Пансион "Кентербрук"

Глава 1.

Пролог

Нортон Шорс, Графство Маскегон, 1921 год.

— Мразь, да будь ты проклята! Это из-за тебя моя милая девочка погибла! Бедная моя Элис, разве она заслужила этого?! Это всё ты виновата! Тварь! Ведьма!

Возле четырехэтажного вычурного здания из красного кирпича столпилось несколько человек. Их скорбящие лица свидетельствовали лишь об одном: произошло что-то страшное и непоправимое. Немолодая женщина, заливаясь солёными слезами, вопила вслед юной девушке в длинной ночной рубашке. Её длинные, чёрные, как смоль, волосы развевались по ветру, словно изодранные паруса старого чумного корабля. Она брела по гравийной дорожке и абсолютно не обращала внимания на преследовавшие её истерические крики.

— Да чтобы ты сгорела заживо в адском пламени!

— Миссис Жеверлоу, возьмите себя в руки.

Женщина едва сдерживала в себе желание ринуться вперёд вслед за девушкой и уводящим её полицейским. Была бы её воля, она бы растерзала её на мелкие кусочки, но здравый рассудок не давал ей этого сделать. Рана от потери собственного ребёнка была слишком глубокой, а боль — пронзительной и безутешной. Шмыгая носом, она провожала девушку взглядом, полным ненависти и агрессии.

— Мои соболезнования, — бросил утешающую фразу пожилой мужчина в твидовом костюме, коснувшись рукой хрупкого женского плеча.

— Соболезнования? Да не нужны мне ваши соболезнования, когда моя дочь мертва! — крик миссис Жеверлоу срывался на хрип. — Мистер Джонсон, вы ведь директор пансиона, следить за студентами — эта ваша святая обязанность! Как… Как вы могли это допустить?

— Миссис Жеверлоу, в пансионе Кентербрук отличный преподавательский состав, — возразил мужчина. — Все мои указания выполняются беспрекословно, а коллектив работает налажено, как часы. Никто из преподавателей даже допустить не мог, что Элис смогла бы решиться на подобное… На месте самоубийства уже работают детективы. Уверяю Вас, мы непременно разберёмся, в чём дело.

— В чём разбираться?! Всё и так предельно ясно! Во всём виновата эта маленькая тварь! — женщина, резко вскинув руку, указала пальцем на удаляющиеся силуэты девушки и полицейского. — Друзья Элис ведь говорили, что эта дрянь оставляла зловещие записки в шкафчике моей дочери! Она ненормальная! Ей место в тюрьме, мистер Джонсон!

— По сути, Мэри не является убийцей, — заметил директор, пригладив рукой свои редкие седые волосы. — Да, за девочкой замечались странности, но мы с вами взрослые люди, миссис Жеверлоу. Я смотрю на подобные вещи сквозь призму скептицизма и совершенно не думаю, что видения Мэри и смерть Элис как-то взаимосвязаны. Тут дело совершенно в другом…

— Знаете, мистер Джонсон, если после допроса она окажется на свободе, я подам на вас в суд, — злобно прошипела женщина, утирая слёзы. — И вы не сомневайтесь, я выиграю дело.

— Вы слишком категоричны, — спокойно ответил директор. — Мэри уже давно заинтересовалась психиатрическая лечебница в Батл Крик. Там ей и назначат хорошего лечащего врача, который серьезно займется её странностями. Назад дороги нет.

Неподалеку загрохотал мотор старого полицейского автомобиля; вскоре он скрылся с глаз, оставив после себя клубы серого едкого дыма. Присутствующие члены преподавательского коллектива разбрелись кто куда, в том числе и убитая горем мать в сопровождении мистера Джонсона. И только студенты глазами, полными любопытства, продолжали взирать сквозь оконные стёкла верхних этажей, то и дело таинственно перешептываясь друг с другом…

* * *

Спрингфилд, Штат Иллинойс, 1963 год.

На смену знойной невыносимой жаре наконец-то пришло мягкое, приятное тепло сентября. Солнце уже не пекло так безбожно, как в августе, а лишь нежно ласкало бархатными лучами пышные кроны деревьев и крыши кирпичных зданий. Воздух был чист и прозрачен. Безоблачное небо, словно бесконечная голубая простынь, раскинулось над городом и его окрестностями.

В небольшом скверике, прямо напротив величественного здания городского муниципалитета, располагался старый фонтан из розового пористого камня. Бронзовая статуя сказочного крылатого льва, понуро повесив голову, словно вглядывалась в гладь мутной дождевой воды. Фонтан уже много лет как не функционировал, но это никак не влияло на его посещаемость: он служил излюбленным местом для молодых ребят, которые обожали коротать здесь своё свободное время.

— Я так не могу. Я вот стою сейчас с вами и меня сжирает совесть, — промямлила белокурая девушка лет семнадцати, опершись о толстый ствол клена. — Всё, это в последний раз!

— Кара, да хватит тебе, — небрежно бросил кудрявый парень в бежевой рубашке. — Подумаешь, прогуляла. От одного раза тебе ничего не будет, и ты обязательно поступишь в свой колледж. Гвен, я ведь правильно говорю?

— Более чем, — подтвердила чёрноволосая девчонка и ловко вскарабкалась на парапет фонтана. Достав из сумки бутылку лимонада, она бесшумно открыла её, жадно впившись губами в горлышко ёмкости.

— Вот видишь, — весело подмигнул парень. — Гвен ведь тоже собирается поступать и не кипятится по этому поводу.

— Билли, никуда я не собираюсь, — буркнула девушка, отряхнув свои синие джинсы от невидимого мусора.

— Видела бы тебя сейчас миссис Стоун, — хихикнул молодой человек. — Она бы выгнала тебя с занятий за твой внешний вид, это уж точно.

Гвендолин Догерти отличалась от своих сверстников не только стилем одежды, который вызывал восторг у молодёжи, а взрослых заставлял осуждающе что-то бубнить себе под нос. В её внешности было нечто особенное. Нет, Гвен никогда не была образцом привлекательности и не блистала шаблонной красотой, как те изящные девицы, изображаемые на страницах модных журналов. Коренастая, ниже среднего роста, она не могла похвастаться отличной фигурой, которой так гордилось большинство её ровесниц. И лишь взглянув на её бойкое озорное лицо, можно было понять, чем же эта девчонка отличается от остальных.

Со стороны отца Гвендолин унаследовала яркие индейские корни, которые и наложили отпечаток на её внешность: высокий лоб, широкая переносица, слегка раскосые глаза и густые чёрные волосы, заплетённые в две длинные толстенные косы. Казалось бы, ничего особенного, но это было не совсем так: от матери девушке достались глаза яркого мятного оттенка, которые уж слишком контрастировали на фоне смуглой кожи и не могли не привлекать лишнего внимания.

— Поэтому сегодня меня и не было на занятиях, — пояснила Гвен, отставив бутылку с лимонадом в сторону.

Грустно вздохнув, Кара поправила свои вьющиеся волосы и отошла от дерева.

— Что-то ты, подруга, совсем приуныла, — заметил парень, присев на парапет рядом с Гвен и закинув ногу на ногу. — Кстати, Кевин мне говорил, что организовывает вечеринку у себя дома. Как вы на это смотрите?

Услышав знакомое имя, Кара на мгновение оживилась.

— Кевин? Он пригласил тебя? — с любопытством в голосе поинтересовалась девушка; в её глазах тут же заиграли озорные огоньки.

— Да. Я случайно встретил его на улице с Самантой. Они так мило держались за ручки, что меня едва не стошнило.

— Они что, вместе? — едва не поперхнувшись, воскликнула Кара и тут же умолкла. Она всегда прятала свою безответную симпатию к Кевину и совсем не желала, чтобы кто-то узнал о её тайных чувствах.

— Ну да, а тебе что с того, — пробубнил Билли. — Это и так давно было ясно.

Девушка, не проронив ни слова, лишь недовольно поморщилась в ответ.

— Видела сегодня эту стерву на автобусной остановке, — разбавила обстановку Гвендолин. — Вырядилась, словно кукла, но зря: проезжавший мимо автомобиль забрызгал её белоснежное платьице грязью. Видели бы вы это зрелище!

— Хотелось бы увидеть, — хмыкнула Кара, сложив руки перед собой. — Я бы ещё ведро ей на голову одела.

— Так вы идёте на вечеринку или нет?

— Нет, — в унисон ответили девушки, бросив взгляды на обескураженного парня.

— Мне точно не место в этом гламурном обществе, — отметила Гвен, сделав завершающий глоток лимонада и спрыгнув с парапета. — Тем более, сегодня вечером возвращается мой дядюшка. Он не слишком жалует подобные мероприятия.

— Тогда и я не пойду, — уныло буркнул Билли, взглянув на свои наручные часы. — Пойду, пожалуй, в киоск, побалую себя «Тревожными историями». Давненько их не покупал.

— «Байки со склепа» были получше, — с грустью в голосе заметила Гвен и тут же поёжилась: воздух заметно похолодел, а прежде безоблачное небо заволокли серые тяжелые тучи. — Думаю, нам стоит убраться отсюда, пока нас не окатило холодным дождём. Я лично не испытываю желания простудиться.

— Встретимся завтра на занятиях, — проговорил Билли, свернув на узкую асфальтированную дорожку. — Кара, ты идёшь?

— А? Да, — словно очнувшись ото сна, протараторила Кара. — Иду.

Вздохнув, Гвен бросила взгляд на удаляющихся друзей, в очередной раз сожалея, что живёт совсем в иной стороне городишка. Миновав небольшой парк, она направилась вдоль широкой улицы, застроенной множеством магазинов и жилых домов. Свернув налево, девушка устремилась к небольшому коттеджу с белоснежными стенами и высокими окнами.

— Гвен?

Гвендолин едва успела ступить на порог, как резная витражная дверь тут же отворилась.

— Тётя дома? — едва слышно проговорила девушка, вглядываясь в тревожное лицо кузины.

— И не только она, — оглядываясь назад, ответила та. — Заходи побыстрей.

Пройдя внутрь, Гвен испуганно скукожилась. Всё-таки дядюшка Пол вернулся пораньше.
Гвендолин никогда не знала своих родителей: мать сбежала сразу после рождения дочери, а отец умер, когда та едва научилась ходить. Дядюшка Пол не желал оставлять племянницу в приюте, поэтому решил взять бедняжку под своё крыло. Казалось бы, малышка обрела новую семью, но было одно но: Пол Паркер был слишком строгих правил и воспитывал свою дочь Бриану соответственно. Эта участь не миновала и Гвендолин. Но, как бы мистер Паркер не пытался вылепить из племянницы прилежную ученицу и порядочную девушку, его усилия шли насмарку: Гвен слишком плохо поддавалась «дрессировке», то и дело проявляя свой бунтовской характер. Бриана была абсолютной противоположностью Гвендолин. Тихая и скромная, она каждый раз пыталась вразумить кузину, когда та в очередной раз натягивала на себя джинсы или пропуская занятия. Однако безуспешно: Гвен лишь тешила её пустыми обещаниями, что такого больше не повторится. Но, увы, это повторялось снова и снова.

Осмотревшись по сторонам, Гвен, миновав светлый большой холл, прошла в просторную кухню. Здесь приятно пахло творожным пирогом: тётушка Эмма как раз стояла у плиты, занимаясь готовкой очередного произведения кулинарии.

— Привет, Эмма, — невнятно пробубнила девушка; она никогда не называла жену своего дяди мамой, только по имени.

Эмма на секунду повернула голову и потянула дежурную улыбку.

— Ну здравствуй, Гвен, — с лёгким упрёком ответила она. — Присаживайся за стол, пирог скоро будет готов.

— Между прочим, юная леди, вам предстоит серьёзный разговор, — сзади послышался чёткий мужской голос.

От такой внезапности Гвен дёрнулась всем телом: как бы она не бунтовала, в глубине души она немного побаивалась дядюшки Пола. И ведь неудивительно: мистер Паркер не оставлял без внимания ни единого её проступка. Каждый раз девушке приходилось «отрабатывать» свои прегрешения, начисто вылизывая дом каждый день в течение недели, а то и больше. Хуже был только домашний арест, которого Гвен боялась как огня.

— Присаживайся, — приказным тоном велел дядюшка Пол, указав рукой на стол.

Отодвинув стул, Гвендолин с ожиданием уставилась на дядю.

— Опять ты натянула эти лохмотья, — недовольно проворчал мистер Паркер. — Выглядишь как суфражистка. Где та благонравная девушка, которую я так пытался воспитать?

— Но мне так удобней, — возразила Гвен, нервно постукивая пальцами по столу. Она понимала, что этим может только разозлить дядю, но контролировать свои эмоции девушка, как всегда, была не в силах.

— Гвендолин, я принял решение.

Гвен тут же поёжилась, ощутив на себе сверлящий взор дяди: он смотрел на неё так, как смотрит судья на преступника перед тем, как первый зачитает приговор.

— Через неделю ты вместе со своей кузиной отправляешься в подготовительный колледж-пансион Кентербрук. Твои баллы здесь пока ещё позволяют тебе там учиться, и, думаю, нам стоит воспользоваться этой возможностью. После этого колледжа гораздо легче поступить в любой престижный университет, так как знания там дают отличнейшие. Тем более Нортон Шорс — прекрасное живописное место на берегу озера Мичиган. Думаю, вам там понравится.

Эти слова, словно молния, ударили в голову Гвен, при этом ярко вспыхнув. Как так? Неужели она покинет так полюбившейся ей Спрингфилд? Неужели ей придётся расстаться со старыми друзьями? Гвен терпеть не могла путешествовать с места на место, а тем более заводить новые знакомства. От одной такой мысли девушке тут же стало не по себе.

— Нортон Шорс… Это ведь такая глушь! — возмущённо выпалила она, вскочив на ноги. — Я не хочу, дядя! Да я лучше месяц посижу под домашним арестом, чем отправлюсь в эту глухомань!

— Приговор обжалованию не подлежит, — съехидничал дядюшка Пол.

— Ты ведь шутишь, правда? — безутешно бормотала девушка. — Это была шутка?

— Нет. Это разве похоже на шутку? — уже более строгим голосом произнёс мужчина. — Там хоть из тебя человека сделают. Присядь, пирог вон уже стынет.

— Я не буду есть! — будто взорвавшись, вскрикнула Гвен и, словно фурия, пронеслась мимо мистера Паркера, который оставался непоколебим. Внутри больно скребли кошки, и слёзы наворачивались на глаза. Гвен никак не могла осознать, что её жизнь изменится в корне: перед глазами тут же пронеслись мрачные коридоры воображаемого пансиона и студенты в унылой форме, все одинаковые, будто под копирку. Шмыгнув носом, Гвендолин побрела в свою комнату. Ей больше ничего не оставалось, кроме того, как смириться, наслаждаясь последними деньками в родном Спрингфилде, окружив себя старыми друзьями. Друзьями, которых она уже вряд ли когда-нибудь увидит…