Осторожно, двери закрываются!

Осторожно, двери закрываются!

Вы помните - ночь; можжевеловых веток
Зеленые связки летели в камин.
В ту ночь мне впервые казался не крепким
С корицей и льдом не разбавленный джин.

Валентина Беляева

Люся Степанова – миниатюрная кареглазая блондинка с удивительно шелковистыми волосами цвета спелой пшеницы, точёной фигуркой и рельефными выпуклостями, работающая у нас в цехе кладовщицей – женщина общительная, разговорчивая.
Все домашние и семейные проблемы она запросто выставляла на суд общественности: считала публичное обсуждение взаимоотношений с мужем нормальным и правильным, – пусть не зазнаётся!
На тот момент Люсьен состояла в третьем по счёту браке. Сын от первого мужа вырос, жил самостоятельно от маменьки, а супруг – Игорь Вольнов, был человеком скромным, довольно обеспеченным, имел двухкомнатную квартиру в собственности, и личный автомобиль.
Звёзд с неба супруг не хватал, но на хлеб с маслом, с икрой или кусочком сёмужки, зарабатывал. Люсеньку он любил беззаветно, по причине чего баловал, как мог, и на причудливые капризы её старался агрессивно не реагировать.
Игорь считал, что женская сварливость, подозрительность и абсурдная вздорность – это признаки неравнодушия. Ему даже нравилось, что Люся ревнует, что тайком роется в его карманах, проверяет звонки и сообщения в смартфоне, эмоционально реагирует на случайно брошенный в сторону симпатичной дамы чересчур откровенный взгляд.
У него этот брак был вторым. С первой женой Игорь развёлся не по своей воле: она была из породы увлечённых искательниц приключений. С ней он расходился во взглядах на жизнь, в понятиях добра и зла, в отношении к семье и браку. Чересчур вольная была горлица.
Спустя год после свадьбы мужчина понял, что это был случайный, ни на чём кроме секса и связанных с ним субъективных, по большей части искажённых восторженным воображением впечатлений, не основанный союз. Любви как таковой не было. Сознанием, эмоциями и поступками управляли зыбкие иллюзии и сладкие визуальные галлюцинации.

Восхитительные ощущения возникали и усиливались лишь при соприкосновении тел, тогда как души оставались безучастными.

Но обнаружилось это не сразу. Гормоны довольно долго не давали в зыбком мареве возбуждённой чувственности разглядеть объективную реальность – психологическую и духовную несовместимость.
Люся была совсем другой. Наверно она немного перегибала со стремлением всё обустроить по-своему, всегда и во всём быть лидером, но она не была равнодушной, не изображала чувства – жила ими.
Заводилась Люся по любому поводу в одно мгновение, знала за собой эту особенность характера, но придерживать безудержную чувственность и необузданный темперамент не желала – считала агрессивные споры, пикантные разборки и визгливые истерики обычными приёмами защиты, и приемлемыми элементами воспитательного процесса.
Идея переделать Игоря под себя ни на минуту не покидала её милую головку.

Люся постоянно, целенаправленно поправляла любое суждение мужа, корректировала его желания и потребности, переворачивая с ног на голову идеи и цели.
Воспитание не позволяло Игорю принимать участие в боевых действиях. Обычно он уступал: прижимал кудрявую Люсенькину головку к своей широкой груди и ласково успокаивал, соглашаясь с любым её мнением.

Ему было довольно того, что жена великолепно выполняла добровольно взятые на себя функции домашней хозяйки и кое-что ещё по ночам, отчего у него отрастали крылья.
Но однажды что-то пошло не так. Игорёк заартачился, не захотел, видите ли, отдыхать в Дубае, счёл такие траты нецелесообразным, неприемлемым расточительством.
Она не сочла, видите ли, а он – умник, решил, что имеет право иметь своё мнение!
– Да кто ты такой, чтобы мне перечить! Я сказала, полетим – так тому и быть!!! И не смей мне перечить. Я всё продумала, до мелочей, всё предусмотрела. Я даже даже купальник в тему заказала, со стразами, специально для Эмиратов. Как я в нём могу показаться в нищей Турции, думаешь, что говоришь! А девчонки… я же всем-всем сообщила про Дубай, про элитный отель прямо в море. Даже снимки отеля и пляжей показала. А ты… опозорить меня хочешь!
Короче, понесло Люсю по кочкам и буеракам.

Орала, как потерпевшая, закатила истерику, а когда исчерпала оптимально эффективные, действенные в проблемные моменты семейных склок аргументы, начала шантажировать разводом.

Это было что-то новое в их отношениях, весьма болезненное.
Люся свято верила в свои колдовские чары. В привлекательность верила, в неотразимость, в своё неоспоримое право безраздельно доминировать, поскольку имела основательную версию своего превосходства в виде пары козырных тузов за пазухой и стратегический приоритет между ног.
Она была на сто процентов уверена в беспредельной власти бутона страсти, которым умела ловко манипулировать, в том, что сейчас дожмёт своего любвеобильного Игорька.

А он, словно замороженный, упёрся – с места не сдвинешь.
Обычно в подобных ситуациях муж безоговорочно капитулировал, ещё и виноватым себя выставлял: извинялся, сувенирами и украшениями задаривал, а тут впился в неё пустым безжизненным взглядом, кулачищи сжал, скулами играет.
Люся испугалась, даже съёжилась инстинктивно. Таким она Игоря никогда не видела.
Её расчёт был до безобразия прост: внушить муженьку, что он неправ, что женщина всегда лучше знает, как поступить. Если не получится – сыграть на его сентиментальности, на возвышенных чувствах, наконец, на великодушии, деликатности и порядочности.

Ведь она – женщина… с большой буквы!
Люся не боялась унизить Игоря, рассердить – он не был капризным и обидчивым, ему не были свойственны мужское самодовольное тщеславие и чувство превосходства в семье.
Женщина вовсе не хотела вызывать эмоциональное цунами, её действиями руководило наивное представление о муже как о человеке без нервов. Достаточно было волнения средней интенсивности, чтобы супруг понял, чего именно может лишиться. Пусть выбирает – она или смешные, если разобраться, для его приличных заработков траты.
Понятно, что он выберет то, что нужно - её. Главное – это преподнести решение, как его собственное. Пусть почувствует себя победителем даже в поражении. В этом суть непобедимой женской стратегии.