Отродье мрака

Пролог

Ворота скрипели и плавились под гневным натиском огня. Их стальная обивка и крепчайшие петли не могли сдержать ярости чудовищного пламени, добытого со дна Хьяртбранда, сердца этого мира.

Родерик Скалорождённый, последний король цвергов, вскинул свой инкрустированный опалами топор и оглядел толпившуюся возле врат дружину. Хладнолицые воины, встретившие вместе с ним сотни поражений, хоронившие своих братьев, отцов и детей во имя неизбежной гибели. Их измождённые лица носили след суровой обречённости, ледяного гнева пред ликом решающего боя, исходом которого никак не могла стать победа. И всё же ни один из них не выказывал страха или даже беспокойного трепета — только угрюмая неотвратимость забвения читалась в их глазах.

За прошедший год они потеряли Мойнерфьорд, Оверганг и Моркет-Гве. Страшно было не погибнуть в этих сражениях, но уцелеть в них. Пока его народ отступал всё глубже и глубже в пещеры, пока его подданные умирали, обожжённые до костей, а его владения отходили вероломным ормам, Родерик жил. Если Фангекаэльдер падёт, путь на Срединные ярусы будет отрезан, и остатки своих дней цвергам предстоит доживать в глубинах.

Засов — толстенная свая из закалённого металла — с лязгом содрогнулся, когда врата приняли на себя страшный удар. Это один из флеймоглов обрушил на них неимоверной силы огненный поток, и засов уже стал загибаться от жара, утрачивать свою изначальную форму.

Гнёт собственного позора — вот всё, что будет ждать их на Глубинных ярусах, думал Родерик. А еще Бронн, эта порочная тёмная бездна, где обитают души самых гнусных и нечестивых цвергов. Невесёлая улыбка касалась его губ при мысли, что подле Бронна его народ будет медленно увядать, терять свой могучий облик, как теряет его засов на вратах. И ему, последнему отпрыску великой династии, выпало сопровождать своих подданных к смертному одру.

Флеймогл продолжал ломиться в ворота; от гулких ударов его мощного черепа земля под ногами цвергов дрожала, звенья кольчуг легонько позвякивали. С потолка высокой залы, на стенах которой были вырезаны картины деяний цвергских героев, сыпались камни. Стальная обшивка ворот раскалилась, окрасившись в бело-жёлтый; между створами возникла щель, из которой вырывались языки буйного пламени.

— Ну же, сопливые ормы, работайте лучше, нам уже не терпится! — взревел стоявший в первом ряду конунг Лорик, которого из-за раны поддерживал под руку дружинник. Возглас конунга был встречен яростным кличем остальных цвергов — кличем, в котором слились воедино боевое неистовство, яростное отчаяние и жажда скорейшей смерти.

Воистину, он не мог дать им ничего другого. Битва была заведомо проиграна, и теперь он мог сделать для своих подданных лишь одно — достойно умереть бок о бок с ними. Нет ничего постыдного в том, чтобы встретить смерть плечом к плечу, стать частью Бростенгарда хоть всем вместе, от мала до велика. Если суждено всем цвергам разделить эту судьбу, пускай же возрадуются, ибо нет для цверга большего счастья, чем стать камнем в основании Первичной Тверди.

Но нет ли?..

С каждым ударом щель между вратами становилась всё больше. Вот уже по ту сторону показалась морда огромного ящера, послышались крики ормов, взывающие к милости Хьяртбранда.

Конунг Сигвальд, стоявший возле своего короля, натянул на голову опалённый шлем и повернулся к Родерику.

— Для меня было честью сражаться за тебя, Скалорождённый, — сказал он.

Родерик кивнул ему и обратил взгляд на стену. Грубо, но мастерски выполненная резьба изображала Гундрёда Смелого, убивающего земляного дракона; Кнуда Топорорукого после победы над троллями в битве при Хальруме; Рауда Скалорождённого, его дальнего предка, принимающего присягу десяти конунгов. Все они были залиты желтоватым светом, и тени плясали на их лицах, как бы приводя в движение, оживляя их.

Родерик воздел свой топор и протрубил так громко, что даже осаждающие, казалось, могли слышать его сквозь оглушительный грохот:

— Отважные цверги! Гордитесь тем, что умираете сегодня, ибо величайшие из величайших наблюдают за нами! — он указал древком топора на резьбу, лики которой двигались под влиянием безумной игры теней, искажались, становились похожими на лики чудовищ. — Ваше место — рядом с ними!

Но не успели цверги ответить ему громогласным хором, как засов не выдержал, и погнутые врата слетели с петель. Разрушительное пламя, проглатывающее всё на своём пути, ворвалось в высокую сводчатую залу, ослепляя и испепеляя защитников, разрушая колонны и превращая изображения на стенах в расплывчатое искажённое месиво…