Остановка в пути

Остановка в пути

Красный огонёк зажёгся посреди сумерек. Таинственный мерцающий цветок возник из нереальности, из пепельного воздуха. Шесть пламенеющих лепестков чуть поднимались вверх, словно храня сокровище в своей чаше.

Я приблизился и старинные строки сами появились в сознании, как будто цветок прошептал их… Забытые слова мистической поэтессы... Про красного шмеля из страшных мест, откуда нет возврата. «Сверкая как рубин, висел недвижно в солнечной пыли…» Кажется, так написала забытая поэтесса, сестра ещё одной забытой…

Узкая тень вдруг упала на руку, обхватывая её, удерживая. «Меня любила ночь, и на руке моей она сомкнула чёрное запястье…» Как долго я не чувствовал этих строк… И отчего они вспомнились сейчас?

Что, если бы не забывалось ничего, ни проблеска, ни слова?.. Не было бы распылённости знаний о мире, и человек смотрел бы ангельскими всеобъемлющими глазами…

Какими они были, эти сёстры-поэтессы?.. С ненастоящими именами, как будто придуманными, чтобы спрятаться от надвигающейся беды. Мирра, Тэффи… Как имена кукольных игрушек, оставшихся нетронутыми при нападении разбойников на дом. А потом потерянными где-то.

Серебряный век… Странный, вычурный, мрачный, отчаянный… Не было в нём твёрдости серебра, лишь хрупкость и ранимость. И не было серебряного блеска, отгоняющего нечисть… Не Серебряный век, а Сумрачный. Потому что близко уже, близко… Эпоха грозовых туч. Всё тяжко, всё дрожит, передавая дрожь душе… Многое – в последний раз, многое не сбудется, оборвётся…

Серебряный век – изломанное время, предчувствие последних дней. И понимание, что прежний мир состарился и покрылся трещинами, в которые стал виден запутанный, громадный механизм. Голова кружится у края трещины-пропасти… Хочется уйти, не знать. Нужна смелость поэта, чтобы взглянуть. А там… Оборванные нити, цепи, пустота, разъединённые детали, усталый металл. Циничная механика. Всего лишь.

И в этом – разочарование, нарастающая тревога. Весь мир – безумно сложный, но механизм… Осталась вечной и непостижимой только всё скрывающая ночь, где каждый – наедине с собой… Так они чувствовали… Не оставляя попыток так переставить изношенные детали, чтобы мир вновь заработал… Создать невиданные сочетания слов, чтобы случайно получилось заклинание, прогоняющее беду. Может, новая форма вернёт исчезнувший смысл?.. «Ленивой лани ласки лепестков…»

Цветок был уже прямо передо мной, манящий, загадочный… В глубине чаши спал пурпурный шмель.

Не желая этого, я дотронулся до шмеля. Он остался неподвижным, но проснулось всё пространство, пришло в движение вместе со мной.

Я оказался в метро, недалеко от последней станции, настолько знакомой, что узнал стены внутри туннеля. Перегон никак не кончался, но людей становилось всё меньше, словно они уходили куда-то.

Пустой вагон остановился в туннеле. Двери открылись. Странное чувство возникло и стало неотвязным… Что жизнь, какой бы длинной и бурной ни была она, – только остановка. В пути сквозь вечность.

Я сделал шаг и тьма впустила в себя. Безмолвие вмиг обратилось в тихие слова, похожие на шелест песочных часов. Слова потоком выплывали из темноты. Ни крика, ни стона, лишь несмолчный шёпот о бесценном и утраченном…

В этом месте, преддверии ада, хранились все погибшие мечты и нити судеб, на конце которых – одиночество. Там были отгоревшая любовь, неузнанность, невстреченность, неуходящая печаль, любой погасший, убитый или нерождённый свет…

Не знаю, как долго моя душа блуждала в подземелье. И какая случайность мне подарила выход из смерти в жизнь.

Наверху царила луна, нежный серебряный свет ниспадал с неба.

Цветок погибели исчез. В лунном сиянии он был невозможен, как спящее меж лепестков чудовище, как человеческая безысходность…

Ночь была так прекрасна, что вставшее над городом солнце казалось лишь бледным напоминанием о луне.