Отец Макарий и галактические ведьмы

В ту ночь одолела омутная духота и бессонница.
Аккурат в полпервого ночи отбросил он одеяло и, просунув ноги в стоптанные тапки, зашлёпал по коридору, на ходу по-рыбьи ловя тяжкий ночной воздух.
Погремев замком, открыл дверь и вышел раздышаться на крыльцо.
Зажмурился от ночного ветра.
И, открыв глаза, поймал тут ослепившую его короткую белую вспышку, вслед за которой докатился раскатисто неближний грохот.
«Ох ты, царица небесная!...»
Макарий перекрестился, вглядываясь и вслушиваясь в ночь.
Качались серые ветки и шелестели листья.
Ночь шла себе своим чередом, и не было ничего странного в мире: все то же небо, те же звёзды, свет фонарей сквозь листву, слабый посвист ночных птиц, едва ощутимое влажное дыхание наползающих от горизонта туч.
«Привиделось?»
Едва ли. Слишком ярко для видения, слишком больно глазам.
«Да и Бог с ним…»
Макарий зевнул и пошёл спать.

В отсутствие матушки завтрак приходилось готовить самому.
Пеструшка, курица беспутная, забрела в дровяной сарай, где и несла три яйца, подзакопав их в невесть когда забытую у поленницы охапку бледно-рыжей соломы.
Так бы, глядишь, и остался отец без завтрака, если не приметил вовремя пеструшкины шатания прочь от курятника в неположенные для посещения домашним птицам места.
- Вот я дверь-то прикрою да до зимы досками забью! – пригрозил Макарий, кончиком сапога давая лёгкого пинка истошного заквохтавшей несушке.
Яйца отряхнул от соломы. Поплевав, обтёр рукавом.
Яичница получилась на славу.
«А завтра утречком и матушка приедет» радостно думал Макарий, попивая чаёк.
Нет, не то, чтобы матушка совсем продуктов ему не оставила.
Оставила, и заготовила много чего.
Да загостилась, задержалась у родственников в Туле. Да и оттуда – путь неблизкий.
Шутка ли, на трёх автобусах и одном глайдере до районного центра.
Неудачно в области всё расположено, неудачно. И расписания надо так посмотреть да совместить, чтобы где на пересадке ночь не застала.
А то ведь застанет. И где ночевать?
Свет, конечно, не без добрых людей, да ведь…
Вот на этой-то мысли и застал его стук в дверь.
«Это же кого это?..»
Макарий посмотрел на ходики. Стрелки на украшенном резными еловыми шишками циферблате показывали без пяти семь.
«С одной службы пришёл, для другой ещё рано. Местные так рано не приходят. И кому…»
Стук повторился.
Был он таким уверенным, чётким (по три удара с расстановкой) и требовательным, что отец Макарий на всякий случай начал беспокоиться.
«Не нашенский стучит. Наши-то скромные»
Встал из-за столы, на ходу допивая чай. На всякий случай обтёр правую ладонь о рясу (а ну как здороваться придётся?), поправил сбившуюся на бок скуфью и подошёл к двери.
Открыл, по-деревенски нараспашку, и обмер, застыв соляным столпом.
Стоял на пороге мужичина высоченного роста (метра в два с лишком… с приличным, причём), широкоплечий, а так же и толстобрюхий.
Возможно, был тот мужичина и вислобрюхим (что совсем неудивительно, учитывая размеры и объём живота), да был он затянут в зеленовато-серебристый скафандр, плотная и прошитая гофрированными проводами ткань которого вжимала все выпуклости (включая и брюшные) в глубины необъятного тела.
Правда, выпуклости всё равно норовили вылезти и выпереть везде, где только можно, отчего фигура пришельца казалась составленной то ли из деформированных шаров, то ли из частично искривлённых полусфер, соединённых с неровными цилиндрами, форму которых придумывал творчески настроенный и весьма нетрезвый геометр.
Брюхастый был широколиц, смугл, лохмат и видом – свиреп.
В руках он держал что-то странное, бронзово-стальное и заканчивающееся, похоже, самым что ни на есть стволом с широким перфорированным раструбом.
«Вот гостя принесло ни свет, ни заря!» мысленно воскликнул Макарий.
Впрочем, видал он на своём веку всякое.
Так что не струхнул. И даже не забеспокоился.
Только так, как бы между прочим, провёл рукой по спрятанному под рясой ножу-выкидухе.
- Аэн-тиба! – провозгласил гость.
И воинственно потряс оружием (в том, что это именно оружие у отца Макария сомнений уже не было).
- Чего тебе, любезный? – самым миролюбивым тоном спросил Макарий. – Это-ть не гостиница. Гостиниц у нас в деревне нет. Охотник, что ли? От группы отстал? Так рано для охоты, июль ещё. В сентябре приезжать надо, дурень, в сентябре самая охота…
Пришелец нетерпеливо топнул ногой, так что доски на крыльце спружинили и жалобно заскрипели, и разродился длинной-длинной фразой, из которой Макарий не понял ни шута.
Потому что совершенно не владел зардарианским.
Равно как и ни одним иным иностранным и инопланетным языком.
Для жизни в деревне пока хватало и родного русского.
- Или ты рыбак? – сам себя спросил Макарий.
Гость засопел, потом достал откуда-то из скрытого кармана на поясе синюю ленту и обмотал её вокруг шеи.
- Ишибе! – возопил.
Приложил ладонь к затылку.
Стоял так секунд десять, в продолжении которых Макарий смотрел на него со всё возрастающим интересом, по-детски вытаращивая глаза, а потом, резко отняв ладонь, торжественно произнёс:
- Первичный модуль язык загружать успех. Я вам прибывать на радость.
- А как же! – охотно согласился Макарий. – Всякий гость в радость…
И, спохватившись, гостеприимным жестом поманил в дом.
- Ты это… посиди у меня, что ли… Там разберёмся.
Гость, пригнувшись, зашёл в дом вслед за Макарием.
Подогнув ноги и сжавшись, присел на табурет возле печки.
- А угостить-то и нечем, - опечалился Макарий, показав на стол с сиротливо приктнувшейся с краю пустой тарелкой.
– Матушки моей нет, вот чего. А с продуктами я не рассчитал. Не умею я продукты рассчитывать, вот беда-то. Она на три дня заготовила, да я в первый день умял. Сено косил, умаялся. Голодуха подвела, вот оно…
Вскинул брови.
- Может, чаю?
Гость отрицатель помотал головой.
- Особый миссия!
Ткнул себя в грудь.
- Моя имя есть Нил Пач.
И почему-то оскалился на секунду.
- Имя – Нил Пач.
Похлопал выразительно по стволу.
- Галактический инквизиция. Святая служба, шестой сектор галактики. Служебный заданий, особый миссия! Полномочий от сам Великий Инквизитор.
И вдруг, выстрелив розовым лучом из пальца, начертал прямо на стене перед взором изумлённого Макария кривые столбцы, составленные из заковыристых, хвостатых, совершенно непонятных знаков.
- Официально подтверждений мой полномочий. Проводить проверка!
- Может, чаю? – снова предложил, переведя дух, отец Макарий.
Гость снова замотал головой.
- Две причин. Первый: нет время на служб. Второй: не употреблять земной пища. Несварений, что отвлекать. Понимать?
Макарий пожал плечами.
Окончательный и бесповоротный отказ от чаю сильно его обидел.
«Я к нему по-людски, как к гостю. Последнее предлагаю… А он, ишь ты, несварений! Сам ты… несварений хренов! Морду воротит, цаца какая!»
- А тебе не ко мне, мил человек, - официальным тоном заявил Макарий. – В Рязань надо, к епископу. Здесь-то чего? Здесь деревня…
- Здесь! – решительно рявкнул инквизитор.
Ходики подпрыгнули на стенном гвоздике и жалобно звякнули в ответ.
«Припадочный» решил Макарий.
- Здесь деревня мне искать! – отчеканил Нил-инквизитор, снова принявшись бряцать оружием.
«Здесь моя деревня, здесь мой дом родной… и качусь на санках» пронеслось в голове у Макария.
И продолжилось вопросом: «чего ищет-то?»
Это уже было совсем неприятно. Пришёл тут хлыщ какой-то инопланетный, ищет чего-то, документы на стене светом рисует…
Не к добру.
- Мне внимательно искать, - нараспев протянул гость и каким-то нехорошим, щупающим взглядом окинул комнату.
- Чего ты здесь забыл, любезный? – совсем уж негостеприимным тоном спросил Макарий.
И вдруг прямо перед носом его вспыхнул в воздухе оранжево-синий куб, в котором сплелись узором десятки невероятным образом изогнутых белых и лилово-фиолетовых линий. Где-то в центре куба (а, может, и не где-то, а точно по центру) засветилась одинокая бордовая точка.
- Здесь вынужденный посадка, - пояснил, как мог, инквизитор.
- Твоя? – уточнил Макарий.
«И чего ты себе шею не свернул?»
Инквизитор поморщился.
- Нет, не меня. Меня сажать хорошо. Здесь садиться три галактический ведьма. Не по свой воля, нет. Они бежать, мы их загонять сюда! Место дикий, хороший охота, нет претензий от глупый гуманист!
- Сам ты дикий! – возмутился Макарий и, не сдержавшись, ударил кулаком по столу. – Приплелся не пойми откуда, про ведьм каких-то втираешь… Охотиться тут вздумал на людей? Я те покажу охоту, своих не узнаешь!
Куб пропал, разлетевшись напоследок белыми искрами.
Инквизитор обиженно засопел.
- Я показать документ. Вы единственный в округа духовный отец, я просить помощь и содействий…
Отец Макарий, приподнявшись со скамейки, поднёс гостю дулю под нос.
- От чая отказался – этим закуси.
Гость заморгал недоумённо.
- Вы не хотеть мне в помощь? Очень странно с ваш сторона!
И, как бы между прочим, приподнял ствол.
Отец Макарий в долю секунды как бы между прочим выпростал из под рясы левую руку с зажатым в ладони полицейским «Вальтером».
С полминуты оба сидели недвижно и в молчании.
Потом гость вместе с табуретом тихо поехал к двери.
«Ишь ты, чего он умеет!» невольно восхитился Макарий сверхспособностями гостя.
В двух шагах от порога инквизитор замедлил движение, и слегка толкнув носком серебристого сапога кодовый замок на крышке погреба, спросил:
- Там никто не скрываться?
- Не твоё собачье дело, - ответствовал Макарий, окончательно разобидевшись на гостя.
«Ты мне обыск ещё тут устрой! Я тебя вообще за шкирку выкину!»
Гость, засвистев тонко и протяжно, подлетел в воздух, на ходу срывая с шеи ленту-переводчик, и, спиной распахнув входную дверь, улетел куда-то прочь по важным инквизиторским делам.
- Вот и ладно, - сказал ему вслед Макарий, пряча ствол.

Вот с пропитанием надо было что-то придумать.
То есть можно было бы сходить и в магазин, но деньги тратить решительно не хотелось.
Деньги Макарий копил на подарок сыну, который как раз в этом году должен был закончить академию.
Копил тайно, не рассказывая даже матушке.
И отказывая по такому случаю себе во всём. Ну, почти во всём… не считая, конечно, рыбацких снастей, экономить на которых Макарий считал святотатством.
Вот про снасти эти Макарий и вспомнил, решив, что пора бы им сослужить добрую службу, напитав отца духовного, благо, что день выдался пасмурный, так что к лову можно было бы приступить и в позднее для рыбаков время.
Порешив так, Макарий быстро собрался, прихватив удочку, ведро и сачок, и, перекрестившись и испросив у Господа удачи, двинулся к озеру.
«До службы успею» успокаивал сам себя Макарий.
Службы он не пропускал, хотя, признаться, ленивые деревенские (за исключением немногочисленного пенсионного актива) в храм захаживали нерегулярно, разве только на праздники и по особым дням, или по случаю, или под настроение… или так просто, мимоходом, а батюшку всё больше к себе норовили зазвать, освятить чего, покрестить кого, или мужа-алкаша пристыдить.
Однако же в церкви Макарий служил исправно и регулярно, ибо… как бы объяснить…
В общем, по-другому он не умел.
Потому на предобеденную рыбалку шёл быстрым, пружинящим шагом, мысленно отмеряя время и для добычи, и для пропитания, и для дел духовных.
А надо вам сказать, что дорогу к озеру шла аккурат через лес.
Не то, чтобы густой и дремучий, а – так себе лес. Будь поменьше, так был бы перелесок.
Однако же – шагов пятьсот в ширину. И зелёным языком растянулся по холму почти на километр.
Вот такой вот лес.
И углубился в него отец Макарий. Потерял деревню из виду.
И готовился уже озеро увидеть.
А вместо того увидел дымящуюся дыру в земле. А в дыре-воронке, полузарывшись, стояла торчком, узкий и покатый бок задрав к небу, она.
Тарелка.
Чёрно-обгорелая, оплавленная, будто из печки.
С синими пятнами облупившейся краски.
Посреди тарелки темнел открытый люк и скрипела, покачиваясь на ветру, бронированная, с литыми ручками, крышка.
«Вон оно что…»
Макарий обошёл воронку по краю.
«Влетели… в землю прямо… Может, помощь нужна?»
Он кругом обошёл тарелку. Осторожно притронулся кончиком пальца к металлу, густо покрытому фиолетово-синими пятнами окалины. Потом, перекрестившись, забрался, кряхтя и посапывая, на покатую горелую поверхность и, наклонившись, заглянул внутрь корабля.
Внутри никого не было.
Однако же чудной корабль когда-то был обитаем, поскольку расположенные полукругом у приборной доски три пилотских кресла были плотно уставлены были какими-то коробками и коробочками, саквояжами и саквояжиками, пластиковыми пеналами, сумками и кофрами.
Всё это вываленное покинувшими борт пилотами богатство раскрашено было в такие неприлично-яркие розово-голубенько-синие цвета и оттенки, что отец Макарий резонно решил, что пилот – женщина.
Точнее, девица легкомысленная.
Точнее, все три пилота – девицы легкомысленные, ибо ни один уважающий себя мужик-пилот никогда не позволит на уважаемом им пилотском месте расположить вот так широко и по-хозяйски весь этот галантерейный ворох.
«А ежели баба замужняя и серьёзная» глубокомысленно заключил отец Макарий «так и она так себя вести не будет, потому как мужнино влияние к порядку приучает. Так-то…»
Макарий спрыгнул с борта. Выбрался из воронки. Отряхнул рясу, слегка отлупив себя по бокам.
И задумался о том, куда же сии легкомысленные девицы делись.
«Допустим, аварию потерпели. Выбрались… А чего добро бросили?»
На душе стало беспокойно.
«Ну как плохо им?»
Разыгравшееся на минуту воображение нарисовало щемящую душу картину чистого поля, примятых стеблей овса и трёх несчастных девчонок, ползущих прочь от горелой тарелки.
Отец Макарий обошёл окрестности.
Примятые стебли наличествовали и узкой тропкой вели к перелеску. Тел же, как подающих признаки жизни, так и бесчувственных, не наблюдалось.
«Куда же они подевались? За помощью пошли? Да кто ж им тут, в глуши, поможет! Народ трактор починить не может, не то, что тарелку. А если…»
Макарий вспомнил давешнего дундука-инквизитора и сердце нехорошо кольнуло.
«Вынужденный посадка… вынужденный! Так это он за ними прилетал!»
Девчонок ему стало жалко.
Он всегда жалел слабых и легкомысленных.
«Предупредить бы что ли…» то ли спросил, то ли просто сообщил самому себе отец Макарий.
Потоптался с полминуты в нерешительности.
И пошёл по тропинке, вытаптывая её грузным телом до состояния полноценной тропы.
За перелеском встретило его лесное озеро.
Над озером стоял визг.
Три девчонки в столь открытых купальниках, что ошарашенный отец Макарий поначалу решил было, что бесстыдницы в евиных костюмах в воду полезли, отчаянно плескали друг на друга воду, бултыхали и руками и ногами, причём подчас одновременно, а так же оглашали озёрные окрестности криками и визгами, по большей части бессвязными, однако же очевидно радостными.
Отец Макарий, сдвинув камилавку на лоб, почесал в затылке и подумал было, а не ретироваться ли со всем достоинством прочь отсюда, ибо зрелище было и для мирянина не вполне приличное, а уж для духовного лица и вовсе непотребное.
Однако же по враз стихшему визгу понял, что девицы его заметили и, стало быть, теперь уж и отступление будет выглядеть неприлично.
Отец Макарий ковырнул носком сапога песок и скоромно осведомился:
- Помощь нужна, девоньки?
Девоньки выбрались из озера и взяли в полукольцо несколько подрастерявшегося Макария.
Одна из них, рыжая (Макарий сразу определил её как старшую), спросила бесцеремонно:
- Ты с этой планеты, дед?
- Какой я тебе дед! – взвился обретший боевой дух Макарий. – Я – отец духовный! То есть…
Он посопел немного, подбирая подходящие слова.
- Священник местный, в деревне. Церковь тут, небольшая. Верстах в пяти, не больше. А дом у меня и того ближе. А возраст у меня не стариковский, хоть и средние года миновали почти. Однако же чувствую себя молодым, чего и вам желаю.
«Чего несу-то?» спросил сам себя Макарий.
И продолжил ближе к теме:
- Я тут шёл мимо, да посудину вашу заприметил. Сразу понял, что помощь нужна. Вот я и… а если не надо, так пойду. Чего уж там!
Но никуда не пошёл и остался стоять.
- Дед, а ты не из инквизиторов будешь? – отжимая волосы, уточнила белёсая.
- Они нам гастрольный тур сорвали, - пояснила рыжая (от пояснения такого, впрочем, Макарию ничего ясней не стало).
- Сволочи! – добавил чернявая.
И топнула ножкой.
Оторвав глаз от ножки, Макарий затряс головой.
- Чего вы, девки? В наших краях отродясь инквизиций не было. И обычаев таких нету, и порядков таких не держим.
Об утреннем визите Макарий умолчал.
- Так что это… Макарий меня зовут. И не дед я!
«Внучат Господь не послал» горько добавил он мысленно.
- Сильвана, - представилась рыжая.
- Меандра, - представилась белёсая.
- Алькомея, - представилась чёрная.
И вместе хором воскликнули:
- Галактические ведьмы!
- Чего? – переспросил Макарий и приоткрыл рот.
Сильвана достала из брошенного близ кустов пластикового пакета всё той же бесшабашно-розовой окраски свёрнутое в трубочку нечто, развернула – и нечто оказалось ярко-многоцветной афишей.
Перед потрясённым Макарием запрыгали буквы…
Вот если бы знал он английский, то прочитал бы эти буквы, и они сложились бы в слова Galaxy Witches.
А если бы знал хоть один из пяти языков внешних планет, то и тогда смог бы прочитать надписи на этих языках.
Но ни таких, ни сяких языков, кроме русского деревенского, Макарий не знал, оттого прочитать не смог и развёл руками.
- Группа наша так называется: «Галактические ведьмы», - пояснила Меандра.
- Концерты даём по всей Галактике, - добавила Алькомея.
- А нас инквизиторы прижали, - добавила ясности Сильвана, сворачивая афишу. – Дескать, и песни у нас непристойные. И особам женского пола публично выступать нельзя.
Она фыркнула презрительно.
- Ретрограды!
- И ещё говорят, что юбки должны быть ниже колена, - пожаловалась Меандра.
- А мы вообще без юбок выступаем! – задорно заявила Алькомея. – Они сценические движения стесняют.
- Вона как, - задумчиво произнёс Макарий.
Творческих людей он уважал.
- Девки, - интимно понизив голос, произнёс Макарий, - а вам тут оставаться опасно. Тут один по вашу душу ходит уже. Сурьёзный мужчина, со стволом. Похоже, вот этот-то инквизитор он и есть.
Девчонки в испуге замялись, оглядываясь по сторонам. Сообщение о бродящем по округе инквизиторе явным образом повергло их в беспокойство.
Впрочем, Макарий вполне мог их понять.
Ему и самому утром пришлось бы туго, не будь у него «Вальтер» под рукой.
- Пошли уж, - подтолкнул девчонок к ответственному решению Макарий. – Я за кузнецом схожу, он у нас на все руки мастер. Поправит вашу посудину. А вы у меня отсидитесь…
Макарий, слегка приподняв рукав, показал певуньям закреплённые на запястье ножны.
- Со мной не обидят!

С кузнецом обошлось без оплаты.
Макария в деревне очень уважали, да и грех был со святого отца деньги брать.
Кузнец осмотрел посудину и клятвенно пообещал до полуночи всё исправить.
- Тут ось погнулась при посадке, да главный цилиндр потёк, - авторитетно заявил он. – Поправить надо.
Подумал немного и решительно заявил:
- Поправим, едрёна его мать!
А в доме Макария уже через час дым стоял коромыслом.
В прямом смысле слова, потому что повар из Макария вышел так себе и блины, сотворённые из остатков удачно найденной в ларе муки, подгорели.
Однако же девчонки не дали пропасть веселью и натащили с собой из тарелки каких-то диковинных инопланетных припасов разных видов и форм, которых Макарий отродясь не пробовал, однако же теперь вкусил с удовольствием.
И отец духовный в грязь лицом не ударил.
По такому случаю извлёк он из секретного места в чулане бутыль с чудодейственной настойкой, которая поначалу бодрит, потом веселит, потом слегка пьянит, потом пьянит уже не слегка, а потом и вовсе душу отправляет в полёт, а тело – куда придётся (иногда даже под лавку).
- А ты весёлый, дед, - заметила в разгар застолья Сильвана. – Совсем не похож на этих… Ну, сам знаешь…
- Не дед, Макарием меня зовут, - не вполне уже владея языком ответствовал Макарий. – Святой отец местный… чтимый населением. Мне кузнец по гроб жизни обязан. Тарелка ваша, девки, как пить дать в ажуре будет! Не позже полуночи – вжить отсюда!
И широкой ладонь проведя над столом, изобразил – как именно «вжить».
- Только мы водим так себе, - заметила Алькомея.
- У нас с парковкой проблемы, - добавила Меандра. – Особенно когда удирать приходится.
- Гастрольная жизнь – она такая, - подтвердила Сильвана.
И заметила грустно:
- Вот говорила вам, что не надо в этот сектор Галактики лезть. Здесь искусство не ценят.
- А вот и нет! – возразил Макарий и потянул с гвоздя гармонь. – Очень даже ценят. Ща покажу!
На стадии веселья начались танцы.
Отец Макарий с разбойничьим посвистом и уханьем наигрывал на гармошке, притоптывая в такт каблуком, а девицы танцы отчебучивали да на три голоса выдавали такие заводные и непристойные галактические частушки, что даже ко всему привычный поп в перерывах между свистом и подпевкой смущённо покряхтывал.
Радость была в разгаре, и отец Макарий поднял уже кружку, начав было новый тост со слов:
- Вот действительный случай со мной был в Ростове, как сейчас помню… Это я о любви, чтоб вы знали…
Как в дверь постучали.
Решительно и отчётливо.
- Кто бы это мог быть? – игриво спросила сама себя Сильвана.
И слегка побледнела, поскольку тут же мысленно себе и ответила.
«Он, шут его дери!» вслед за Сильваной догадался и Макарий.
Поставил кружку на стол. Подошёл к двери и, набросив цепочку, приоткрыл.
И тут же слетел на пол от мощного удара.
Девчонки завизжали и кинулись вглубь дома.
Впрочем, Макарию было понятно, что это их не спасёт. Едва ли они догадаются спрятаться в погребе, да инквизитор, похоже, достанет их и там.
Инквизитор, сбив цепочку, зашёл в дом и, встав посредине комнаты, заквакал, произнося обличительную речь.
«Сволочь!» прошипел Макарий и рывком вскочил на ноги.
- Меня? В моём же доме?
Инквизитор развернулся к попу, на ходу обматывая вокруг шеи синюю ленту.
- Укрывательство! – завопил Нил Пач. – Вы прятать дом ведьма! Три ведьма!
Вытянул три узловатых пальца.
- Я тебе сейчас эти пальцы, - пообещал Макарий, - засуну кой-куда! В неприличное место!
И, подлетев в воздух, врезал инквизитору сапогом в лоб.
Пач отлетел к стене, но сумел устоять на ногах.
Выхватил ствол – и Макарий едва успел пригнуться, уходя от плеснувшего в стену заряда.
Боковым зрением приметил поп, как в стене образовалась дыра с чёрными, оплавленными краями.
Прыгнул по косой траектории навстречу буйному Нилу и серией коротких ударов обезоружил разбушевавшегося инквизитора, выбив ствол из рук.
Пач, однако, не сдавался и перешёл в рукопашную.
Подготовка у него была неплохой, но и Макарий был не лыком, совсем даже не лыком шит.
Бывали у него схватки с бойцами и посильнее.
Комната же, однако, боя не выдерживала.
Разгром через пять минут был в ней страшный.
Макарий, швырнув котелок в инквизитора, подумал озабоченно: «Надо его во двор вытаскивать, а то расшибём мы тут всё к едрёной матери!»
И, прыгнув на Пача, плотно обхватил его, выволакивая во двор.
- Вы не иметь прав! – сипел стиснутый мощной поповской хваткой инквизитор. – Я нуждаться в ваш помощь! Вы духовный лиц, мне помогать!
- Вот я те щас помогу, - пообещал Макарий, пыхтя в лицо Пачу. – Щас выволоку, да помогу – век помнить будешь!
Дверь во время путешествия во двор они снесли окончательно.
После чего скатились по ступенькам, вот тут-то Макарий и нанёс свой коронный удар лбом в лоб.
Такого страшного удара не выдерживал никто.
Нил Пач отключился, обиженно квакнув напоследок.
Но и увлёкшийся поп потерял минут на пять сознание.

Когда же очнулся, увидел пред собой выходные матушкины туфли.
И услышал заданный матушкой вопрос: «В третий раз тебя, отец, спрашиваю: что ж тут такое творится? Избу-то с чего разгромил?»
Поп перевернулся на спину и со всем возможным резоном заметил:
- Гости у нас, Глафира…
Застонал протяжно, осторожно потирая раздувшуюся шишку на лбу.
- Али не видишь?
И на несчастье его именно в этот момент вышли на крыльцо девицы.
- Мы пошли, пожалуй, - сказал Сильвана.
- Беспокойство из-за нас, - добавила Меандра.
- У себя уж посидим, - заключила Алькомея.
Все трое сказали хором:
- До свиданьица!
И прошли бочком мимо мычащего в отключке Пача, проводившего их туманным взглядом Макария и вконец ошарашенной матушки.
Прямиком через калитку – и прочь по улице.
- Это как понимать?! – возвысила голос после двухсекундного замешательства матушка Глафира. – Это как понимать, кобель ты этакий? Я-то переживала, как он один там, брошенный! Ему ж на радость раньше вернулась, а он – вот он! Гад! Пьянку затеял, девок полон дом навёл, а ещё…
Матушка в порыве чувств вырвала из забора рейку и заехала инквизитору по голове.
- …собутыльника притащил! Признавайся, кобелина, что ты тут без меня творил!
- Квак-ка, - грустно сказал в который уж раз уязвлённый во главу Пач и отошёл в область бессознательного.
Поп же, превозмогая боль, перевернулся на четвереньки и в таком вот неподобающем духовному лицу виде поспешно ретировался в сторону огорода, приговаривая:
- Недостоин я любви твоей, матушка, но напрасны подозрения твои! Чист я аки голубь, и не оскверняй уста свои сквернословием, а душу – гневом напрасным. Да утихомирься ж ты, кому говорю!
Полз он зигзагами, уходя от летевших ему вслед комьев земли.

Выписка из отчёта отца Макария, переданного в канцелярию епископа.
«Оному Нилу Пачу веры быть не должно никакой, ибо он еретик и злокозненный аспид.
У нас никаких инквизиций отродясь не было, нет и не надо, а за лечение головы пускай сам платит.
Я его чем мог перевязал и за ремонт дома ни копейки не взял, а надо было бы, ибо по его же вине безобразие и случилось.
И пусть ко мне больше не лезет с жалобами, а то и до отпевания дело дойдёт.
Так ему и передайте!»

Резолюция епископа:
«Не понял толком, что там было, и понимать не хочу.
Макарий вечно бузит, да уж характер такой.
Спишите дело в архив, и поглубже там, чтобы впредь не попадалось».

Александр Уваров (С)