Pariah

Знамение

Знамение

Лучи солнца ударили в глаза, прервав мой сон к моему большому облегчению. Этот сон снился мне уже не однократно, в нём не было ничего, что бы могло испугать обычного человека, ни драконов, ни армий вооружённых до зубов магическим оружием и доспехами, ни леса со злыми духами, раздирающими твою плоть заживо. Нет, ничего такого мне не снилось, но сон наводил на меня страх, хотя я не мог понять, чего именно я боюсь. Я просто жил, работал, женился, растил детей, но при этом я чувствовал, что проживаю не свою жизнь - жизнь совершенно чужого мне человека, а потом я увидел, как другие люди проживают свои жизни так же. Они не хотят этого, но должны. И так происходило год за годом, поколение за поколением, век за веком. И это было ужасно. А над всем этим в небесах вместо солнца в круг сомкнулась ухмыляющаяся змея. Она вцепилась в собственный хвост. Я не знал, что означает этот символ, да, наверное, и не хотел знать. В любом случае, я уже валяюсь 5 минут в постели, предаваясь мыслям о бредовом сне, вместо того чтобы работать.

Я поднялся с кровати, оделся, проверил наличие кинжала, который отец подарил мне на моё совершеннолетие. Кинжал был выполнен на заказ у Грэкхэма, кузнеца в седьмом поколении! Подумать только! Наверняка отцу это влетело в копеечку. У кинжала была великолепно выполненная рукоять в виде драконьей пасти, из которой выходило лезвие самого кинжала. Искусная работа искусного мастера Вирджила, Вирджила Грэкхема, он был очень известным кузнецом в нашем городе, его работы были... более чем оригинальны, и мне кажется: пока не многие могут оценить всю красоту его задумок. Его предки уже довольно долго занимаются нелёгким мастерством покорения и усмирения металла, придавая ему разнообразную, иногда смертоносную форму, примером каковой является это холодное произведение искусства, вышедшее из-под наковальни и молота. Хотя мне не нравится, что в нашем обществе всё решает только то, в каком поколении ты родился. И вообще, я не признаю идею, которая яростно довлеет в нашем обществе, презирая и искореняя инакомыслие на корню.

Было утро понедельника, а значит: мы с отцом должны были пойти на рынок за продуктами и заодно навестить нашу семейную лавку. Я уже спускался по лестнице под приятный скрип чёрного дерева кали-кали, лестница выдавала тихие звучные ноты из-под моих ног, это всегда поднимало настроение. В моём роду это дерево иногда называют резиновым, из-за звука, которое оно издаёт, а ещё из-за очень упругой и гибкой структуры древесины, из неё получаются прекрасные длинные луки. Я в который раз восхищаюсь работой моих предков, эта лестница была произведением искусства, её перила были выполнены в виде эпической битвы у форта Милленкхоу, между людьми и духами, каждая фигура, воин и дух были довольно детально вырезаны из дерева, ты смотришь на перила, как на живую картину происходящего. Дух захватывает. И это мягко сказано. Если мне не изменяет память, то это работа сына Гарджила Стоунхарта, мастера по дереву во втором поколении, Антура Стоунхарта. Да, несомненно, это была его работа. Этому дереву уже столько лет, а во рту до сих пор чувствуются нотки его кисло-горького привкуса, неподражаемое дерево и работа мастера, кажется, можно сказать, что они нашли друг друга. В нашей семье была традиция, оставить после себя такую работу в доме, чтобы ей можно было восхищаться всякий раз, как её видели как гости, так и хозяева дома. И честно говоря, этой лестницей я очень восхищаюсь.

Помимо приятного древесного запаха, что стоял в доме, ощущался сильный запах трав тивирия, отец часто курил эту траву, она имела мягкий ягодный запах с успокаивающим эффектом, и слабый еле уловимый запах готового завтрака, яйца, свежеиспечённый купленный хлеб из лавки мадам Гван, и, конечно же, сыр Вилордов.

Отец сидел в кресле и пустым взглядом пытался что-то разглядеть в огне камина. Возможно, он не заметил или не услышал, что я уже спустился. Я подошёл к его креслу и встал позади, положив свою руку на его плечо, он медленно повернулся и посмотрел на меня. Измерил меня взглядом, будто не узнал во мне сына, так он выходил из лёгкой дрёмы, в которую иногда погружался при курении тивирия. Он повернулся и похлопал меня по руке. Его руки были грубыми, но ухоженными, наверняка, он не раз вытаскивал из них занозы. Рука была тёплой и лёгкой. Он снова бросил взгляд на изящно оформленный камин, его декоративные детали были выполнены в виде птицы асхи, герба одного из знаменитых домов нашей империи. Асха – птица, что обитает на самых высоких горах, она воистину огромна, больше человека. И камин был выполнен в её образе, птица словно оберегала своими огромными крыльями домашний очаг тем самым не давая затухнуть. Это была работа моего деда - Виргилия Стоунхарта.

- Отец? - вопросил я. С ним такое не впервой, думаю: его беспокоит то, что он пока не приблизился к тому, чтобы украсить наш дом чем-либо.

- Сын, Динадан, Дин. Что ты видишь?

Его голос звучал спокойно, тихо, и немного грустно, опечаленно, такое ощущение, что меня обдало холодным ветерком. Я проследил его взгляд и понял, что он всё ещё смотрит на камин.

- Я вижу камин деда Виргилия, - осторожно ответил я.

- Наверное, так. Я тоже его вижу, - задумчиво сказал он, затягиваясь очередной порцией трав и выдыхая их в пространство. Растение имело натуральный краситель лилового цвета, поэтому выдыхаемая дымка имела лиловый окрас.

- Но ещё я вижу здесь венец творений своего отца, и я знаю, что это был не предел его мастерства, его великое творение два оружия близнеца, одно он мастерил вместе с кузнецом рода Грэкхэм. Арбалет гроз. А другое - охотничий лук третьей луны. И оба этих великолепия до сих пор сопровождают наших монархов в бою и на охоте, уже второе поколение они ревностно служат им...

Горечь в голосе отца усилилась, он перевёл печальный взгляд с камина на свои руки.

- А что же в этой жизни сделал я? Ничего... Ничего хорошего, погубил твою мать, не выполнил нашу семейную традицию, я даже сына не смог воспитать и подарить ему то, чего он заслуживает.