Переписанная история человечества

Глава третья. Любовь внутри.

В огромной комнате, где не было ни одного источника света, я, пробираясь сквозь мрак, то и дело натыкалась на различную мебель и хлам, разбросанный там повсюду. Проанализировав ситуацию, я пришла к выводу, что самым правильным решением в такой нестандартной обстановке будет продолжать попытки найти выход. Оставаться на месте было бессмысленно.

На деле же исполнить задуманное оказалось весьма проблематично, учитывая, что я постоянно спотыкалась и падала, натыкаясь в темноте то на стул, то на лампу, то на полку с книгами. В какой-то момент у меня в голове промелькнула мысль, которая меня ужаснула: «А что, если этому не будет конца? Что, если я вечно буду блуждать в темноте среди старой мебели – ведь во сне возможно все!»

Но, несмотря на мрачные мысли, я уверенно продолжала двигаться вперед.

Я не могла не заметить, что чем дальше мне удавалось пробраться – тем больше хлама валялось под моими ногами. Позже этому нашлось объяснение: чем дальше я находилась от центра комнаты – тем меньше мебели попадалось мне на пути. Вся мебель в комнате была сдвинута ближе к центру, а вдоль стен валялся лишь хлам. Обстановка комнаты с самой первой минуты стала ассоциироваться у меня с каким-то жутким лабиринтом из сказок, но это был лишь очередной дурацкий сон.

С моей стороны было очень наивно полагать, что, заснув, я не провалюсь в очередной кошмар, где меня снова встретит это нечто с моим лицом и не скажет мне, какая я сволочь, и что единственное, на что я могу рассчитывать в этой жизни – это картонная коробка под мостом и бла-бла-бла. Раздражает!

Сколько времени я бродила по этому жуткому «лабиринту», пока не нащупала рукой дверь? Я не знаю. Время тянулось бесконечно долго, и я была близка к тому, чтобы признать свое бессилие и сдаться.

Ситуации, в которых человек по какой-то причине сдается или теряет самообладание, всегда запоминаются лучше всего. Он же проявил слабость. Да, я тогда не сдалась, но я была близка к этому. В любом случае – это позор. Ужасно то, что я позволила себе даже думать о таком. Мне было стыдно за себя.

Конечно, если бы не окружающая меня темнота, то все было бы значительно проще, и мне бы не пришлось столько времени потратить на поиски выхода. Все это так похоже на оправдание…

Мне хотелось проснуться. Я мечтала об этом. 

Дверь, конечно же, оказалась заперта. Сколько бы я ни пыталась тянуть на себя дверную ручку – ничего не происходило. Я никогда не попадала в ситуации подобные этой во сне и уж тем более в реальной жизни. Как мне было нужно себя повести? Я не знала, и поэтому сделала первое, что пришло мне в голову: я легла на пол недалеко от двери и закрыла глаза. Я почему-то решила, что если сделаю это, то, снова открыв глаза, я окажусь в номере мотеля, а Оливия будет мирно спать на соседней кровати все с той же трогательной улыбкой на лице. И, что самое главное, я смогу вычеркнуть этот мерзкий и непонятный сон из своей памяти навсегда – как будто мне ничего и не снилось. 

Думаю, что нет особого смысла разбираться в конкретных причинах, из-за которых не сработал этот план – это просто нужно принять как факт.

Открыв глаза, я обнаружила, что все еще лежу на полу, и меня, как и секунду назад, окружает кромешная тьма. Перевернувшись на бок, я решила, что буду и дальше лежать на полу – это не самый плохой вариант, особенно если вспомнить, что все происходящее со мной является сном. А все сны рассеиваются рано или поздно.

Несмотря на то, что я выбрала, как буду действовать дальше, мне не давала покоя мысль, что во сне время может тянуться бесконечно долго. Я много времени потратила на попытки разобраться, как именно это работает, но, сколько бы я ни думала, я так и не смогла понять, почему в моих снах время может растягиваться и сжиматься в зависимости от ситуации, в которую мое подсознание поставит меня на этот раз. Незадолго до того, как все это началось, я пришла к интересному выводу, что все мои сны, как и сны любых других людей, невозможно подчинить логике – ее там просто нет. В том сне, где я бродила среди старой мебели в полной темноте, моей нитью, протянувшейся сквозь мрак, выступали вспоминания о тех прекрасных снах, где я могла просто сидеть на пляже и смотреть на заходящее за горизонт солнце, плавать в море, гулять по парку или любоваться ночным городом с крыши какой-нибудь многоэтажки. Такими ведь и должны быть сны. Сны должны расслаблять или приятно удивлять, а не ставить человека в тупик. В жизни и так достаточно трудностей, и если мысли о них не оставляют в покое даже во сне, то зачем тогда жить?

Оно специально выжидало момент для своего появления.

Это так похоже на него...

Я, вопреки всему, что тогда происходило со мной, старалась думать о чем-то, что в прошлом доставляло мне хоть какую-то радость в моей совершенно безрадостной жизни.

Я больше мечтала, чем жила…

Если раньше у меня были на счет этого какие-то сомнения, то теперь я была уверена, что существо могло читать мои мысли.

Использовать их против меня…

Странно, но, сколько бы я ни пыталась вспомнить тот момент, когда я начала думать о существе не как о части самой себя, а как о чем-то, что существует отдельно от меня и живет своей жизнью, преследуя какие-то свои малопонятные мне цели, у меня ничего не получалось. Я так и не вспомнила, в какой момент произошло это разделение. Существо всегда было лишь тем, что создало мое подсознание – я это отлично понимала, но мне было сложно думать о нас, как о двух частях единого целого.