Пепел и Дым: Дорога Отчаянных

ПЕРВАЯ ГЛАВА

«Всем добрый день! С вами радио Маруся и я – Парень с соседнего двора! Сегодня мы обсудим очень важную тему. *помехи*годня ко мне пришло очередн*помехи* письмо. Пишет Пётр из Восточного района ИнтерСити. Друзья, мне сообщают, что нас снова пытается «кое-кто» заглушить. Ха. Привет столице и её глушилкам. *помехи*»

– Проклятье, – буркнул Василич и стукнул по радиоприёмнику.

«Итак, вопрос от слушателя. Петру и его друз*помехи* не нравится, что мы называем Москву ИнтерСити. Налажено? Спасибо. Мы временно наладили трансляцию. Цитирую Петра "Вы называете нашу столицу – Москву названием, которое дали ей те, кто убил почти всё население страны. Мы требуем, чтобы вы прекратили это делать! В России транслируются всего две радиоволны. Ваша и центральная, но они не включают музыку, поэтому приходится слушать вас в надежде, что вы включите музыку! Я и многие другие выросли в Москве и хотим, чтобы вы перестали называть её ИнтерСити!". Дорогой Пётр, извините, если мы обижаем ваши патриотические чувства. Дело в том, что Москва действительно на момент Гражданской войны на законодательном уровне уже не являлась территорией России. Это интернациональный город, где 52% населения являлись иностранцами. Россия была не единственной! Тогда уже имелись двадцать пять городов по всему миру отданных под интернациональную территорию! Весь мир и даже вся Россия последние двадцать лет называет Москву ИнтерСити, и столицей на том же законодательном уровне уже являлся ныне разрушенный Санкт-Петербург, даже избранный президент Яковлев, главный патриот нашей страны подписал указ о переносе столицы именно в Питер. Да, спустя десятилетия столицей России снова является Москва, но я стараюсь не обижать наших иностранных слушателей. Повторяю, извините меня друзья, патриоты, слушатели, что я *помехи*...ст*помехи*…"

– Всё. Опять заглушили, – досадно произнёс Василич, отключая приёмник. Вдалеке, из мрака послышался волчий вой.

– Сучьи потроха. Совсем изголодались... – буркнул он, сплёвывая с десятиметровой стены. С другого края ворот, просунув пулемёт в бойницу, парнишка в каске разглядывал кромешную темноту. Василич добавил: – Да не дрожи ты так Джузик.

– А были случаи, чтобы они с голоду отважились? – слегка дергано произнёс Джузеппе.

– Отважились что? К воротам подойти? Конечно. По-твоему мы тут в ворон стреляем что ли? Хотя, в ворон тоже стреляем. Коварные твари. По мне, так лучше уж волки, чем они.

– Чем вороны? – в недоумении вопрошал Джузеппе. Дёрнулся слегка, посчитав, что в кустах что-то промелькнуло. Чёртов пакет. Третий час нервировал. Угораздило же прицепиться к кустам прямо перед воротами.

– Ну да. Что ж ты совсем не знаешь, что это за напасть?

– Знаю, но ведь это просто птицы.

– Ага, конечно. "Просто птицы"… Насмерть заклюют тебя эти птенчики! По-твоему трупы насекомые в течение часа разъедают? Стоит воронам почувствовать гниль, так они сразу всё небо над твоей головой закроют.

– Так это ж мертвецы. Мы то живые. С чего им на нас нападать?

– Живые? Хе! – усмехнулся Василич. – Ну, это как сказать. – Василич дёрнулся – Женя! – рявкнул солдат в сторону смотровой вышки. – На два часа! Сто пятьдесят метров!

Смотровая вышка была частью стены. Формой представляла собой гриб с окнами на все 360 градусов. По центру располагалась винтовая лестница, ведущая ещё выше, где сидел смотритель. Ухватившись за прожектор, он направил его на заданную Василичем точку.

– Бедолага, – буркнул Василич, всматриваясь в прицел штурмовой винтовки. – Спокойно! Волк, раненный. Видимо прогнали из стаи.

Молодой солдат то и дело прикасался к курку. Первый день Джузеппе, оно и понятно. Нервничал новоявленный боец.

– Что ж делать будем? С ИнтерСити прогоняют слабых, что людей, что тварей. Стай там не счесть, – прояснил Василич, усердно выковыривая останки ужина мизинцем из зубов. Прицелился. Сделал тяжёлый вдох и медленно потянул пялец к курку. Послышался хлопок. Василич выдыхая, едва заметно кивнул волку, сжав губы. "Извини товарищ, избавлю тебя от страданий". Белое пятно прожектора направилось дальше.

Джузеппе поглядывал на внешнюю сторону ворот, по краям от которых они и сидели с Василичем. Стена была покрыта вмятинами и пулевыми отверстиями. Видимо кто-то, когда-то обстрелял ворота бронебойными. Ему даже показалось, что где-то сбоку были следы крови. Ошмётки чего-то органического внизу в нескольких метрах от ворот отдавались неприятным запашком.

– Так о чём мы? А, вороны! Ну, так вот, ты говоришь, мол, живые мы и поэтому на нас они не нападут. Это то же самое, что и с волками. Те ведь тоже в одиночку редко на кого нападут. Толпа уверенности придаёт. Как с девками. Торфянка... Как сейчас помню. Эх...

– Расскажите и мне, пожалуйста. Люблю всякие истории до... – Джузеппе глянул вдаль. Трудно было что-то различить. Впереди виднелись разрушенные небоскрёбы. Хотя, может и не виднелись в ночи. Просто память давала сигнал и то, что "примерно должно находиться там", действительно приобретало очертания того, что в дневном свете действительно находится там. Джузеппе вяло пробубнил, – до всего этого...

– А это, мой дорогой друг, не "всякие истории". Звучит уж больно дёшево из твоих уст, – обиделся Висилич. – Память о светлом – не всякие истории.

– Извините, – опустил виновато взгляд Джузеппе.

– Лет то тебе сколько? Вряд ли застал те времена.

– Девятнадцать мне.

– Понятно, ещё одно чадо войны. – Василич уселся поудобней, закинув ноги вперёд на ограждение, так чтобы между ногами сохранилась видимость. Властно растянулся руками в стороны и тепло улыбнулся. – Год был вроде девяносто второй. Я тогда сопляком был. Лет пятнадцать может быть. Мы с пацанами на Торфянке собирались. Парк такой был. Лето. Жара. Девчонки в коротеньких юбочках. В общем, иду я однажды по парку. Пацаны ждут на нашей точке, рядом с киосками, а впереди по дороге сидят девчонки на скамейке. Среди них Олька – красавица. Если бы ты её видел... Рост не меньше ста семидесяти сантиметров! Модель будущая! Она там с подружками сидит и поглядывает на меня. Я тоже, кстати, не промах был. Подтянутый, мышцами что ни шанс играю. Так вот, прохожу я рядом с ними. Нервничаю! Ох, как мне Олька эта нравилась! Я нервничаю, лицо в поту. Так и чувствую их испепеляющие взгляды. Перешёптываются, хихикают! И не над кем-то там, а надо мной – красавцем, рвущимся в армию! Да я в то время уже Калашникова автомат с закрытыми глазами разбирал! – гаркнул Василич досадно. – Коленки трясутся, боюсь споткнуться! Спасибо Боже, прошёл кое-как, не споткнувшись! Сохранил достоинство. В мозгу свербит! Что они там обсуждают за моей спиной... Всё равно, униженным себя чувствовал из-за их хихиканья. Проверил, вроде штаны на месте, что ж смеются то они?!