Откровения Ходячего Недоразумения

Предисловие

Шум волн. Только лишь успокоение дарует он нам? Освобождение от треволнений суетного мира, которые отсюда, с песчаного берега Лазуритового моря, кажутся бесполезной мышиной вознёй, — без сомнения, высочайший дар. Но это не всё, что получаем мы от безмятежного пребывания в тихом уединении с великой стихией воды. Вслушайтесь в трепетное биение волн. Не сердце ли это звучит? Не поёт ли душа прекрасной Даны, водной богини?  А, может, этот её шёпот — бесхитростное признание в любви дорогому мужу Дунаю?

Вслушайтесь внимательней. Волны говорят. Их нежный шелест не что иное, как обращение к нам, смертным телом и бессмертным душой. Так рождаются ответы на наши бесчисленные вопросы. Почти всегда неуслышанные, они с завидным упорством снова и снова вторят нашим мыслям.

Вы заметили? Порой волна, вопреки здравому смыслу и в противовес своим более смиренным сёстрам, забегает далеко вперёд, норовит окатить вас с головы до ног. Вы отскакиваете, радостно смеётесь, а, может, гневно кривите рот в неприличном ругательстве. В любом случае вы одинаково не замечаете желание воды обратить на себя внимание. Ваше внимание. И она, вспенившаяся, раздосадованная и разочарованная, откатывает назад. Она хотела предупредить вас о чём-то важном, но вы проигнорировали её старания, не вняли, не учуяли. Что для вас волна? Неодушевлённый предмет, то же самое, что и почва под вашими ногами, и камни, ездящие под подошвами ваших дорогих туфель.

Когда-то я тоже была такой — глухой и слепой. Но теперь я другая. Каждое утро я посещаю пляж, чтобы посоветоваться с морем, поздороваться с солнцем и согрешить с ненасытным развратником шаловливым ветром.  Он взметает мои юбки, оголяя ноги, а я ничего не предпринимаю, чтобы остановить его. Мне приятны касания ветра.

Сегодня я пришла к Дане с единственным вопросом. Когда? Мои руки лежат на противоестественно раздутом и беспокойно ворочающемся животе.

- Потерпи немного, - прошу сына. – Уже скоро ты познаешь свет и поймёшь, что есть жизнь, что нет большего счастья, чем дышать, ощущать, видеть, осязать, слышать и, самое главное,  любить.   

Люблю ли я? О! Моё чувство безгранично! Оно как восторг, не имеющий предела. Моему сердцу давно бы сгореть в пламени неземной страсти. Но нет! Оно бьётся. Пережитые страдания укрепили его. И теперь оно полно уверенности: тому, что было, не повториться. Вовек. Потому что я стою на страже своего счастья. Я никому и никогда не позволю вмешаться в идиллию моего безмятежного бытия. Только попробуйте, и это море, что шепчет мне о любви, выйдет из берегов, чтобы поглотить вас; солнце, что улыбается мне с небес, протянет лучи, чтобы опалить вас; мой тайный любовник — ветер, что нетерпеливо треплет рюши на моей кофточке, обрушится с высоты и унесёт вас в дальние дали. Мне нечего бояться! Я не одна в этом мире.    

Я напряжённо жду отклика. А волны дразнят меня. Я слышу их смех. Они намеренно тянут с ответом. И я знаю почему. Услышав ожидаемое, я сразу вскочу и побегу в дом рассказать родным о неслыханном счастье: миге рождения Давида.

- Ну же, Давид, совсем немного осталось. – Я глажу живот, но от этих лёгких касаний Давид волнуется ещё больше. – По всему видно, темпераментом ты пошёл в отца. Что ж, это именно то, чего я хотела.

В мою спину вперился требовательный взгляд. Мама. Ну что ей не спится в такую-то рань? Сделаю вид, что не ощущаю её сверл, норовящих пробурить мои рёбра. Хотя, кого я хочу обмануть? Она же знает меня как облупленную. Те тридцать метров, что нас разделяют, для меня ничто. Её мысли обо мне я почувствую, даже если окажусь в другой галактике. А было время — мы абсолютно не понимали друг друга.

Мама стоит на террасе нашего загородного дома — самого уютного и счастливого на земле семейного очага. Родители всё ещё надеются, что и я совью в нём гнёздышко. Не хочу их расстраивать, но мы с любимым уже присмотрели миленький особнячок в двух кварталах отсюда. Конечно, не такой помпезный, как моё родовое обиталище, но тоже ничего себе строение — смесь модерна с современными веяниями. Архитектор, говорят, был влюблён, вот и сотворил гнездовище для таких чокнутых, как он сам. Заказчики не оценили творчество потерявшего голову гения и выставил шедевр на продажу. Мы явились к продавцу договариваться о покупке ещё до появления объявления в газетах. Откуда узнали? О! Не отвлекайтесь при чтении на ерунду. Это же очевидно! Волны. Они мне подсказали.

Так и не дождавшись реакции с моей стороны, мама покинула террасу. А перед моим мысленным взором возник её образ, навеянный волнами: вот она всплёскивает руками и изящным движением раздвигает невесомые занавеси с модной драпировкой. Мама возвращается в дом, спускается по ступеням на первый этаж и жалуется отцу: «она проигнорировала меня».

Мой отец, бравый капитан, ещё молодой мужчина, попыхивает трубкой, похожей на бутафорскую, и хитро улыбается. В отличие от матери, он всегда понимал меня. Жаль, большую часть времени папа проводит не с нами. Его стихия — океан. Сильвестр Фёдорович Макаров, так зовут моего отца, управляет огромной командой самого большого в мире пассажирского лайнера. Я должна бы гордиться сим фактом, однако… Всё детство мне катастрофически не хватало отцовского внимания. А если учесть, что с мамой мы постоянно находились в состоянии войны, можете себе представить, в какой обстановке я выросла.

До недавнего времени я считала себя бестолковым уродищем, и никто на свете не мог убедить меня в обратном. Мама же, её, кстати, зовут Тамара Игнатьевна Макарова, ещё больше усугубляла и без того развившиеся комплексы. Именно она, ввиду моей непохожести на прочих членов нашего важного семейства, придумала мне кличку «ходячее недоразумение».  

Ах, я поняла бы и приняла это прозвище, будь оно произнесено в шутку. Но сколько раз я замечала материнский взгляд, брошенный украдкой. В нём таилось столько невысказанного удивления и разочарования. Ну с какой стати у первой красавицы города такое вот квазимодо народилось?