Остров на двоих

Про чебуреки и Каменные палатки

Екатеринбург, Машкина кухня

На часах было 23.40. Я жарила чебуреки. Я бы сделала узбекский вариант, хрен знает, как он там называется, но у Мари не было духовки. Страдала я, страдала она, предвидя и предвкушая процесс отмывания нарядного кухонного фартука от жирных брызг. Да, детка, чебуреки – это тебе не это. Это самый трэш и цимес сермяжной жизни периферии. И форточка нараспашку, чтобы соседи тоже соснули от наших щедрот.

Но уборочка будет завтра.

А сегодня мы квасили. Отмечали, так сказать. Ее разрыв отношений, мой развод, да и отпуск у обеих в самом разгаре. А иначе с чего бы двум самодостаточным половозрелым (да чего там, местами перезрелым даже) дамам нужен был бы такой гастрономический разврат аж вот в самый сонный час?

Ко всему прочему (мука, скалка, нож, заготовки) на рабочей поверхности стола стоял красивый гигантский бокал с Четуком – очень дешево и очень сердито. Это мой. А у Мари – белое, ибо красное она не переносит совсем, прям до блевоты. Поверила на слово, если что, потому как проводить эксперимент – увольте.

Мы с ней обе – ну заебись специалисты. Редких специальностей, между прочим. Я бактериолог. Мари – культуральщик, это вообще что-то заоблачно научное. Забавно, что на эти печальные рельсы ее поставила именно я, приведя наивную девочку в научную лабораторию, а потом позорно дезертировала навстречу браку и казенной жилплощади. Не сложилось как-то с наукой у меня. В универе не особо практиковала, в аспирантуре – рыдала от смеха на лекциях по философии и просто рыдала на патофизиологии. Потому что в тот момент была беременна, мучима токсикозом и тупа, как коровье вымя.

Потом был переезд, выкидыш и… ожидание чуда, которого не случилось. Работа, быт, развод. Но у меня все не так уж печально. Я всего лишь вице-мисс на нашем неофициальном первенстве неудачников. Машка та… накосячила по полной. Связалась мало того, что с женатым мужком, так еще и с коллегой. С детьми. С него и взять-то было, что только множественные оргазмы. И пах он хорошо на всю лабораторию. Что теперь кажется некоторой навязчивостью. А в остальном – сплошные растраты, нервы, а, главное, время молодой, но не бесконечной жизни. Прошло четыре блядских года, пока до Мари дошло, что яйцеклетки не молодеют, а оргазмы ветшают. То есть редеют, как и волосы на макушке избранника. Ну, и задала деликатный дамский вопрос, мол, мне тридцать, что делать будем?

И вот тогда этот еврей немецкого происхождения встал в третью позицию и выдал что-то вроде «не смею боле вас обременять». Ах, он, блять, не смеет? А четыре года, мать твою, кот высрал? Ох, и скандал закатила тогда импульсивная Машка! Правда, не довела до конца прекрасное начинание: самого главного не сделала – не уволилась.

И теперь пила свое белое полусладкое, щедро подливая мне мое красное сухое. И мы обе рыдали. Я по большей части от лука, потому что, если честно, чувствовала себя после развода ласточкой, которая скинула на хрен нудную моралистку Дюймовочку в Средиземное море. Зато Мари работала за двоих: ударилась с размаху в депрессию. Наш знакомый психиатр прописал целую корзинку препаратов, которые она не стала жрать, потому что был к этому один занятный комментарий: «станет легче, но будешь счастливым овощем». Овощем гордая Машка быть не хотела, так что страдала все, что ей на судьбе было написано на всю катушку.

У меня бракоразводный процесс был не особо и тяжелым, но по его окончании мы с бывшим теперь уже супругом, не сговариваясь, закатили раздельные вечеринки для друзей, где оба орали «Я СВОБОДЕЕЕЕН!!». Бывает же такое, что два нормальных человека умудрились заебать друг друга аж по самое не могу.

Вот и приехала я к подруге, когда та единственный раз позвонила с речетативом на тему «я ничтожество и недостойна любви». Поделиться опытом семейного счастья, так сказать. И привезла с собой наш, практически деревенский жирный фарш, пельменное тесто, жизненный опыт и намерение нахреначиться в дрова. Потому что я не понимала, как можно грустить, когда тебе всего тридцать. Я была на пять лет старше, и первые заметные морщинки уже атаковали некогда свежее лицо. И живот напрочь отказывался повиноваться и соответствовать понятию «плоский».

Вот уже года четыре, как мне в магазинах говорили «женщина». Ну, по-хорошему, если рассудить, и слава Богу, что еще за женщину принимают, не за мужика! Но я считала всех этих людей невоспитанными тварями, которых не научили даже к девяностолетним бабкам обращаться «девушка». Я, например, так и делала. Вот хоть изюм передо мной сушеный, из которого труха на поворотах сыплется, все равно – «девушка» - и не ебет.

Я даже оглядывалась первое время в поисках тетки, которую так по-хамски называют «женщина». Пока не осознала, что речь-то обо мне. После этого я развелась, постриглась, выкрасила волосы в ядрено-малиновый цвет и начала худеть. Сильно не преуспела, что и так понятно по набору продуктов сегодняшним вечером. Хотя бы талия стала заметнее в окружении жировых складок. А вот сиськи заметно погрустнели.

- Я ведь ему и готовила, понимаешь?! Дома чистота, а главное, нытье бесконечное выслушивала от и до! Почему он так со мной?!

- Потому что он мудак, - я беспощадно шинковала лук для фарша. – От них чего хочешь можно ожидать. У меня вот муж бывший, уж на что золотой человек, а тоже не без недостатков. Очень сильно порядок любит. Говорит, что я - свинья, - слезы, непрерывно текущие из глаз, заполнили нос тоже, отчего я громко хрюкнула, а Мари заржала от неожиданности. – А я просто творческий человек, и не люблю убираться. Зато я красиво пою. А еще люблю рассказывать охуенные истории. Только, знаешь, и ко мне собачья старость приходит, я начинаю забывать свои истории. И вот это уже обидно. Надо начинать записывать.