Паутина

Паутина

Анна Райнова

ПАУТИНА

День выдался пасмурный. Небо давило на горизонт непроницаемым белёсым покровом, сквозь который едва намечался голубоватый диск солнца.

Начинался прилив. Прежде лениво лизавшие песок волны принялись догонять друг друга, стараясь поглотить всё пространство пустынного пляжа.

В отдалении от воды сидела белокурая женщина. Ветер обвивал её горячим дыханием, гладил плечи, путался в волосах, ластился, точно верный хозяйке пёс, окутывая шелком песка пальцы маленьких ног. Женщина не двигалась, словно не замечала ласки. На бледном лице жили только глаза. Они сверкали и затухали, наблюдая за резвившейся на мелководье девчушкой, что прыгала через волны, соревнуясь с ними в быстроте. Бурлящая вода пока одерживала верх над недостаточно ловкими ножками, которым ещё предстояло окрепнуть и вырасти, и быть может однажды уверенно пройти по сияющей морской глади, покорно пружинящей под каждым шагом. Мелкие кудряшки льняных волос девочки взмывали вверх, тяжелели, напитывались водой и, закручиваясь в тугие спиральки, сыпались по плечам. Её заливистый смех звонкими переливами дрожал в вышине.

Под ногами что-то блеснуло. Лиса упала на колени и чуть не кувыркнулась через голову, стараясь забрать у моря нечто, на поверку открывшееся в ладошке перламутровой раковиной причудливой формы.

– Мама, смотри! – победно воскликнула девочка.

– Какая красивая, – кивнула женщина, вмиг оказавшись рядом. – Гляди-ка, у неё и дырочка есть. Отдадим ракушку мистеру Вдохновение, пусть сделает тебе украшение.

– Ух ты! На солнце ракушка будет светиться, как радуга, – обрадовалась Лиса и тут же осеклась. – Мам, тебе грустно?

– Что ты, малыш! Разве можно грустить рядом с тобой?

– Тогда позови солнце, ну пожалуйста, – она нетерпеливо топнула ножкой.

Серьёзный вид дочери заставил женщину улыбнуться. В тот же миг, пронзив плотную облачность, длинные белые лучи коснулись взволнованного моря. Женщина пригладила Лисе волосы, её лицо светилось улыбкой. Облачность вдруг порвалась, распалась лоскутами. Освободившееся солнце радостно осветило затерянный в море остров, формой напоминавший сердце. Сердце, покрытое пышной зеленью.

– Смотри, – любуясь чудом, вспыхнувшим на маленькой ладошке, сказала Лиса. Женщина кивнула. Они походили друг на друга, как две капли воды, только волосы одной змеились по воздуху длинной волной, а тугие кудряшки Лисы не мог распрямить даже ветер.

– Идём, нам пора возвращаться, – сказала женщина.

Пройдя пляж наискосок, они скрылись в буйно разросшемся кустарнике, внезапно взорвавшемся гроздьями крупных алых цветов. Сквозь однообразную зелень повсюду пробивались сполохи цвета: ослепительно-белые, желтые, голубые, сиреневые. Навстречу выглянувшему солнцу точно гроздья фейерверка один за другим раскрывались бутоны, обнажая сердцевину цветка полную сладкой пыльцы. Над островом взметнулось золотистое облако. Стоило ему осесть, ветер принялся обрывать нежные лепестки, и недолго покружив, безжалостно бросать на землю, устилая протоптанные тропы шелковистым ковром и обнажая завязь плодов, что росли и вызревали прямо на глазах.

Когда женщина с дочкой вышли к упрятанному под густыми кронами поселку, их встретили ликующие крики. Несколько одетых в длинные домотканые рубахи женщин похватали плетёные корзинки и побежали собирать урожай, ведь к вечеру от этих плодов уже не будет никакого проку, они сгниют так же быстро, как стремительно истлевают оброненные ветром лепестки, а потому надо спешить, иначе племя останется голодным. Нужно собрать как можно больше желтого цереса, из которого можно приготовить на разогретых камнях румяные лепёшки, они останутся свежими несколько дней. Ведь никто не знает, когда вновь покажется солнце, разбуженное улыбкой Этты. В последнее время она глядит букой, слова лишнего не скажет, а люди вынуждены неделями довольствоваться водой из Хрустального ручья и горьковатой похлёбкой из сладких кореньев. Дни, как сегодня, случаются всё реже. Мужчины бросили дела и принялись набивать животы начинавшими опадать фруктами. Поселок заметно опустел.

Встречать женщину с девчушкой, жадно вгрызавшейся в плоть оранжевого мируса, вышли только двое: вождь племени мистер Рассудительность и Вдохновение – мастер по изготовлению бесполезных в хозяйстве статуэток зверей и птиц, а также женских безделушек.

– Здравствуй, Вдохновение, – будто не замечая топтавшегося рядом Рассудительность, обратилась к мастеру Этта. – Лиса раздобыла ракушку, будь добр, сделай из неё кулон.

– Буду рад, – распахнул широкую улыбку Вдохновение.

– Благодарю за праздник, родная, – вторгся в диалог Рассудительность.

– Это все Лиса, она заставила меня улыбаться, – глядя мимо мужа, эхом отозвалась Этта.

Две женщины стиравшие бельё в выдолбленном из древесного ствола корыте, услышав это, многозначительно переглянулись:

– Даю голову на отсечение, Рассудительность готов взорваться от ревности, – зашептала Сплетница своей длинноносой товарке. – Диву даёшься, какой мужик пропадает. А божница наша по Вдохновению сохнет. Вчера с ним ушла и долго не возвращалась.

– Тихо ты, сплетня, – шикнула длинноносая. – А ну как Этта услышит, неделю потом голодай. И вообще, какое тебе дело с кем и куда она ходит?

– Всё время ходит, – часто закивала Сплетница. – Я слышала, Вдохновение корабль задумал строить.

– Да ну, – всплеснула мокрыми руками Наушница.

– Точно говорю. Этта хочет от нас уплыть, а Вдохновение что хошь для неё сделает, влюблён.

Рассудительность обернулся, услышав приглушенные голоса женщин. Те вмиг поджали губы и продолжили стирать, опустив глаза в корыто.