от автора

ФА – ЗАКАТ. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВЕЧЕР НА СКЛОНЕ

Я вытянул длинную, тонкую руку, покрытую совсем неместным загаром, и попытался двумя пальцами кисти зажать яркий, знакомый с детства, но уже ставший непривычным, маленький диск Рая стремящегося к горизонту. Диск получался ничуть не больше, чем радужная оболочка глаза этих, таких похожих на нас, которых я наконец-то покинул некоторое время назад. Где-то там далеко, немного левее блестящего диска в бездонной пустоте летела их планета. Этот огромный, залитый водой шар, жадно охватывающий всё тело своим могучим притяжением сразу после прибытия. С воздухом перенасыщенным кислородом и парами воды. Шар, которого боялся каждый, за кем начиналась охота стражей порядка. Потому что с тех пор, как много поколений назад, мы научились преодолевать пустоту и стали регулярно снаряжать туда экспедиции, чуть ли не с самого рождения всех родившихся на нашей планете, пугали этим шаром за все проступки и непослушание. И не только пугали. Каждый раз, когда наши планеты максимально сближались, огромный транспорт покидал орбиту искусственного спутника, чтобы начать падение к Раю, рассчитанное на перехват голубой планетой. Пассажиры этого транспорта знали, что никогда не вернутся. Знали это и те, кто их провожал и мало кто грустил при расставании со своими мучителями, обманщиками и обидчиками. Так мы освобождались от груза, по сути дела, собственных ошибок и пополняли соседнюю планету генетическим материалом не самого лучшего качества. Не все согласны с этой практикой. Я никогда не скрывал, что и я в том числе. Если задуматься о смысле усилий по освоению голубой планеты, то он может быть только в создании резервной базы для продолжения нашей цивилизации. Зем-Ля может со временем стать нашим домом и поэтому не стоит её засорять, чем не попадя.

Я впервые назвал соседнюю планету её сравнительно новым именем. Вообще-то её имя Соль. Так определили ещё древние астрономы, дав тональные имена известным им планетам. Самую дальнюю, имеющую самую низкую частоту обращения, назвали – До. Затем следовали Ре, Ми, наша родная Фа, Соль, Ля и Си, изредка еле заметная на фоне Ра. Зем, руководитель первой исследовательской экспедиции в современной истории, настоял на том, чтобы первую экспедицию направить на Ля – первую от Ра приемлемую для исследований планету, давно удивлявшую наблюдателей оригинальным направлением своего вращения. Однако несовершенство методики расчётов траектории падения и полное отсутствие опыта планетарной навигации привели к тому, что экспедиция Зема высадилась на Соль. Более того, эту ошибку Зема обнаружили уже после его возвращения. Но подвиг первопроходцев, их ошибки нисколько не умаляют, а только подтверждают сложность неизведанных путей. И хотя соседняя планета получила новое имя – Зем-Ля сначала в виде доброй шутки над ошибкой Зема, постепенно новое имя стало памятником выдающемуся первопроходцу. А именем Соль называют её поверхность, в основном состоящую из воды с высокой концентрацией растворенных в ней солей.

Кто и когда, в какой жизни заразил меня неуёмным стремлением за горизонт, в поющие пески наших пустынь, на отвесные стены наших гор, в черные лабиринты глубинных пустот, в штормовые просторы наших морей, в пустоту межпланетных пространств. Только те, кто неизвестно от кого унаследовал безрассудную жажду новых впечатлений, приключений, только такие с молодости жадно всматривались в поверхность голубой планеты, изредка появлявшуюся в разрывах плотных, ослепительно белых облаков, плотным слоем её покрывавших. Потому что уже несколько десятков поколений наших предков живёт на планете без белых пятен на её карте. Семейными гнёздами облеплены стены ущелий и крутые склоны гор, каждая более-менее ровная и освещаемая Раем площадка поверхности суши и море продуцируют еду, сырьё и кислород. Тёмные глубины ущелий и лабиринты пещер используются для производства и хранения запасов. Всё правильно, рационально и оптимально. Лишь редкие астероиды, несмотря на все наши усилия, проникшие через многослойную систему обнаружения и ликвидации, достигали поверхности и на несколько лет превращали нашу спокойную жизнь в хаос борьбы за выживание. Расходовались запасы, восстанавливались коммуникации, рекультивировалась почва. Каждое поколение переживает более или менее тяжёлые катастрофы такого рода. Но из учебников истории и исследований археологов знаем мы и о таких катастрофах, которые заставляли наших предков начинать всё сначала, с нуля, благодаря Сварга за то, что сохранил тех, кто смог продлить наш род. И кто знает, не вернутся ли когда-нибудь сюда, на пустую, безжизненную Фа наши потомки Зем-Ляне и будут ли они к тому времени помнить о нас…

Как быстро и далеко уносится неконтролируемая мысль. Но вот, то ли песчинка шевельнулась на склоне, то ли ветер приподнял прядь моих волос так, что она прикоснулась к какому-то незакрытому участку кожи, а может, что-то другое привлекло моё внимание, и я снова на склоне родной горы, недалеко от семейного гнезда, наблюдаю заход Ра. Завтра снова спуск на целый день в глубины пещер, встречи с учениками, работа с материалами последней экспедиции, на которую ушла почти вся моя, ставшая в десятки раз короче, жизнь.

Во время экспедиций на голубую, такую красивую и привлекательную, и такую страшную при соприкосновении, планету наша жизнь становится короче потому, что возрастают все нагрузки на организм целиком, особенно на его защитные системы, интенсивность работы которых поддерживает тамошний избыток кислорода. А интенсивность, как известно, напрямую связана с продолжительностью. Чем выше интенсивность, тем короче продолжительность. Но самое удивительное, что вопреки расчётам наших генетиков, вопреки их надеждам на скорую, быструю адаптацию к местным условиям наших подопечных, как мы их иногда называем, их жизнь ещё короче нашей. Редко кто из них проживает до пятидесяти орбитальных циклов их планеты вокруг Ра, основная масса не дотягивает и до тридцати.

Вот и опять я думаю о них. И не потому, что они – тема моего завтрашнего общения с учениками. Просто, похоже, дух мой ещё не вернулся домой, а может быть, так и не успеет вернуться. Мало того, что мне неуютно на наших просторах поверхности, мне ещё и душно и тесно в бесчисленных коридорах и помещениях пещер. Но больше всего мне не хватает волшебного напитка, который несколько экспедиций назад нашли и усовершенствовали наши предшественники. Напиток из сладкого сока ягод дикорастущих кустарников и лиан получали как продукт жизнедеятельности дрожжей, которые по сути дела портят сок. Рассказывают, что сначала наших исследователей животного мира заинтересовало: почему большинство травоядных в лесу из сладких опавших ягод выбирают в первую очередь те, которые уже подпортились. Это предпочтение ещё больше удивляло потому, что поедание таких ягод вызывало явное ухудшение самочувствия, наблюдаемое в виде нарушения координации движений, нарушений пищеварения, сонливости. В таком состоянии часто наступала их смерть от нападений хищников. Конец удивлениям наступил тогда, когда кто-то из исследователей нечаянно или преднамеренно (теперь не узнает никто) попробовал испорченный сок. Последовавшие анализы химического состава этого сока показали повышенное содержание одного из углеводородных соединений, вызывающего блаженно-радостное состояние, снятие излишней сосредоточенности, напряжённости. Улучшение культуры дрожжей дало возможность получать напиток в меру крепкий, кисло-сладкий, с ароматом использованных ягод. После многочисленных проб выбор пал на ягоды многолетних лиан, крупными гроздьями покрывающие двулетние побеги. Спелые, а ещё лучше переспелые, ягоды давали много сладкого сока. Здесь, дома никогда не будет этого напитка – здесь всё рационально и оптимизировано, иначе нам не выжить. В чём нет необходимости – того не будет. Да и там, на далёкой голубой планете, этот напиток вне закона. Изготовление его и употребление запрещено, а не преследуется, наверное, только потому, что некому преследовать: употребляют его все, а изготовляют, все, кто может. И все мы считаем себя виноватыми, потому и напиток этот называем вином, а замечательные ягоды гроздьями осыпающие благородную лозу, называем виноградом.