Печальный рыцарь

Печальный рыцарь

– Все! Я больше так не могу! – прошипел Игорь и со злостью поставил или скорее бросил пустую кружку в раковину.  Женщина, что допивала свой чай за столом, не смогла проигнорировать вспышку его гнева.

– Ты еще табуретку о пол разбей, – зло усмехнулась она, – может легче станет.

– Ар-р… – бессильно выдал мужчина, но в следующий момент его сердце упало куда-то вниз. На кружке, его любимой кружке с котом, которую Наташа подарила ему восемь лет назад, появился скол. Он протянул руки, желая посмотреть насколько все плохо, но тут же одернул себя. Вместо этого сосредоточено выдернул манжеты рубашки из рукавов пиджака дорогого костюма, не желая показывать свою боль, Игорь повернулся к Наталье и посмотрел с такой злостью, что, не выдержав этого взгляда, она отвернулась к окну.

– Вечером договорим, – выплюнул он ненависть женщине, которую когда-то любил и пошел обуваться. Работу никто не отменял, а армагеддон в его сердце не являлся форс-мажором, прописанным в договорах.

Мартовское утро встретило Игоря извечной грязью у подъезда, раскатанной колесницами соседей-орков, привыкших парковаться на газоне. Мужчина шел словно по минному полю, пытаясь не превратить дорогие туфли в сплошной комок грязи. Верный конь, хотя скорее кобыла, – «Мазда» шестой модели цвета синего кристалла встретила его приветственным писком снятой сигнализации. Подняв голову к окнам квартиры, он попытался угадать, что происходит в полумраке за шторами, но так ничего и не разобрал. Поджав губы в горькую складку, мужчина сел в автомобиль и тронулся, отправляясь в свое ежедневное путешествие.

«Мазда» резво вынесла его на широкий проспект, где послушно встроилась в сплошной поток спешащих в центр машин. Она словно подталкивала злого хозяина, шептала ему: «Давай. Ну нажми на газ! Я унесу тебя от боли». Поток ограничивал их, мешал и загораживал взор, в то время как хотелось нестись вскачь к открытому горизонту, подальше от прошедшей ночи, режущей  песком в невыспавшихся глазах и тупой болью в груди.

Они ругались с Наташей все прошедшие три дня. Ругались тяжело, с надрывом и воспоминаниями о старых обидах. Началось все в воскресенье, когда он, проработавший вплоть до субботы, вместо того, чтобы уделить жене внимание, предпочел проваляться весь день на диване, бездумно переключая каналы телевизора. Она ждала этого дня всю неделю, а он, эмоционально опустошенный, вымотанный сложными переговорами и кучей бумаг с цифрами строительных смет, хотел побыть один. Сначала разочарованная жена пыталась занять себя. Она убиралась в квартире, готовила вкусный ужин, собирала цитаты в социалках но, в итоге, не выдержала и высказала свою обиду. Игорь сначала сопротивлялся. Он всеми силами пытался сохранить внутреннее равновесие – продержаться до утра понедельника и сбежать от гнева разочарованной женщины. В итоге, как это обычно случалось, мужчина сдался под натиском ее резких слов.

Некоторое время они пытались сдерживать себя перед детьми, а потому ругались сдавленным шепотом. В конце концов Игорь не смог совладать с собой и конфликт заполыхал в полную силу, затухая только на время, когда они разбегались по своим делам. С каждым днем конфликт становился все тяжелее, а горечь высказываемых обид все глубже. За три дня они вспомнили все. Взаимные претензии летали по квартире, словно ножи, пугая детей, запирающихся в своих комнатах. Ночью на восьмое марта вымотанные в тяжелом бою, опустошенные люди решили расстаться. Было столько всего высказано, что казалось, с таким грузом на душе невозможно видеть друг друга рядом.

Машина, подчиненная грустным мыслям своего владельца, чуть не влетела в огромную разукрашенную яркой рекламой тушу автобуса, отъезжающего от остановки. Туша возмущенно посигналила вильнувшей в сторону синей красавице, а Игорь увидел перекошенное злостью лицо небритого водителя.

– Да пошел ты! – процедил сквозь зубы Игорь, втапливая педаль газа, чтобы успеть перестроится в другой ряд.

Через несколько светофоров поток замедлился, а потом встал совсем. Обычная ежедневная ситуация в этот день казалась невыносимой. Хотелось двигаться, бежать, кричать от невыносимой боли. Вместо этого он, тихо матерясь, вывернул руль и отправился в глубину дворов, желая объехать пробку, напоминавшую исход в зомби-апокалипсис.

Сосредоточенно петляя среди припаркованных машин, мусорных баков и ям в разбитом асфальте, Игорь пытался вспомнить хоть один день, когда им с Наташей было хорошо. Она все время была чем-то недовольна, каждый раз умудряясь выводить его из себя своими расстроенными нежизнерадостными репликами, впивающимися в его спину, словно рапиры тореадора в холку бессильного от ярости быка.

Пытаясь хоть как-то переключиться с невыносимых мыслей, мужчина отвлекся включить радио и... в следующий момент резко ударил по тормозам. Прямо перед машиной стояла немолодая, но сохранившая красоту женщина в пальто кремового, почти белого цвета. Она, сдвинув брови под бирюзовой береткой, строго смотрела на водителя, недвусмысленно подняв руку в жесте, требующем остановиться. Подняв руки от руля, Игорь развел их в вопросительном жесте, а в следующий момент увидел вереницу «гномов»-детей, шествующих через дорогу организованным строем. «Белоснежка» дождалась пока дети пройдут, после чего осуждающе покачала головой и уступила дорогу автомобилю.

Радио не помогало, а делало только больнее. Оно бормотало, пело, веселилось и кричало о женском празднике, выдавая одну песню о женском счастье за другой. Петляя дворами, он все время переключал радиостанции, пытаясь найти хоть несколько минут покоя в возбужденном веселье радиоволн. Услышав в очередной раз про «цветы в этот цветущий праздник весны», Игорь выключил радио совсем.