Перерезанное горло

Перерезанное горло

В 2009 году в Орловскую психиатрическую больницу поступил пациент. Это был ничем, в общем-то, не примечательный мужчина пятидесяти лет. Таких полно не только в психлечебницах, но и за пределами их. Врачи сначала даже не нашли в мозге и психике Воскобойникова Николая Петровича никаких отклонений. Но в стены так называемого жёлтого дома мужчину привели странные обстоятельства, из-за которых он даже успел до своего помещения туда недолго посидеть в следственном изоляторе. 

Всё началось с того, что Николай Петрович сам пришёл в здание, ставшее впоследствии его вторым домом, и рассказал психиатру казалось-бы типичную историю, которую мог рассказать шизофреник, путающий сны с реальностью или наркоман, испытавший очередную зрительную галлюцинацию. 

«Я до конца не верю в то, что со мной произошло, Анатолий Степанович - излагал мужчина - у меня был сын, очень хороший парень, порядочный, учился хоть и не на круглые пятёрки, но стремился к этому, рисовал, даже окончил художественную школу, но не суть. Где-то года три назад он стал, как мне показалось, замкнутым, странным. Стал часто куда-то уходить из дома, много молчать, отвечать на какие-либо мои вопросы или просьбы односложно. Оценки его скатывались вниз, но Володя, конечно, пытался их подтянуть. Я думал это какой-то его творческий или молодёжный кризис. Он одно недолгое время даже панком успел побывать, носил зелёный ирокез и хотел освоить электрогитару. Так вот. Чем дальше, тем хуже. Всё меньше Володька дома находился, друзей его я не видел, не знаю даже, были ли они у него тогда. Он старался держаться подальше от колюще-режущих предметов, огня, высоты, перестал пользоваться лифтом. И вообще как будто вечно готовился к побегу или обороне. Не раз я расспрашивал его, не совершил-ли вдруг он что-то противозаконное, не боится ли кого-то, может быть украл где-то что-то… Я связывал это поведение с его панкованием. В общем, вроде-бы Володька даже что-то и хотел мне рассказать, но в итоге менял тему или вообще уходил от разговора. Потом он стал кричать во сне. Из его комнаты я не раз слышал, что он то кричит, то матом благим что-то несёт, просыпался он не рез и путал сон с явью. Обувался, наскоро одевался, пытался из дома выбежать, несколько раз ему это удавалось, потом через пару часов он возвращался. Высыпаться из-за этого вот Володя перестал. Не знаю, что творилось у него в голове, и, главное, что послужило толчком. А после он уже наяву при мне стал резко убегать из дома, скабрезно шутить с каким-то воображаемым, что-ли, собеседником, картины даже писал жуткие. То в них расчленёнка, кровь, то порнография страшная. И главное всё с одним и тем же человеком. Какой-то тоже мальчишка, его возраста на вид. Я вам потом всё покажу. Настроение, в общем, у сына моего менялось по нескольку раз на дню, находился он, по-видимому, на грани здравомыслия и сумасшествия». 
Так продолжалось, по словам Николая Петровича, как уже было сказано, три года. Развязка была следующей. 

«И вот теперь я вас веду, Анатолий Степанович, к самому главному. В минувшее воскресенье я услышал из комнаты Володи отборный и отчаянный мат, угрозы и мерзкие шуточки. Мне стало интересно, кого он так матом по телефону поливает. Хоть и не в первый раз уже вроде. Я вошёл в спальню и увидел Володьку, смотревшего вокруг себя, оборачивавшегося, вертящегося как юла. Я спрашивал что происходит, но сын меня просто игнорировал. Он показывал неприличные жесты в пустоту и настолько безобразно и гадко оскорблял какого-то невидимого или воображаемого соперника. А потом внезапно у него на шее как будто нарисовался глубочайший порез и он замертво упал. Точно этот невидимка устал терпеть гадости, что говорил Володька и горло ему моментом перерезал. Я не знаю, что это такое. Я рассказываю 
вам так, как всё это запомнил. Возможно у меня какие-то провалы в памяти. Точно что-то с головой. Об одном хочу вас попросить. Не помещайте меня сразу в палаты, а дайте обратиться за помощью в милицию. Я хочу узнать, кто убил моего сына. Он мёртв. Я его ещё даже не похоронил. Лежит дома второй день. Дайте, я доделаю свои дела, и тогда можно будет плотно заняться лечением. Помочь мне некому. Жена погибла семь лет назад, мать мои с отцом умерли ещё раньше. Брат, дядька Володьки, в тюрьме сидит. Давно мы с ним все контакты потеряли. Прошу вас, войдите в моё нелёгкое положение». 

Николая Петровича не стали направлять на лечение, дав ему возможность написать заявление в милицию и наконец-то похоронить сына. Но сразу похорон не состоялось. У правоохранительных органов появились вопросы к Воскобойникову. Николай был помещён в СИЗО, где просидел неделю. Следователю он рассказывал тоже, что и врачам. Сокамерники вначале настороженно отнеслись к потенциальному убийце собственного сына. Однако сидевший в той камере здравомыслящий смотрящий решил вопрос разумно и заключённые больше не пытались как-то скомпрометировать Николая Петровича, как порой поступает уголовная братия с детоубийцами, педофилами или извращенцами. Так же не нашлось ни одной улики, указывавшей на причастность Николая Петровича к смерти семнадцатилетнего Володи. 

Мужчину отпустили под подписку о невыезде, параллельно с обследованием Николая велось следствие. После упорных разбирательств сошлись на самоубийстве Володи, приведшем его отца, ставшего свидетелем шокирующего поступка, к сумасшествию. Николай Петрович хоть и не отрицал якобы наличия у себя психического расстройства, результаты обследований говорили о его вменяемости. Однако Николай упорно не хотел прекращать лечение. Сына он всё-таки похоронил и став совсем одиноким больше не хотел возвращаться домой. Одиночество его угнетало. В палате он нашёл себе собеседников и товарищей, которые очень сочувствовали ему. А со временем Николай Петрович стал одержим поиском каких-то не существовавших и не имевших место в реальной жизни фактов, связанных с убийством Володи. Он больше всех не верил в таинственность и необъяснимость того чего был свидетелем, и стал по-настоящему сходить с ума. Позже и результаты обследований стали указывать на неадекватность мужчины. Однако до истины докопаться так и не удалось, да и многие уже перестали думать о той странной истории. А Николай Петрович Воскобойников теперь всем вокруг доказывал, что всё оказывается просто, его сын покончил с собой, и каждому, кто его слушал, с радостью и видом Шерлока Холмса запутанно и бессвязно объяснял как так и почему сын его свёл счёты с жизнью. В общем, стал Николай Петрович типичным пациентом психбольницы. 

На этом казалось-бы и конец истории, однако, через год выяснились ужасающие подробности одного давнего уголовного дела. В 2006 году пропал без вести четырнадцатилетний Сучков Даниил. Всё это время милиция и родные подростка тщательно искали его в надежде найти живым. Но родителей Даниила ждало глубокое разочарование. Останки подростка, которому, как установило следствие, перерезали горло, что и послужило причиной скорой смерти, нашёл бродяга, проходивший свидетелем по совсем другому несущественному делу. Неизвестно сколько бы ещё пролежало тело в заброшенном здании, если бы случайный свидетель вдруг не вспомнил, что как-то видел разложившийся труп в подвале старого бомбоубежища. 
Следствие по делу возобновилось с удвоенной силой. Были опрошены родители Даниила, бродяги и молодёжь, часто гулявшая в злополучном строении. Версии с причастностью бомжей и других посетителей заброшки рассыпались как песочные постройки. Ясность в дело внесли одноклассники Даниила и школьные учителя. Сыщики вновь принялись за дело, начав 
опрашивать каждого подростка, знакомого с Даниилом, а также его учителей. Опросили даже тренера по кикбоксингу, в секции которого занимался Даниил. 

Из многочисленных показаний выяснилось, что Сучков был явно не подарком. По отношению к одноклассникам он был задирой. Дружил с задирами рангом пониже. В целом класс к нему относился хорошо. Свой скверный характер Даниил обычно демонстрировал на учителях и всего лишь половине класса. А постоянных «жертв» у него было всего три. Их-то и проверили правоохранители. Двое оказались стопроцентно не причастными к убийству. Интерес вызвал уже забытый Воскобойников Владимир, учившийся, оказывается, в одном классе с Сучковым. Воскобойников был «любимчиком» Сучкова. Не раз он терпел насмешки от кикбоксёра, подзатыльники, в общем, полный набор школьных унижений. Два раза Сучков и Воскобойников дрались, что заканчивалось победой Сучкова, ощутимо превосходившего оппонента физически. Большая часть класса относилась к Воскобойникову скорее негативно, чем позитивно. Учителя же отзывались о подростке только хорошо, не раз заступаясь за него от порой даже разъярённых одноклассников. При расспросах о Владимире многих одноклассников не смутил, а некоторых даже повеселил факт суицида подростка. И многие ребята и девочки смело высказывали свои подозрения в причастности к убийству Сучкова именно Володи. Делали они это с нескрываемой насмешкой. Школьные учителя и некоторые немногочисленные одноклассники, сочувствовавшие Володе, объясняли ненависть к подростку тем, что Владимир хоть и был слабо развит физически, имел обострённое чувство справедливости. Не раз заступался за слабых и девочек. Задир, которых все боялись, он крыл такими жуткими ругательствами, что оскорблённые агрессоры не могли не наказать зарвавшегося бунтаря. Масло в огонь подлили выбритый ирокез, проклёпанная куртка и рваные джинсы, в которых некоторое время Володя ходил в школу. Однажды он даже рассёк лицо цепью Сучкову, за что потом был очень жёстко бит и спасся лишь бегством и заступничеством учителей. Следователь, ведший дело Сучкова, параллельно вёл дело Воскобойникова старшего. Он вспомнил картины Володи, которые однажды показал Николай Петрович, и теперь не ужасался, а искренне сочувствовал художнику. Вскоре помимо показаний обнаружились и вещественные доказательства, подтверждавшие факт убийства Сучкова Воскобойниковым младшим в 2006 году. Убийца, не смотря на свой подростковый возраст, всё сделал довольно грамотно. Концов можно было ещё долго не найти. Большая часть одноклассников Сучкова и Володи, узнав о том, что последний убил душу их компании, были недовольны и посмертно прокляли Владимира. В подъезде, где находилась квартира Воскобойниковых, не раз писались на стенах неприличные слова и рисовались пошлые бездарные карикатуры, порочащие честь Володи и память о нём. Николай Петрович к тому времени полностью сошёл с ума и уже ничего толкового не мог сказать милиционерам. Тем более он многого не знал. Даниила Сучкова похоронили на Наугорском кладбище. История смерти Воскобойникова младшего навсегда осталась неразгаданной тайной, абсолютно не поддающейся разумному объяснению.