Падший

1

1.

Мне 25, я блондинка, но не в подтексте этого слова, мои волосы светлого оттенка ниже плеч, в основном прямые, иногда делаю волну. В голове бардак, утро было сумбурным, раз десять я думала, что мне надеть. Важный день, фирма «Глазис» начинает сотрудничество с другой фирмой и открывает филиалы в других городах. Средств у нашей компании маловато, есть только наш продукт: линзы, оправы, стекла и медикаменты. Всё перечисленное разрабатывалось в нашей лаборатории и проходило исследование, то есть улучшенная версия: линзы с лечебным эффектом, стекла с напылением лекарственного средства и оправой закрытого типа по контуру, можно использовать около двух часов в день, распыляешь нужное лекарство на стекло и носишь, как такое может быть, но может!?! Нам не хватает развития, внедрения в медицинские учреждения. Мы подали заявки в крупные частные фирмы разных городов, заинтересованные из них, проверили наш продукт со всех сторон и сегодня одна из них прилетела на подписание договора. Что я там делать буду, очень просто: я юрист-консультант, а также организатор и исполнитель своей же идеи. Встреча назначена на 3 часа дня, мандраж не отпускает, тело в тонусе, иногда мне кажется, что конечности перестанут меня слушаться, я словно перед экзаменом.

Время 14.45 наш директор невысокого роста, но хорошего телосложения мужчина 50 лет встречает наших партнеров, я и моя группа юристов в зале конференции. Слышаться шаги и разговоры, момент, дверь открывается, и я как привстав с места, также опускаюсь назад, он, его не спутать с другими, он особенный. Четко, резкими шагами он идет к указанному месту, оно напротив меня. Смотрит прямо перед собой, то есть на меня и легким кивком головы здоровается.

- Здравствуйте! Добро пожаловать. – собираюсь в кучу и протягиваю через стол руку. Мои кисти теперь без митенков - оголенные. Он удерживает взгляд: глаза в глаза, принимает мой жест, всё как и раньше огромная теплая рука и мои холодные пальцы.

Директор вступает с речью, уточняем моменты, меня всю колотит внутри, но вида я не подаю, жизнь научила, под названием Глеб.

- У меня есть вопрос по финансовым убыткам, если наши компании начинают сотрудничество, то не только мы должны нести финансовые риски. 50 на 50. Наше условие. – поднимаю взгляд и смотрю на него в упор, раньше мне было трудно это делать, но теперь я стала более жесткой и со стержнем, как он и говорил: юриспруденция не любит слабых.

- Ваш продукт, конечно, интересен нашей фирме и мы готовы его внедрять в структуру частных клиник, а позже может и государственный аппарат подтянется. Но, как реагировать на человеческие риски? Или если продукт не будет иметь успех? – да, он прав, но риски есть везде.

- Да, вы правы. Поэтому мы с вами и заключаем договор партнерства, в ваших силах будет его распространять, а человеческие риски будут всегда. Но, раз вы здесь, значит мы вам нужны и наш лекарственный препарат тоже. Ваша компания если мне не изменяет память, прислала договор только на сотрудничество с вами и ни с кем более!? И еще, наши люди должны наблюдать за процессом внедрения, правильность использования и обучения ваших людей. Для этого вы предоставите им нужное ваше оборудование и место проживание. Мы внесем свои командировочные в 30%. То есть 70% ваши и 30% наши. – директор начинает пальцами тарабанить по столу, дает команду немного притормозить мой напор. Я же кремень, сижу без эмоций и без лишних движений. Мы с ним вдвоем это хорошо проходили и изучали воздействие психологического характера. Не выдавать своих переживаний и мыслей. Выдавать абсурдные условия и стоять до последнего на своем, даже если не выгорит. На что-то люди иногда и соглашаются.

- Хорошо. – вдох выдох, это согласие. Он просто так уступил. Титан во всех его смыслах: жизни, тела, ума и души. И вдруг простое – хорошо. Я кивнула в его сторону, мозг дымился, сердце скакало.

- Переделываем договор, я здесь неделю. Думаю, мы будем хорошими партнерами. Всем хорошего вечера. – резко и без лишних эмоциональных качелей встает и направляется к выходу. Наш директор в суматохе бежит за ним, как только дверь закрывается вся компания юристов поет в мою сторону дифирамбы. А не могу двинуться с места, ноги мои на мгновение перестали слушаться, такое было всегда, эмоциональный шквал и я обездвижена. Пару секунд и я восстанавливаюсь.

В офисе устраиваем небольшой корпоратив, отмечаем еще не подписанный договор. Так, конечно, делать нельзя, то есть лучше так не делать, мое правило следовать поговорке: «сделал дело, гуляй смело».

Дом, время 9 вечера, я захожу в квартиру и отпускаю себя, слезы навзрыд, воспоминания и пронзающая боль во всех уголках моей души и тела.

Я переношу себя назад, в то прошлое, которое нас могло сломать, точнее меня, и то что сейчас моя жизнь сложилась лучшим образом в каком то смысле заслуга его. Иногда люди учат нас и помогают в трудные нам моменты, мы поднимаемся и нам остается только благодарить их и так же поступить по отношению к ним.

8 лет назад:

Сегодня я испытываю волнение, еду в семью, которая решила меня удочерить. Мне 17 лет. Разве такое возможно, обычно в специально закрытых заведениях, наподобие детского дома дети празднуют свое 18-летие и начинают новый этап в жизни. В таких местах свои законы. Свое мини-государство. Есть главный и его приспешники, есть убогие, есть падшие. Жить там - значит выживать.

Мои родители пили ежедневно и умерли, пока я была в школе они сгорели, оставив на плите чайник. Зачем им нужен был чай, они его заменяли спиртным?! Мне 15 лет. Никто из родственников не взял меня, дочь пьющих – падший уровень. Социальная ступень слишком низкая для общества, никому не нужны дети само-истребляющих себя людей. Было ли мне страшно? Да, ответ однозначный и не может быть обжалован. Единственное, что сделали родственники отправили меня в какой-то закрытый пансионат и благополучно забыли. Только он не был домом отдыха, больше напоминало закрытую воинскую часть со своими правилами и устоями. Я не могла поверить до конца в произошедшее. За что мне такая судьба? Я плакала молча, внутри. Душа разрывалась на клочки, мой мир разрушился. Пусть он был неидеальным, но там был дом, пусть пьяные родители, но иногда они приходили в себя, друзья, которым я могла излить душу. А теперь я была одна.