Падение вверх. Хранитель

Глава 10. Утро начинается не с кофе

Age, quod agis.

(Делай, что ты делаешь)

Проснувшись, Егор не сразу сообразил, где он находится. Ему пришлось несколько секунд полежать, тупо глядя в потолок, прежде чем пришло осознание, что он у себя дома. Это было странно, ибо Егор привык просыпаться либо у Вэл, либо в такое время, когда уже некогда обращать внимание на то, где находишься. Вместе с осознанием пришло поганое чувство, что сегодня случится какая-то гадость. Усилием воли подавив тоскливое ощущение, Егор прикрыл глаза, и перед внутренним взором моментально возникло лицо девушки с шоколадными глазами. Егор уже не знал, что хуже - мерзкое предвкушение неизбежного паскудства со стороны Вэл сотоварищи или ментально преследующая его Ида. Надо бы с ней поговорить... Набраться мужества и поговорить. Набраться... тогда и говорить, и смотреть на неё будет, возможно, легче... Опустошив маленькую бутылку минералки и, увы, не найдя в квартире ничего съестного, мужчина засобирался на "работу".

Через полчаса Егор, слегка помятый, но относительно бодрый, уже ехал в офис, подгоняемый ежеминутными смс-ками Валери. Почему-то невыносимо хотелось кофе, непременно сладкого, аж приторного, а в носу прочно поселился запах миндаля, и Егор никак не мог разобраться - был ли это невесть откуда взявшийся аромат любимого ликёра Вэл или что-то другое.

* * *

Пётр Фёдорович Климов восседал в холодном кабинете, прихлёбывая жуткую бурду, по недоразумению названную французским коньяком. Дела шли из рук вон плохо. Всемогущий тесть, крепкий семидесятипятилетний старикан, не иначе как собирающийся пережить и дочку-ипохондричку, и глупого зятя-неудачника, в очередной раз дал Петру Фёдоровичу последний шанс - замолить грехи перед Дарьей, покаяться, завязать с малолетками (слишком дорого тестю, даже такому всемогущему, обошлась последняя история) и наконец привести дела в фирме в относительный порядок. Последнее, к слову, казалось самым лёгким из этого списка.

От псевдофранцузской бурды затошнило, и Пётр Фёдорович, нажав на кнопку селектора, просипел:

- Ника, принеси кофе.

Секретарша не ответила, Климов даже не был уверен, поняла ли она его. Но когда через десять серых бессмысленных минут кофе не появился, Пётр Фёдорович вновь нажал на кнопку.

- Ника!..

Дверь кабинета распахнулась, но на пороге возникла не Ника с долгожданным кофе, а высокая барышня, одетая более чем вызывающе - в кожаную юбочку, топик из того же материала, плотные чулки, сапожки со шнуровкой - и с хлыстом в руках.

Петру Фёдоровичу стало дурно.

Тем временем девица преспокойно закрыла за собой дверь, процокала каблуками к столу застывшего Климова, боком взобралась на столешницу, небрежно сдвинув в сторону договора небывалой важности, отчего кожаная юбочка задралась чуть ли не до пояса, и пропела:

- Ну и куда ты пропал? Почему это я должна за тобой бегать?

- Что ты здесь делаешь?- прохрипел Климов. Голос его был на редкость жалок.

- Я соскучилась,- кокетливо заявила девица, втягивая ноги в сапожках на стол, проводя хлыстом по побелевшей физиономии Петра Фёдоровича.

- У... уйди...

- Ну нет,- чуть обиженно протянула барышня, укладываясь на живот, поигрывая хлыстом,- Давай займёмся чем-нибудь приятным. Всё равно ты бездельничаешь. Кстати, коньячка мне плесни.

- Пошла вон!- взревел Климов, хватая девчонку за плечо и с силой пытаясь сдёрнуть со стола. Та зашлась звонким хохотом и с места не сдвинулась.

Пётр Фёдорович выпустил её плечо и тяжело вздохнул.

- Как тебя вообще пустили?- горько спросил он.

Девушка резко села, закинула руки на плечи Климову и обвила его за пояс ногами.

- Твоей секретутки нет на месте,- пропела она,- Давай похулиганим?

Лицо Климова покрылось красными пятнами, на лбу выступила испарина.

- Ну же,- не унималась девица,- Мы ведь так давно не виделись. Или..,- болезненный щелчок хлыста,- Ты снова кого-то подцепил на стороне?

- У меня были проблемы,- шепнул Климов, морщась от боли.

- Во-от как,- с непередаваемой смесью издёвки и умиления протянула девушка,- Плохой мальчик! - ещё один щелчок,- Нечего было изменять мне с этими малолетними шалавами, тогда и проблем не было бы... Может быть...

Девушка медленно, но уверенно потянулась к верхней пуговице на его рубашке.

Климов дёрнулся, но протестовать не мог, только тяжело дышал.

Покончив с рубашкой Петра Фёдоровича, девица ещё раз щёлкнула - чисто символически - хлыстом и вцепилась с пряжку ремня на брюках.

- Что тут происходит?..

Тихий до сипоты, безжизненный, тусклый голос.

Спина Климова моментально взмокла. Он ничего не видел, кроме макушки бесстыжей девицы, но сразу понял, что пропал.

Барышня преспокойно отпустила ремень Петра Фёдоровича и снова улеглась на стол.

- Даша... Я всё объясню..,- не оборачиваясь, взмолился Климов, даже не пытаясь застегнуть рубашку.

-Это кто? Твоя жена?- вдруг поинтересовалась девица с хлыстом,- Ты же сказал, она уже умерла?

Пётр Фёдорович тут же позабыл всё, в чём собрался каяться, все слова, призванные увещать Дарью... Позади раздался шорох и тихий стук.

- Вот теперь всё!- удовлетворённо подытожила девица, потягиваясь.

Климов медленно развернулся. В глазах у него потемнело, в ушах зашумело, в груди стало горячо. Одной рукой он ухватился за столешницу, вторую приложил к поросшей седоватыми волосами груди, слева, туда, где должно было биться сердце.

Сердце не билось.

"Я что, умер?"- удивился Пётр Фёдорович и упал.

-Шлюха. Мерзкая, поганая шлюха.

В проёме так и не закрытой Дарьей двери, скрестив на груди руки, возвышалась очень сердитая Влада, одетая в шёлковый костюм цвета топлёного молока.