Отсыревшие спички

Отсыревшие спички

Поздним вечером Лена сидела на балконе у открытого окна и наблюдала за проезжающими мимо дома машинами. Свежий летний ветер колыхал выбившуюся прядь волос, отчего она слегка щекотала щеку. Девушка заправила локон за ухо и перевела взгляд на подоконник, где лежала пачка сигарет. Нет, она не курила. Сигареты хранились у нее на какой-нибудь экстренный случай. И этот случай, по всей видимости, наступил.

Несмотря на опасную работу, Лена чувствовала себя защищенной. Рядом был любимый мужчина, который в трудную минуту всегда приходил на помощь. Отношения с Даней начались как-то внезапно: сначала просто работали вместе, потом подружились и сами не заметили, как эта дружба переросла в нечто большее. Однако романтика быстро исчезла, и на смену ей пришла обыденность, рутина. Но Лена принимала это как должное. Ей казалось, что именно так и выглядят взрослые, стабильные отношения. Казалось ровно до того момента, как в ее жизни появился Игорь. Постоянная, неконтролируемая ревность, недоверие со стороны Дани и какое-то необъяснимое зарождавшееся чувство, — все это постепенно расшатывало ее душевное спокойствие, и она впервые усомнилась в правильности своего выбора. Уклоняться от поцелуев в рабочее время, прикрываясь субординацией, было удобно, вот только обманываться становилось сложнее. Родионова ловила себя на мысли, что прикосновения некогда любимого человека теперь не доставляют никакого удовольствия. Как-то холодно и пусто, как будто они чужие. И она уже не любит. Уже? Этот навязчивый вопрос буквально преследовал ее, но найти на него ответ Лена не могла, а потому старалась не думать об этом вовсе, хотя от ее желания мало что зависело…

Она, возможно, была первая, кто заметил в Игоре человека. Не просто избалованного мальчишку, а настоящего человека, которому свойственны обычные чувства и который способен на хорошие, добрые поступки. Да, это не бросалось в глаза. Но в них была какая-то своя правда. И Лена, наверно, единственная видела изменения, происходившие с Игорем, видела его старания и не могла пройти мимо. А может быть, просто не хотела. Такие непонятные и противоречивые чувства она испытывала к этому молодому человеку, но признаться себе в том, что он ей симпатичен именно как мужчина, не решалась. Признаться здесь и сейчас — значит, перевернуть свою жизнь с ног на голову, а к таким кардинальным переменам Родионова пока не была готова.

Между ними не было никаких отношений, а она все равно ревновала. Да-да, именно ревновала. Не сознавалась в этом ни себе, ни, тем более, кому-то другому. Смотреть, как Игоря обнимает его бывшая девушка, почему-то становилось очень неприятно. Пусть она бывшая, пусть ей нужна его помощь, но с этим жалящим внутри чувством крайне тяжело было справляться. Вести себя как ни в чем не бывало, работать, вечером встречаться с Даней, а мысленно снова возвращаться к Игорю. Лгать, притворяться, — Лена все это ненавидела, но, тем не менее, не могла поступить по-другому. Самое ужасное, что приходилось врать любящему ее человеку, искренне любящему. Конечно, Даня не заслужил такого к себе отношения. Он был готов на все ради нее, любил до сумасшествия, до беспамятства, настолько, что эта любовь превратилась в какое-то навязчивое состояние, практически болезнь. И Лена это понимала. Боялась сделать больно, боялась его сломать, чувствовала за собой ответственность и в то же время осознавала, что дальше так продолжаться не может — нельзя давать ложную надежду, ведь чем дольше оттягивать процесс расставания, тем сложнее и болезненнее он будет проходить. Нужно было непременно делать выбор, расставлять приоритеты. Жалеть Даню, жить по привычке, но при этом жертвовать собой, или же скинуть наконец эти оковы и шагнуть в неизвестность. Такое пограничное состояние, словно она идет по канату, и один неверный шаг сулит неминуемое падение. Невозможно уйти и невозможно остаться. Казалось, что выхода нет и нет правильного ответа. Любой ее поступок будет своего рода предательством: уйти от Дани — значит, предать его, остаться — предать себя, свои убеждения и принципы.

Лена не знала, нужна ли она Игорю. Вернее, считала, что не нужна. Конечно, она замечала интерес с его стороны, но, скорее, ощущала себя просто куклой, очередной игрушкой. Попросту не верила в серьезность намерений этого молодого человека. Любовь? Влюбленность? Развлечение? Зачем она ему?

Копание в себе стало доброй традицией по вечерам. Уснуть никак не удавалось, поэтому Лена часто выходила на балкон, чтобы проветриться, освежить голову, понаблюдать за жизнью города и хотя бы ненадолго отвлечься от гнетущих мыслей.

Рука сама потянулась к пачке сигарет, но внезапный звонок в дверь заставил Родионову вздрогнуть. Взглянув на часы, она отметила, что время для визитов уже позднее. Настороженно посмотрела в глазок и все же открыла.

— Игорь, — прозвучало скорее утвердительно, нежели вопросительно, словно она не была удивлена приходу молодого человека, а наоборот, ждала, что он заявится к ней с букетом хризантем почти в час ночи.

— Лен, я…

— Зачем ты пришел? Время видел вообще? — голос немного задрожал. Она могла и не спрашивать — наличие цветов говорило само за себя.

— Я знал, что ты не спишь. Свет горел.

Лена рефлекторно скрестила руки на груди и, ненадолго отведя взгляд, словно ища нужные слова, вновь посмотрела на гостя.

— Лен, я не умею говорить такие слова… И вообще никому никогда не говорил, но… — Игорь потер рукой шею.

— Не надо ничего говорить, — она просто испугалась. Себя. Его. И вот этого признания. Что после сказанных им слов, все изменится. Она не знала, в какую сторону, но была уверена, что таких отношений, как прежде, между ними уже точно не будет.

— Послушай, — он прошел в квартиру и прикрыл за собой дверь. — Ты нужна мне, — и, вложив букет в Ленину ладонь, крепко сжал ее.

Ну вот и все, обратной дороги нет. Три желанных и одновременно леденящих душу слова. Так просто: ты нужна мне. Но она была не готова услышать их сейчас, здесь.