Паспорт Упыря

В дождливый, сонный и выцветший до бледной сепии день, в самом начале ноября, московский купец средней руки Павлов затосковал.
Не погода была тому причиной… Хотя, отчего же не погода? Погода, конечно, была, да только не она одна.
Ноябрь накинул на окно бурую, непроглядную, туманно-предснежную завесу, и хотелось отчаянно напиться, а там и закричать дурным голосом, побиться для порядку головой об стол или швырнуть толстую папку с надписью «Годовые финансовые отчёты» как-нибудь особенно ловко, так, чтобы она непременно с отрывистым хлопком ударила об стенку, выбив из крашеного гипсокартона лёгкое, седое облачко.
Ох, хотелось…
Да, погода подкачала, подвела, и причиной душевного ненастья была безусловно, но – не главной причиной. О, нет!
А ввергла Павлова в тоску и грусть беспросветную череда затянувшихся проверок лавочек его и магазинов строительных материалов, начало которой положили визиты сотрудников УБЭП ещё в апреле месяце.
И от начала такого череда эта самая потянулась нескончаемо, а куда и доколе потянулась она – один Бог ведает.
Павлов перекрестился.
А вот теперь и погода подвела.
«И чего я в Африке не родился?» подумалось ему ненароком.
«Жил бы себе да жил… В тепле, на приволье… Опять-таки, бананы кругом… Растут ведь в Африке бананы?»
В географии Павлов был не силён. И реалии африканской жизни представлял себе довольно смутно.
С давно минувших пионерских времён помнил только, что живут в Африке негры, задавленные западным империализмом, и борются за свободы…
«Доборолись, поди, уже? Свобода там…»
О результатах борьбы аборигенов Африки за свободу и независимость от колониального гнёта достоверных сведений он не имел.
Но надеялся на лучшее.
О флоре и фауне Африки у Павлова вообще не было никаких представлений.
Как-то мимо него прошла эта информация.
И какие полезные плоды произрастают на африканской земле он так же не знал.
Но полагал, что бананы, ввиду их теплолюбия, непременно растут в тех краях. Должны расти.
И при наличии бесплатных бананов люди должны быть свободные и счастливые.
А как иначе?
«…а я вот скоро…»
И послышалось ему злое клацанье наручников.
Он снова перекрестился и услышал…
- Не надо!
Павлов вздрогнул и подскочил в кресле, широко и резко взмахнув руками.
Он и не заметил, как оказались в его кабинете гости.
То есть, по правде говоря, должны были бы войти. После доклада секретаря и тихого стука в дверь.
Войти, как положено входить в кабинет директора.
Но эти странные гости в кабинете именно оказались. Появились бесшумно. Словно ниоткуда.
Будто даже и не из приёмной…
- А сидеть развалившись, вот так, как вы делаете - вредно! – строго сказал Павлову один из непрошенных гостей, лысоватый толстячок в сером свитере и мешковатых тёмно-синих брюках самого неопрятного, мятого и затрапезного вида.
- Вредно! – подтвердил второй гость, жердеобразный дылда с лошадино-флегматичным лицом и грустными чёрными, вытянуто-овальными глазами.
Не в пример своего компаньону, долговязый одет был с иголочки, в чёрный классический костюм, и брюки были с подобающей офисному дресс-коду «стрелкой», и воротник рубашки был накрахмален и отглажен до нужной твёрдости, и…
Вот только горбился долговязый так уныло и такой верблюжий выступ выпирал у него на спине, и так костюм его топорщился во все стороны одновременно, и такой странной раскорякой ставил он длинные ноги-ходули, что общее впечатление производил едва ли не более отвратное, чем его товарищ-грязнуля (успевший уже вытереть грязные подошвы стоптанные рыжих туфель о край кабинетного ковра).
- Вы чего?! – возмутился Павлов. – Кто разрешил?! На какой основании?! Ещё замечания мне делать!
Ещё Павлов подумал, что неплохо бы и ордер у гостей спросить (сразу, не откладывая!), но потом передумал (может, они для неформальной беседы зашли) и просто позвонил секретарю.
- Луиза, ты чего кого попало ко мне пускаешь?
И покашлял выразительно.
- Я сколько раз должен повторять!..
- Ой! – пискнула Луиза. – Вы не представляете, они такое показали!
«Дура» констатировал Павлов.
- Они!..
Павлов ударил кулаком по столу.
- За такое, дорогая моя, и уволить можно! Очень да же просто! Сама должна понимать…
«Не слишком ли я разошёлся?» подумал Павлов. «Обидится, расстроится… С людьми-то, это… Как говорится у этого гада Карнеги, психологию надо учитывать, ети её!»
- И чего же они показали? – демонстрируя смягчение нрава, подчёркнуто спокойно спросил Павлов.
- Удостоверения! – выдохнула Луиза.
Павлов хмыкнул. Потом ещё раз. Потом, не выдержав, сорвался на смех.
Отсмеявшись секунды три, бросил небрежно:
- Эка невидаль! Ты что, за полгода удостоверений не насмотрелась?
- А эти такое показали! – завопила Луиза. – Мамочки!
И пошли короткие, суматошные гудки.
«Опа…» подумал Павлов.
И медленно, осторожно положил трубку на аппарат.
Луизу напугать было сложно. За полгода она видела всякое. Пять обысков пережила.
А эти – напугали. До полусмерти. Так, что она и доложить не решилась.
Что же это за типы?
- Макаркин, - представился толстячок.
- Бурунский, - представился долговязый.
Павлов открыл было рот, но толстячок, опередив его фразой, заставил этот самый рот закрыть.
- Павлов Карл Соломонович? – строго спросил он.
И для чего-то нахмурился. Стоило ли хмуриться после такого невинного вопроса?
- Он самый, - ответил Павлов.
И вздохнул тяжело.
- С чем пришли, граждане? Какая очередная несчастливая звезда привела вас ко мне?
- Звезда ваша очень даже счастливая! – заявил Бурунский.
И в глазах его мелькнули на мгновение синие, хищные искры.
«Чего это они?» подумал Павлов. «Нет, чего это они так? За здравие начинают…»
Заздравные начинания ему не нравились. Особенно при визитах сотрудников охранительных органов.
«А, может, шарлатаны?» с надеждой подумал Павлов.
- Обзвон! – радостно завопил Макаркин.
Павлов попятился, спиной уткнувшись в спинку кресла, так что скрипнули пластиковые мебельные колёсики, царапая до бледной белизны затёртый паркет.
- Обзвон, - с тяжёлым вздохом подтвердил Бурунский и поник головой.
Макаркин, не дожидаясь от слегка опешившего хозяина приглашения, подскочил и запрыгнул (не сел и не присел, а именно кавалерийским скачком запрыгнул) в гостевое кресло и заёрзал, сминая тяжким задом коричневый кожезаменитель.
Бурунский, покачавшись секунды две из стороны в сторону, присел на подоконник, подвинув в сторону тощий директорский кактус в жёлтом расписной горшке.
- Чего – обзвон? – подал голос частично пришедший в себя Карл Соломонович. – Кого? Зачем? Не понял, граждане-господа. Вы это…
Откашлялся.
- Поясните, что ли…
- Мы встаём на защиту честных бизнесменов, ставших жертвами вопиющей несправедливости, - пафосно начал толстяк.
«Бандиты или аферисты!» обрадовался Павлов.
Бурунский, будто уловив смену настроения, махнул рукой и разом сменил настрой:
- Макаркин, не фанфаронствуй! По делу говори. Видишь, грустит клиент.
- И то верно! – согласился Макаркин. – ОБЗВОН – это, дражайший Карл Соломонович, не действие. Хотя, в некотором смысле, и очень даже действие, причём судьбоносное. Но главное, Карл Соломонович, что это – аббревиатура. Сокращение, так сказать. Общество Защиты Вампиров, Оборотней и прочей Нечисти. И мы предлагаем вам в это общество вступить.
Павлов после короткой паузы открыл было рот, но Макаркин, не дав ему отреагировать сообразно моменту и предложению, поспешно добавил:
- Нет, мы не из цирка! И не из сумасшедшего дома! Мы – солидная организация. Движение по защите бизнеса. Кто ещё защитит бизнес в России, если мы не мы? Подумайте, Карл Соломонович!
Карл Соломонович подумал. Потом потянулся к телефону.
- Ни к чему, - посоветовал ему Бурунский мрачным своим голосом.
- Совсем ни к чему, - согласился Макаркин. – Ещё раз подумайте. Глубже вникните в тему, Карл Соломонович. Мы ведь к вам не случайно пришли. Не с улицы и наобум, так сказать. Адресно!
- Не с улицы, - подтвердил Бурунский. – Не наобум.
Павлов замер.
И шёпотом спросил:
- Кто навёл? Какая сво…
- Так мы тебе и сказали! – отрезал Бурунский. – Сиди вот и слушай!
Павлов отключил аппарат. Потом подумал - и отключил мобильный.
- Что вам от меня надо?
Хотел было спросить: «сколько и кому?», но потом передумал. Решил, что время не пришло. Гости сами скажут.
- Вам от Гилина привет, - как бы между прочим сказал Бурунский.
Услышав фамилию прокурора, Павлов зашипел и затянул сиротски:
- Ско-олько ему можно носить? Ско-олько!
- Тише, тише! – зашептал Макаркин. – Мы не от него. Хотя, в некотором смысле, и от него тоже.
- Чего? – и Павлов закрутил головой. – Совсем вы меня, граждане-господа, запутали.
И заморгал, приняв вид несчастный и отчасти детский.
- Я уже совеем ничего не понимаю! Совсем! Вы кто?
- Повторяю – ОБЗВОН! – повысил голос Макаркин.
И, улыбнувшись, довольно потёр живот.
- А Гилин – наш клиент. От вас же требуется одно: благоразумие. Так что проявите его, сидите спокойно и слушайте.
Павлов положил руки на подлокотники. Выпрямил спину. Задышал ровно и тихо.
- Вот и хорошо! – одобрительно заметил Макаркин. – Итак, Карл Соломонович, объясняю суть нашего предложения. Законы Российской Федерации, как оно само собой разумеется, распространяются только на живых существ. То есть опочившие ответственности за свои действия не несут, к суду и отбытию наказания не привлекаются. Но, с другой стороны, люди, признанные умершими, являются недееспособными и в качестве таковых собственностью обладать не могут и решений по использованию оной так же не могут принимать. То есть, с одной стороны выбывание из разряда живых имеет положительные стороны, в числе коих значится, прежде всего, юридическая неприкосновенность и неподсудность…
- Она самая! – веско обронил Бурунский.
Павлов сглотнул слюну.
- Отрицательной же стороной, - продолжал Макаркин, - является вот эта вот, понимаете ли, вышепоименованная недееспособность и фактическое лишение прав на собственность, а так же ограничение прав на перемещение лица, признанного усопшим. То есть, загранпаспорт оному лицу…
И Макаркин, скривившись, щёлкнул пальцами.
- Не дадут! – заявил Бурунский.
- Мы же предлагаем вам совершенно особый вариант юридической защиты, - задушевным тоном продолжил Макаркин. – Переход в разряд нежити!
Павлов качнулся. Покрутил головой. Ущипнул себя украдкой.
- Не удивляйся, - успокоил его Бурунский.
Честно говоря, не успокоил. От слова «нежити» на душе стало совсем плохо. Просто-таки гадостно стало на душе.
- Смирись! – слегка надавил Бурунский.
- Что мы предлагаем? – спросил сам себя Макаркин.
И тут же сам себе ответил:
- Стандартный комплекс правовой защиты по программе ОБЗВОН включает в себя официальное признание бывшего человека нежитью с исключением его по данной статье из всех возможных списков живых с уведомлением о том всех органов государственной власти…
- Включая МВД и прокуратуру! – вставил Бурунский.
- Их самых! – подтвердил Макаркин. – Но при этом клиент заносится в список особого статуса с вручением ему Паспорта Упыря…
- Ч-е-г-о? – по складам произнёс Карл Соломонович. – Е-не-сва… Опа!
И погладил ладонью край стола.
Бурунский выхватил из кармана красную книжицу и бросил на стол, да так ловко, что книжица эта легла точно перед Павловым.
- Уже заполнено! – торжественно провозгласил Бурунский. – На ваше имя!
Павлов дрожащими руками открыл Паспорт.
И волосы на голове его зашевелились.
«Настоящий документ подтверждает, что Павлов Карл Соломонович действительно является нечистью и нежитью, и в качестве такового в соответствие с законами Российской Федерации пользуется правовым иммунитетом и обладает всеми правами Упыря Обыкновенного.
Обязанности гражданина Павлова К.С. определяются нормами потустороннего права, и исполнение их органами власти Российской Федерации определяться и контролироваться не может.
Все имущественные права гражданина Павлова К.С. защищены Свидетельством на собственность Упыря, являющимся приложение к данному Паспорту»
Павлов механически перелистнул страницу.
И присвистнул восхищённо.
- Надо же! Уже с фотографиями!
- Как положено! –и Макаркин ухмыльнулся весьма самодовольно. – В профиль, фас и в джакузи. И на пятой странице – отпечатки пальцев, некрометрические характеристики и личная подпись. Всё, как положено!
- Подпись-то мою вы как получили?! – изумился Павлов. – И фотографии откуда?
- Наша контора всё может достать, - интригующим тоном произнёс Бурунский.
Пока Павлов изучал документ, Макаркин засыпал его информацией:
- Паспорт Упыря признан органами ФМС и может быть использован для получения легального загранпаспорта, чтобы…
- Не палить контору за границей, - коротко пояснил Бурунский.
- Вот именно! – подтвердил Макаркин. – Кроме того, вы получаете постоянную юридическую защиту нашего правового центра, а так же телефон юриста, который непременно придёт вам на помощь…
- Ежели разборки какие, - снова вставил Бурунский. – Или непонятки!
- А так же сборник статей «Кладбищенское право современной России», - продолжал рекламную кампанию Макаркин, - скидку на посещение курсов «Место Упыря в системе экономических отношений и современных бизнес-структур» и подборку брошюр Центра психологической адаптации по теме «Как вылезти из могилы и начать гордиться собой».
- И льготный паркинг на Востряковском кладбище, - добавил Бурунский.
- И всё это за три миллиона! – провозгласил Макаркин. – Рублей! Всего лишь рублей!
- В год, - добавил Бурунский.
- Три в год! Полтора в полгода! – продолжал словесный фейерверк Макаркин. – Рублей! Каждый год! Пожизненно!
- Посмертно, - уточнил Бурунский. – Возможна корректировка с учётом инфляции. Сами понимаете, «деревянный» скачет.
Павлов выронил паспорт и простонал:
- Не готов я пока! Не готов!
- Чего не готов?! – возмутился Макаркин. – К чему не готов? К спасению?! Да на тебя уже дело сшили, последние страницы подгребают! Дня через два очередной обыск с выемкой документов, и тут же – задержание. А там и арест, обвинение…
- Суд, - дополнил Бурунский.
- СИЗО! – завопил Макаркин. – Штаны последние снимешь, чтобы вылезти. А тут…
Он блаженно зажмурился.
- Всего за три миллиона в год – свобода! Пожизненная защита, безопасность, уверенность в завтрашнем дне, беззаботная жизнь простой российской нежити – что может быть лучше!
- У тебя три квартиры, и каждая по двадцатке стоит минимум, - напомнил Бурунский, - а ты три зажал.
- В год! – воскликнул Макаркин.
Павлов потёр лоб.
- Если вы мою подпись добыли, так чего ещё от меня нужно? – сделал он робкую попытку увильнуть от трудного и необычного решения. – Всё у вас есть, всё про меня знаете…
- Вербальное согласие, - ответил Макаркин.
- Без него – никак, - подтвердил Бурунский. – Мы же со скидкой обслуживаем. Там…
Он кивнул в сторону окна.
- Немного доплатить надо.
- А некоторые пытаются увильнуть! – возмущённо заметил Макаркин. – Дескать, вы и так всё за меня решили, да я и не думал, что так оно выйдет, да всего не понимал…
- Так что мы вас не торопим, - сказал Бурунский. – Вы подумайте. Паспорт с пола поднимите…
Павлов послушно поднял.
- Там, на последней странице – бумажечка подколота скрепкой. С телефоном…
- Вы только скажите «да», - подсказал Макаркин. – А деньги мы сами у вас со счёта спишем.
- Очень даже легко, - подтвердил Бурунский.
- Но решить надо сегодня! – предупредил Макаркин. – До девяти вечера.
- Потому как после девяти у нас – презентация, - несколько туманно и невнятно пояснил Бурунский.
И добавил:
- Заняты мы будем.
И гости быстро и неслышно удалились, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Павлов минуты три сидел в полной неподвижности и вязком ступоре.
Потом очнулся, выхватил из кармана мобильный, включил его и поспешно набрал номер адвоката.
- Димыч, - зашептал Павлов, - у меня информация есть… По обыску! Мы вчера говорили, а сегодня вроде как подтвердилось. То есть, можно сказать, что подтвердилось! Сколько на решение закладываешь?
И застонал, выслушав ответ.
- Какой ещё процент?! И почему пять магазинов им надо отдать?! Договорились же, что три! Почему…
Засопел. И нажал на клавишу отключения.
Посидев в раздумьях ещё минут десять, с горьким вздохом стал набирать номер, написанный на бумажке, скрепкой подколотой к Паспорту.

Александр Уваров ©