Пепел Наших Грёз

Глава первая. О прибытии

Говорят, воды Медаллы давно омертвели.

Поначалу, став судоходной, она малость обмелела, умерила некогда бурное течение, но лишь до годичных паводков; вот тогда-то, и растрои́лось её русло.

Земля вокруг гиблая. Дикая. Что ни есть, то болота, леса, да обвалены. Войны только затихли, и алое зарево свет обличило. Вот тогда-то и возник Тэлум.

Тэлум-на-Медалле.

_______________

Шум.

Чем ближе берег, тем сильнее раздавались струящиеся с него голоса; тем резче, словно в ликование, вырывался пар из труб. Лазурная вода, граничащая с косым срезом земли, вмиг налилась тенями, скрылась в гуще сизого дыма. Апрельское солнце, излишне щедрое на тепло и свет, резало глаз. И казалось, всё вокруг вспыхнуло, орошаемое им.

Переправа выдалась тяжёлой. Три мучительных дня с длительными остановками, без свежего воздуха и земли под ногами. Эстер думалось, она сойдёт с ума, если этот путь из мрака неведения к просвещению не закончится.

За время своего пребывания на борту парохода провинциалка Эстер, пятнадцати лет отроду, укрепила свой жизненный опыт тремя важнейшими замечаниями. Первое - морская болезнь более чем заразна. Особенно когда в салоне тошнит каждого без исключения, душа сама собой ищет выхода. Второе - (по числу, но не по значимости) не всякий столичный кавалер знаком с манерами. Особенно, если за ужином подавали чуть больше одной бутылки вина на два брикета шербета. И третье - от свежего воздуха тоже бывает дурно, как в случае с самой Эстер, которую разморило до состояния сонного и беспечного. Ноги не слушались. Разум тоже.

Столица встречала грязью.

Стоило ступить на трап, как нога с чавкающим звуком впечаталась в сырой песок. Дама в белом, так за соответствующий облик Эстер называла одну из своих сожительниц по каюте, спустила с рук карманную собачку - существо на редкость визгливое и пакостное; с брезгливым видом толкнула её носом туфли под зад. Собака уперлась. Развернулась на коротких кривых лапках, засеменила в противоположную берегу сторону, где учуяв свою неприятельницу, принялась путаться у самых ног Эстер.

- Осторожней! Вы! - дама в белом вздернула носик, демонстрируя во всей красе не по возрасту морщинистую шею. - Вы затопчете мою Нюню!

- Я не... - Эстер было попятилась, задев кого-то плечом, остановилась посреди трапа.

Нюня остервенело рыкнула; блеснули её чёрные глазки-пуговицы, и острая пасть угрожающе разомкнулась в паре сантиметров от подола вражеского платья.

Эстер топнула ногой, так что дрогнули деревянные балки. Собака встрепенулась, попятилась и...

Чей-то визг заставил зажмуриться.

Дама в белом побледнела пуще прежнего. Её раскосые глаза значительно расширились, взгляд устремился к тёмной воде, мерно плескавшейся у самого берега.

- Ню-ня... - по слогам проговорила она, и шум вокруг стих. - Нюня!

Сквозь перистые облака синими кляксами зияло небо. Вязкая земля сменилась крупным булыжником набережной, поутру ещё пустынной, с тухнущими фонарями и распахнутыми дверьми многочисленных лавок. Позади - толпа вновь прибывающих пассажиров подступилась к самой корме; впереди - неспешный стук подков и треск колёс помпезного ландо, чей крытый верх из красного бархата был откинут, позволяя разглядеть своего владельца. Холодные лица фарфоровых барышень, томно моргающих в такт стуку, покачнулись в сторону берега реки. Одинаковые ситцевые платья, присборенные на плечах, с обрамлением из алого нарцисса; ниспадающие к самым пальцам рукава, округлая вышивка и тенистые шляпки дымчатых оттенков - так выглядели воспитанницы престижной Элозианской Академии близ священного храма Тэлума-на-Медалле.

... Аж дух захватило...

Эстер видела их наряды одним глазом на подарочных открытках, всё также мельком в памятных книга, привезенных родителями или добродетельной тётушкой, которая и в этот раз не отказала в милости...

Воспитанниц везли строгой вереницей вдоль набережной прямо к центральным воротам города. И стоило последнему алому силуэту скрыться, всё вокруг оживилось, окутанное весеннем солнцем, пришло в движение.

Найти дом тётушки казалось более чем простым. На деле же, имея на руках лишь карту и парочку указаний, задача становилась невыполнимой.

Иллида-на-Медалле, город ранее ею невиданный и обширный, издревле объединял три феодальные страны, чьи границы трижды дробились притоками Медаллы. Символом общности стал Тэлум - храм, располагавшийся на гористом пике в культурном центре города. Там, страны сливались в одно, подобно трём притокам, там, рушились былые границы, и там, на карте, поблескивала чертежная звездочка. Дом тёти располагался разами ниже, в наиболее очерченной части города, той, что прилежала к родной стране Мидории.

Улица тянулась вдоль трамвайных путей. Эстер озиралась в поиске хоть каких-то примет и знаков, то и дело останавливалась, спрашивая дорогу у местных торговцев. Они сыпали неизвестными названиями и путаными указаниями, а в конечном же итоге пытались сплавить девушке всяческий товар. Но карманы пусты. Она неловко отказывалась, шла дальше. Наобум.

Ближе к полудню каменные дома сменились приземистыми лачугами, под ногами затрещал тёмный песок, крупными кустами вспыхнула зелень. Луга в цвете и золоте. Бескрайние пашни в обрамлении из виноградных кистей и пышных оливковых листьев.

... Неужто, за город вышла?! Быть того не может!...

- Эй! - чей-то грубый оклик заставил остановиться. - Немедленно проваливай! Угодья храма, разве не видишь?!

И правда, чуть вдали, сквозь пышные яблоневые ветви серебрился купол.

- Извините! Я не знала! - подобрав полы порядком запылившегося платья, Эстер неловко развернулась.

Мужчина средних лет, по-видимому, пастух, несся к ней размашистыми шагами. Небольшое овечье стадо, на глаз голов эдак десять, осталось позади, самозабвенно жевало спелые зелёные стебли.