пристально наблюдали за этим спектаклем, а когда парочка влюблённых ушла с перрона, тот мужик, с которым я мило беседовал, повернулся к одному из своих, и спросил: «Ти би свой жена так же встречаль?» – и раздался дружный хохот…

Я вышел из поезда в Богдановиче и поднялся на переходной мост. И, когда окинул взглядом окрестности, в голову сразу пришла мысль, что свою повесть «Смерть этажом ниже» Кир Булычёв написал именно про этот город! Фарфоровый завод принялся разбираться с лебедевскими бумагами, а мне дали направление в заводскую гостиницу. Это тоже была общага, причём мало отличавшаяся от каменскоуральской, находившейся всего в сорока километрах отсюда. Через этот город текла та же самая речка Исеть, и вода в кранах была настолько же напичкана известняком.

Я кипятил себе воду крохотным кипятильничком в стеклянной банке и, когда она закипала, сразу же становилась мутно-белой. Через несколько минут осадок покрывал дно банки слоем в сантиметр-полтора. Я аккуратно сливал воду с осадка, и только тогда заваривал в ней чай…

Прожив два дня в Богдановиче, я поехал в Первоуральск. Рано утром проходил какой-то пассажирский поезд, на котором можно было доехать туда напрямую, не пересаживаясь в Свердловске. На крохотном вокзальчике не было ни буфета, ни киосков, а по дальним углам рассосалось несколько бомжей. Я разбудил кассиршу, дремавшую в своей будке. Она долго не могла включить свой компьютер, и я подумал, что придётся ехать без билета. Но до прибытия поезда тётка всё же успела разобраться в своих кнопках, и выдала мне место в четвёртый вагон.

Поезд уже подошёл к перрону. Этот вагон не открылся, и меня впустила проводница с соседнего. Когда я перебрался в свой четвёртый, из «служебки» высунулась заспанная проводница, отобрала у меня билет, и снова улеглась. Плацкарт был практически пуст: двое человек спало в первом полукупе, и очень старенькая бабуля с маленькой внучкой сидела в шестом. Я занял место в восьмом и сходил в другой вагон за кипятком.