Перламутровые всполохи

Там, где туман,
Густо пеленает темные ночи,
Там где звезды,
Сияют ярко очень,
Там, куда никто,
Не выбирался границы дальше,
Бродит неизвестный дух,
Освещая темные ночи,
Там где всполохи света,
Вдалеке за туманом,
Каждую минуту,
Сверкают ярко утром рано,
Там где царство ночи,
Света и тумана.
Там загадка бродит,
Неотгаданная нам,
Там всю ночь исходит,
Некий дальний зов.
Там глубоко не зашли,
Не исследовано место внутри,
Но туда многие ушли,
На зов далекий,
И на всполохи перламутровые.
Восточно-гратенбергский неизвестный поэт, 464 год от падения Грандетатской Империи
ПРЕЛЮДИЯ К ВОССТАНИЮ
Был малоурожайный год. Магнус собирал урожай с поля, которое недавно перешло ему от мертвого сейчас отца. Крестьяне Фюрстенланда напаслись зерном и овощами, но запасов было маловато – было бы самое то, но это при условии, что испортится или будет погрызено мышами не более одной десятой зерна. А мыши были подлинным бичом Фюрстенланда – никто не знал адекватных способов с ними бороться, и они съедали до одной четверти запасов. О бартере еды и речи не было – городские тоже в золоте не купались, а потому получить товары от городских купцов стоило денег. А какие деньги могут быть у крестьянина, когда ему запасов еды-то не хватает? И тут – бац, и мытари приходят. Мытарь же, не обращая внимание на урожайность полей, сообщает:
- В оброк входит одна четверть зерна с полей, одна пятая овощей, три четверти мяса, половина коровьего молока и одна треть рыбы. Все это необходимо отдать барону до наступления первых морозов.
ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ
Хиральский проповедник заканчивал проповедь в деревне Верармен:
- Ибо любит Господь бедных, а всяк, кто нажитое честным трудом у крестьянина али ремесленника отбирает – Господом проклят, а Дьяволом благословлен.
Хиральская ересь набирала все большую популярность, ее проповедники были в каждой деревне, а многие крестьяне внимательно их слушали. Слушали, поскольку это было очень своевременно: голод, неравенство и нищета все росли, и это ничем не компенсировалось. Конечно, традиционная религия некоторое время усмиряла крестьян, но одной духовностью сыт не будешь. Так что тот вид духовности, который призывал еще и к улучшению материального благополучия классическим, неустаревающим, крестьянским способом «отнять и поделить», по очевидным причинам набирал популярность. Так что крестьяне уже знали, что ответят. Мытарь пришел:
- Подготовили ли вы оброк?
- Нет. – Мытарю отвечал деревенский староста Алгумил, по совместительству проповедник хирализма, максимально отчетливым, холодным, твердым голосом.
- Как же так, неужели вы не уважаете нашего барона?
- Всяк, кто нажитое честным трудом у крестьянина али ремесленника отбирает – Господом проклят.
- И где вы этой ереси нахватались? Мало нынче веры истинной в мире, рушатся устои великие. Если вы не дадите оброк так – барон с дружиной придет и возьмет.
- У нас неурожайный год. Самим-то запасов еле хватает. А вы тут со своими непомерными оброками лезете. Кто установил их?
- Се есть порядок, испокон веков Господом установленный.
- Нет, это не порядок, установленный Господом. Это порядок, установленный Дьяволом, причем не так уж давно. Ибо истинно два Господа существуют – один помогает нам, а другой страдания создает. Оттого и не живем мы все в раю, оттого и царствует в мире роскошь рядом с нищетой. Оттого, что низвергнул Дьявол Бога с небес, но не победил до конца, ибо Господь помогает тем, кто в него верит. Идите, воюйте за Дьявола. Ибо с нами Бог!
На самом деле далеко не все крестьяне обладали настолько большим религиозным рвением. Большинство из них было не готово умирать за религию (Магнус был не готов, к примеру) – но Алгумилу было выгодно произвести впечатление, что средний крестьянин – яростный религиозный фанатик. Как и самим крестьянам, собственно. Кроме того, умереть за свободу и всеобщее счастье желающих было побольше, чем за религию, хотя все равно немного. И Магнус, например, в них входил. Так началось восстание в Фюрстенланде - так же оно началось еще в пяти регионах. Это была великая веха в истории Гратенберга – поистине великая.
ЗИМА
Сперва в Верармен отправили три “копья” - и еще три в соседнюю деревню, взбунтовавшуюся одновременно с Верарменом. Деревня заранее подготовила вилы да топоры - рыцарей ждал холодный прием. Холодно-металлический. Пять сотен рослых мужиков с топорами, тесаками да вилами это вам не в толпу с ножиками на коне въезжать. А рыцари, вероятно рассчитывали именно въехать в толпу с ножиками - чем иначе объяснить то, что на крупное село с дюжиной сотен человек населения направили пару десятков рыцарей? Ну, тогда надо преподнести им неприятный сюрприз.
У рыцарей, недавно лишь появившихся на горизонте, сейчас уже было слышно громкие голоса, гогот и бряцание доспехов. Рыцари благоразумно заранее вооружились булавами, а не копьями, видя значительное численное превосходство противника. У них на виду стояло шестьдесят крестьян с длинными ножами и без доспехов, поэтому рыцари, решив что это все силы мятежников, разогнавшись с полусотни ярдов расстояния врезались в строй крестьян… Ну, точнее попытались врезаться, так как крестьяне разошлись, а вот рыцари по инерции проскакали еще десять ярдов. Затормозивших всадников встретило три сотни крестьян с топорами да тесаками, радостно вышедших из домов (отличный способ спрятаться при штурме деревни, не так ли?). Ясно дело, что с тремястами крестьянами двадцати рыцарям при любом везении справиться можно, только если у них совсем нет хорошего оружия - под “хорошим” подразумевается все, клинки которого длиннее 20 сантиметров и острее внутренней стороны железной бадьи с водой (ясно дело, что в железных бадьях никто воду не носит, но аналогия, думается, понятна). Так что Магнус активно скидывал рыцарей и оруженосцев с седел своими вилами, и ему активно помогало в этом несколько сотен человек. Себе Магнус выбрал самое близкое к самим рыцарям место - дом возле главной площади за спинами крестьян-приманок. Сам план принадлежал Магнусу - у него было какое-то природное тактическое чутье.
На следующий день Верармен посетили четыре бродячих рыцаря со своими “копьями”. Крестьяне готовились встретить их также, как и предыдущих, но те, вместо удара с разбегу, замедлились возле въезда в деревню, спешились и бросили оружие и щиты у входа - в знак мирных намерений, видимо. Крестьяне все еще настороженно следили за идущими спокойнейшим образом рыцарями.
- Меня зовут Эрхард, а со мной Раймунд, Фридхелм и Дизэлм. А где все остальные? Или это все, кто вчера уничтожили карательный отряд рыцарей? Что-то слабо верится. - сказал один из рыцарей, вероятно - самый главный.
- А с какой целью спрашиваете?
- Да так, хотим вам помочь.
- Чем?
- Ну, во-первых, мы знаем пути к победе. Во-вторых - вражеское поведение в бою, говоря высоким стилем - тактику. И умеем командовать войсками.
- А вы точно не шпионы?
- А хоть бы и шпионы, когда за вами пошлют тысячу-полторы рыцарей, сами вы не справитесь. Лучше рискнуть с шансом победить, чем без него. Поверьте нам, мы имеем абсолютно искренние намерения - наша миссия в этом мире - защищать обездоленных и угнетенных. Таких как вы. Свобода - это сокровище, дарованное человеку небесами; за свободу, так же как и за честь, можно и нужно рисковать жизнью, так как высшее зло - это рабство.
В это время из дома за спиной крестьян вышел Магнус.
Все, выходите. Это друзья. Я очень надеюсь, что вы приведете нас к победе. И во всяком случае верю в искренность ваших намерений. Вы будете командовать нашей армией.
- Спасибо за доверие. Вы - главный у этих крестьян?
- Сейчас уже нет, покомандуйте вы. А вообще, я главный лишь в военном плане - староста у нас другой, Адольф. Я думаю вы лучше меня знаете тактику и стратегию. Вы безземельные рыцари, не так ли? Рыцари с наделами редко идут командовать крестьянскими бунтами.
- Да, вы угадали.
Через неделю, когда окончательно установился снежный покров, безземельные рыцари приказали идти в наступление. При этом, согласно последним новостям, восстания подняли по всему восточному Гратенбергу. Всех крестьян послать не могли - это закончилось бы плачевной ситуацией с продовольствием - поэтому послали каждого четвертого взрослого мужчину, или каждого двадцатого человека. По пути бродячие спровоцировали восстания в незащищенных особенно большой охраной городах, и те перешли под контроль мятежников, начав поставлять им оружие. Доспехи поставляли сами крестьяне - ведь это были стеганки из многослойной ткани. Повстанцы захватили весь Фюрстенланд - и никто им не смог помешать, ведь попытавшихся атаковать по сугробам рыцарей отстреливали лучники, а ополчение не посылали подавлять восстание по более чем понятным причинам - это ополчение было нанято из крестьян. Все было прекрасно (хоть крестьяне и потеряли небоевыми потерями (тобишь болезнями да обмораживанием) 3 тысячи человек)… До лета.
БИТВА ПРИ НАМНЛОЗЕРХУГЕЛЕ
Повстанческое ополчение недавно отошло от Риттерстиона, до которого, в общем-то, и не дошло, но было очень близко. Армия мятежников заняла холм Намнлозерхугель. готовились к встрече вражеской атаки. Пехота чистила оружие, лучники тренировались на стрельбищах, все молились перед боем, а Альбрехт, Ян и Магнус, как всегда, учили основы тактики у тех безземельных рыцарей, которые внезапно научились командовать за полгода, хотя в своих крестовых походах (или с кем они там воевали) так же безрассудно, как вражеские рыцари, ломились в бой, скорее всего. Тем не менее, тактика сейчас была необходима, и приходилось изучать ее на ходу, и рыцари, которых изначально учили как военных, с этим справлялись получше основной массы крестьян. А той троице крестьян, что ныне были в одной палатке с командующими армией, тактика была очень интересна. И вообще они так и метили в командиры. Что ж, рыцари-командиры когда-нибудь погибнут, и им необходима будет замена. Жаль, что на остальных фронтах это не осознали: там, судя по новостям, ни один крестьянин до сих пор не понимает смысла построений армии. Ну или кто-то понимает, но очень смутно. Альбрехту с Яном и Магнусом же все доходчиво объясняли, и даже поставили как запасных офицеров (Альбрехта – к лучникам, Магнуса – к копейщикам, Яна – к пехоте). Армия рыцарей состояла из «копий», в которых были рыцарь, оруженосец, два конных лучника и три пеших слуги. Такие «копья» были и у крестьянского командования, но они не особо-то ломились в бой, в отличие от вражеских. Таких копий в составе атакующего авангарда вражеской армии было полтораста. Рыцари согласно своему кодексу не имели права отступать, а честь им была превыше и жизни, и тактики. Поэтому, если бы рыцари вступили в неравный бой, это означало бы их гарантированное поражение. 1050 человек против 12 тысяч… Но при традиционном построении великим и гениальном строем "толпа" повстанцы бы проиграли даже при таком численном преимуществе. Даже несмотря на безрассудство рыцарей. А все из-за натиска. Натиск нужно было нейтрализовать, и тогда рыцари сами себя погубят своим безрассудством. И способ для этого был придуман. Копейщики с шестифутовыми копьями и двухфутовыми щитами, полностью закрывающими корпус, построились стеной щитов в восемь рядов, Магнус расположился в первом ряду в центре. За копейщиками стояли лучники во главе с Альбрехтом, построенные в 16 рядов. За лучниками - пехота во главе с Яном, защищённая щитами, да вооруженная топорами с тесаками. Ну или парными короткими трехзубыми граблями, но это уникальное оружие Яна. Нет, кос у пехоты не было. Почему? А вы попробуйте в плотном строю махнуть косой. Итак, весь этот строй, очевидно, был способен уничтожить рыцарскую армию. При некоторых условиях. Эти условия сейчас громко сообщались Эрхардом, вышедшим на коне перед армией:
- Строй копейщикам не ломать, а пехоте сломать при первой возможности, в ходе битвы не перестраиваться, обстрел после натиска прекратить, при обстреле целиться, голову под удар не подставлять, как можно чаще уворачиваться вместо подставления щитов, плашмя не бить, в ходе битвы стараться ударить по лицу или в нижнюю часть бедер. Если будете следовать этим приказаниям, гарантированно победите.
Лучники дали первый залп, потом второй. Вражеские рыцари начали разбег (но не все, а только две трети), свои отошли за спины пехоты. Рыцари ударили копьями в туловища и головы, примерно пополам, после чего копья увязли в телах или щитах. Особо везучих рыцарей копьё вообще унесло с коней - слишком уж крепко за него держались. Ну, таких, к счастью для рыцарей (и оруженосцев), оказалась сущая пара десятков. Ещё полсотни убили собственные кони, упав вместе с седоками - ведь копья втыкались в основном в коней, а не во всадников. Пехоту передавили свои же рыцари, пытаясь развернуться. Магнус давил своим копьём изо всех сил, убив за минуту семь коней. Тут вклинились лучники во главе с Альбрехтом, вооруженные кинжалами, а сразу за ними всадников атаковала пехота. Все они сбрасывали рыцарей с коней, и полусотне выживших пришлось спешиться. Пехоту возглавлял Ян, вооруженный парными трехзубыми граблями. Он втыкал эти зубцы в незащищенную кольчугой часть бедер, и давил ими вверх и вниз, ломая коленки или распарывая бедра. Это было опасное и очень болезненное оружие. Топорщики дробили коленки, лучники вонзали кинжалы в бедра и уродовали рыцарские лица, воины с тесаками ломали голые (ну, почти голые) конечности. Несмотря на огромное численное преимущество, крестьяне все равно терпели огромные потери, особенно теперь, сломав строй. Повсюду кровь, страх и смерть. Но оно стоило того. Это достойная война. Война за свободу. В конце концов все 100 рыцарей с оруженосцами и 150 пехотинцев были убиты. Сотня конных лучников продолжала обстрел, но в итоге была уничтожена пешими, по очевидной причине численного превосходства раз эдак в сорок. Подножие Намнлозерхугеля было красно от крови мятежников и рыцарей. Трупы павших начали хоронить. Основные силы рыцарей в сотню копий числом отступали - благо им кодекс позволял, они ведь в битву не вступали.
ОТ ПОБЕДЫ ДО ПОРАЖЕНИЯ – ОДИН ГОД
Через неделю после битвы при Намнлозерхугеле гонцы с юга сообщили об аналогичных победах на всех позициях. К этому времени, похоронив три тысячи павших товарищей и три с половиной сотни павших врагов, крестьяне пошли на штурм Риттерстиона - пограничного замка между Зентрумландом и Фюрстенландом. Армия мятежников плотным строем встала у единственных ворот замка, готовясь заморить рыцарей голодом… Но тут в плотную толпу-армию влетело два огромных камня, выпущенных из требюшетов изнутри стен. Сотня человек погибла от этого залпа. Среди погибших было трое рыцарей - Раймунд, Фридхелм и Адалхард. Эрхард громко выкрикнул:
- Рассеяться и отступать обратно на холм!
Пока он отдавал приказ, в армию прилетело еще два камня, и еще сотня мятежников умерли славной смертью… Армия беспорядочно отступала обратно на Намнлозерхугель. При следующем залпе погибло еще полсотни бунтовщиков, а выжившие со всех ног бежали к своим позициям. Через десять минут крестьяне уже в полном составе находилась на холме, направляясь к лагерю на противоположном от замка подножии, уже обычным шагом. Штурмовать Риттерстион не представлялось возможным. Что ж, пускай будет позиционная война. Это оборонительная война, обороняющая крестьян от высокомерных баронов. Это освободительная война, освобождающая крестьян от крепостного рабства. И в ней лучше проиграть войну, выиграв мир, чем проиграть мир, выиграв войну. А вот рыцари этого не понимали… Гражданские войны не ведут на истребление! А они этого, судя по их тактике, до сих пор не поняли. Все лето мятежная армия простояла на месте, всю зиму тоже. Это начало надоедать. Крестьяне собрались атаковать… И тут все узнали неожиданную новость...
- Что случилось, Адольф? Почему ты так обеспокоен? - спросил гонца Магнус. - Ээрхаард! Гонцы пришли.
- Полководцы… Полководцы на юге погибли. Все. Под покровом ночи двадцать щпионов вместе с подкупленными рыцарями убили всех наших рыцарей. А единая армия из 580 копий рыцарей разгромила три наших армии, и обратила в бегство еще две… Они скоро придут… Остался один день!
- Вот холера-то… Ээрхаард! Эрхард, ты где? Стоп, перерезали рыцарей? А ну-ка войду в палатку.
Магнус при оружии вошел в палатку полководцев… Ну конечно же, ночью их перерезали! Рядом лежало четыре тела рыцарей… Из них один был предателем. Магнус выругался, и отметил:
- Ну, теперь придется самому командовать… Благо воодушевлять и говорить воодушевляющие речи меня научили.
И НАС ВЕДУТ, И МЫ ИДЕМ В ПОСЛЕДНИЙ СМЕРТНЫЙ БОЙ
Сперва Магнус отправил две сотни человек с луками, топорами да двумя кинжалами и без щитов в редколесье неподалеку от поля боя, а им самим дал по лошади на человека.
Встанете тут в засаду, если мы проиграем - сотня ворвется в город и освободит нас из тюрьмы, сотня - пройдется по регионам и освободит всех кого успеет перед казнью. Если победим - воссоединитесь с основными силами.
Потом просмотрел карту и запомнил путь отступления через непроходимые кавалерией леса да болота - это было очень опасные дороги, но гораздо безопаснее чем идти по деревням при поражении. Утром Магнус поднялся до рассвета. После этого созвал армию и начал расставлять ее, а заодно и поднимать ее боевой дух:
- Выстройтесь по кругу, внутри пехота, вокруг них лучники, снаружи копейщики выстроенные “ежом”. Бойцы, наших военачальников подло убили вражеские шпионы и предатели, и в этой битве вами буду командовать я. В этой битве вы вспомните нашу боевую песню, вспомните что такое храбрость, война и смерть за всеобщее счастье. Скорее всего, мы погибнем. Но не думайте об этом - думайте о счастье ваших потомков, о том, как новое крестьянское восстание принесет землю и волю благодаря вашей храбрости, думайте о светлом будущем, за которое мы бьемся, о примере, который подаем потомкам, о Господе, за которого мы стоим. У нас нет пути назад, только вперед! Это наш последний бой. Свобода или смерть! Или смерть за свободу! Вспомните наши молитвы, наши боевые песни и нашу цель. Когда вы впервые шли в бой, вы знали, на что идете. Знайте же и сейчас! Мы победим или умрем! Впрочем, если мы проиграем окончательно, то бежать будет лучше, чем умереть в плену. Но большую часть нас при поражении ждет смерть. Да здравствует наша свобода! - крикнул Магнус
- Да здравствует наша мощь! - вторил ему хор.
- Да здравствует наша сила!
- Да здравствует наша любовь!
- Да здравствует наша могила!
- Да здравствует наш Господь!
- Все, теперь вы готовы к битве! Завтракать вы не будете, поскольку перед атакой на рассвете надо быть в полной боеготовности. Но зато обедать вы будете в раю! К бою! - Магнус встал в шестой ряд копейщиков.
В это время на горизонте появились рыцари. Их было в два раза меньше, чем крестьян, но с учетом превосходства в качестве вооружения это был неравный бой в пользу рыцарей. Крестьяне подняли свое черное знамя с красным крестом и запели свою боевую песню:
Мы за свободу бьемся,
Яростно со врагами,
Мы высоко поднимёмся,
Когда попадем в рай,
Мы поднимаем к небу
Чёрное наше знамя
Далеко до финала
Остервенело бьёмся
Словно в аду здесь жарко
За мечту, да за волю
Даже жизни не жалко
Чтобы землю всю - крестьянам
Чтоб цеха бы все - рабочим
Чтобы в мире и покое
Все бы жили днем и ночью
Алою кровью жаркой
Щедро земля полита
По полям, по холмам
Тлеют тела убитых
Пролетают стрел мириады
На последнюю битву
Поднимаем отряды.
Мы прошли через пекло,
Через трубы и воды,
Отступать уже некуда,
Мы умрем за свободу! (переделанная песня “Черное знамя” группы “Элизиум” - примечание автора)
И нас ведут, и мы идем,
В последний смертный бой,
Нам нипочем никто, ничто,
Не царь, не бог и не герой
Да здравствует наша свобода!
Да здравствует наша мощь!
Да здравствует наша сила!
Да здравствует наша любовь!
Да здравствует наша могила!
Да здравствует наш Господь!
Хей, хей, йахэй!
Хей, хей, йахой!
Такую песню крестьяне пели в бою. И эту песню запомнили на десятилетия. Эту битву - тоже. Этот холм позже назвали Неунтаузендгефалленерхугель - в честь девяти тысяч павших в этом бою. Началось все с того, что три четверти сил рыцарей были построены колонной и сконцентрированы на одном участке, а четверть расположилась с противоположной стороны - чтобы отступить в случае поражения, видимо. Рыцари были научены опытом прошлого поражения, и попробовали сперва обстрелять копейщиков. Проблема обстояла лишь в одном - кучность огня у пеших лучников в силу количества была выше чем у конных, хотя эффективность отдельного попадания была выше у всадников из-за худшей брони пехоты. По этой причине копейщики (глубже второго ряда) и пехота построились “черепахой”. Рыцари увидели бесполезность такого обстрела и кинулись колонной прямо в ряды копейщиков, надеясь пробить их строй. И все бы получилось, будь копейщики построены традиционной фалангой. Но в “еже” (так назывался строй копейщиков, да собственно так потом назвали в) внутренние четыре ряда все время пополняли редеющие наружные. Копейщики резко перестроились в нормальную стену щитов из “черепахи” и стали изо всех сил давить на рыцарей и коней копьями, то скидывая рыцарей, то убивая коней под ними, то выдавливая спешившихся. Если бы рыцари атаковали с копьями, было бы еще хуже, но пользуясь опытом прошлой битвы рыцари сразу налетали с булавами. Лучники сперва стреляли прямо, из-за чего был высокий уровень дружеского огня.
- Лучники! Стрелять навесом, наша цель - всадники, а не наши собственные копейщики! - орал Альбрехт, после чего приказ передавался по эстафете.
В конце концов все лучники стали стрелять навесом под углом примерно в 30 градусов, вслепую паля по рыцарям. Целиться в таком замкнутом строю и при такой плохой видимости было практически невозможно, поэтому попаданий в конечности (самые уязвимые части тела рыцарей) было немного, как, впрочем, и копейных ударов в них же - копейщики держали строй, и не могли полностью опустить щит ниже лица, чтобы увидеть куда надо метить копьем для наиболее эффективного попадания. В конце концов половина копейщиков была уничтожена, и осталось только четыре ряда. Рыцари, потеряв семь сотен человек, отошли из рукопашной - преследовать их было ни в коем случае нельзя, ломать строй “ежа” означает сразу проиграть битву - так как мощная кавалерия разобьет смешанные ряды со всех сторон. Именно с целью организовать прорыв строя рыцари и отошли - они разбежались и разбили строй копейщиков, бросившись при этом прямо на копья и потеряв еще четверть тысячи человек в натиске. Лучники были вынуждены обнажить свое оружие, а пехота сломать ряды и защищать лучников - не вся, конечно, лишь две трети - еще треть обороняла тылы. Как оказалось, не зря.
- Отступать с боем! Сохранять строй! - крикнул Магнус, раненый булавой в левую руку и сражавшийся без щита. Этот приказ тоже передался по эстафете. Через пару минут все войско постепенно отступало, старательно пытаясь восстановить тот строй, который надо было сохранять.
Все отступали с боем, не ломая тех позиций, которые еще сохранялись. Но тут с противоположной стороны армию атаковала та самая готовившаяся к отступлению четверть кавалерии, явно собираясь проделать аналогичную основным силам операцию. К счастью для мятежников эта сторона не была развернута тылом к врагу и сохраняла строй “ежом”. Пехота с этой стороны во главе с Яном в первом ряду кинулась защищать бреши. Сам Ян проявил невероятный героизм - десятки врагов пали в той битве от его грабель, а он сам даже не защищался толком, идя в голую атаку и круша каждого на своем пути. Еще четыре сотни рыцарей было убито в жаркой схватке, но из мятежников выжили те же четыре сотни, причем у Альбрехта была стрела в плече, а кисть Магнуса была раздроблена кистенем. Ян погиб в атаке, заделывая своим телом бреши в строю. Это было однозначное поражение.
- Мы сдаемся! - приказал Магнус, и бросил свое копье на землю.
Крестьяне немного сомневались в его решении, но думая, что это часть его гениального плана (и что характерно, так и было!), сами бросили свое оружие, не особо рассчитывая на пощаду со стороны рыцарей.
- Мы победили, во славу государства нашего! - сообщил, по видимому, герцог, командовавший сражением, другому герцогу.
- Еще одна такая победа и мы останемся без армии… Почти две с половиной тысячи рыцарей погибло, и столько же оруженосцев! Ты понимаешь масштаб кризиса!
- Ладно, пока надо заняться пленными мятежниками.
НЕУДАЧНАЯ КАЗНЬ
Рыцари пощадили крестьян… На три дня. Один - на путь до столицы, два - на подготовку палача и виселицы. К казни, разумеется. К показательной казни на виселице (обезглавливание - для аристократии!) двух сотен мятежников, тех, что отличились на войне и командовали подразделениями, а у крестьян были сотники… Поздним утром следующего дня плененные мятежники были доставлены в городскую ратушу, привезенные на каретах. Рыцари же возвращались к своим родным полям. Как говорится, ничто не предвещало беды… Мятежников заключили в ратушу, под стражу, а послезавтра утром палачи должны были вздергивать их на виселице - это была чисто показательная казнь, поэтому и проводилась чисто показательно в столице. В рамках традиции казни (именно во множественном числе, сотню человек казнить очень долго, даже подготовив соответствующее число виселиц) должны были пройти на рассвете, а к завтрашнему рассвету городские ремесленники просто не успевали cделать виселицы. Мятежники молились перед смертью. Так прошел день. И ночь. И еще день. Магнус и Альбрехт все время чего-то ждали и были наготове. И тут на закате последнего дня перед казнью в город ворвалась сотня мятежников на конях. Охрана пыталась обстрелять их или заколоть копьями, но в силу двойного численного превосходства мятежники выбили охрану из ворот (не перебив, правда). После этого эта сотня мятежников (прибывшая из “засады” в лесу возле поля битвы) перебила охрану ратуши, и открыла ее ворота. Десяток человек спешились и начали снимать кандалы с рук заключенных. Так-то они могли и разгромить ратушу, но тогда их бы схватили до освобождения пленных. В это время снаружи ратуши отстреливались остальные девяносто человек. В конце концов все пленники были раскованы. Магнус вместе с остальными вышел из ратуши. Формально и фактически он продолжал командовать этими всадниками, ведь они были из его армии. Поэтому Магнус начал приказывать. План бегства у него был давно готов, осталось только реализовать его.
- Выдайте нам кинжалы. Все. И спешьтесь. Стойте здесь насмерть, ваша цель - сдержать стражу как можно дольше. Да, это ваша смерть. И, возможно, моя. Но в бою вы пали бы так же. Славьтесь же вы в веках.
Крестьян во время застоя обучали езде на лошадях. Поэтому они парами залезли на лошадей и кинулись вперед, за ворота. В это время оставшиеся внутри города крестьяне с топорами в руках атаковали стражу. Пленники же бежали. Это был последний шанс на жизнь. И беглецы воспользовались им. Они не боялись смерти, но любили жизнь. Первые два дня пути беглецы были едины, и их вел Магнус. Потом Магнус спешился на опушке Истервальда, и сказал:
- Мы идем этим лесом.
- Но лошади туда же не пройдут!
- Именно. Поэтому рыцари нас не настигнут. Мы уйдем на восток.
- Да, но более безопасным путем. Мы обойдем лес с юга на лошадях, и пройдем через самое тонкое место.
- И вас настигнут рыцари. Ладно, поступайте как хотите. Говорят, за лесом расположены дикие поля.
И Магнус пошел в гущу леса.
ЗОВ ДАЛЕКИЙ И ВСПОЛОХИ ПЕРЛАМУТРОВЫЕ
Это были дикие и малоизученные земли, но почему-то их никто не торопился изучать и орошать. Об этих местах ходили страшные легенды. Когда Магнус пришел сюда, здесь была поздняя ночь, одновременно туманная (причем это был самый густой туман на его памяти) и яркая, с ярчайшим звездным небом за всю жизнь Магнуса, и при этом без луны, хотя неделю назад было полнолуние. Это была восточная граница Истервальда. Три дня Магнус шел сюда, и наконец пришел. Это было место, до которого не доберутся никакие рыцари. Хотя бы потому, что совсем рядом расположено болото, по которому человек в доспехах не пройдет. Нет, конечно, можно последовать путем остальных крестьян и пройти в самом тонком участке леса. Но к этому времени Магнус уже уйдет…
За синие реки, за белый туман,
Снова куда-то бредет караван. (переделанный отрывок из песни “За синие горы” из книги “Хоббит” - примечание автора)
Во время этих раздумий какие-то очень странные люди в плащах подошли к Магнусу.
- Не ходи на восток, сгубишь там свою жизнь!
- Кто вы такие? Почему я вам должен верить? Куда еще может деться беглый смертник, как не на восток?
- Неважно, кто мы. Важно, где мы. Всполохи притянули уже многих путников. Ни один из них не вернулся назад. Сии всполохи сгубили десятки людей. Не ходи к перламутровым всполохам, умрешь там.
- Я вам не верю. И мне все равно умирать, так так уж ли важно, где? Там у меня хоть есть шанс выжить.
Незнакомцы продолжили навязчиво уговаривать Магнуса одинаковыми фразами. Прошло десять минут. Забрезжила заря. Незнакомцы панически бежали в противоположную от зари сторону. Прошло полминуты. На горизонте вспыхнула перламутровая зарница. Да, незнакомцы это и называли всполохами… Сразу же после этой зарницы в голове Магнуса заговорил чужой женский голос. Он был невероятно обворожителен, и манил к себе.
- Иди на свет. - говорил этот голос, и ему просто невозможно было сопротивляться. - Там найдешь ты счастье и покой. Там познаешь ты правду. Иди ко мне, иди на свет.
Через минуту вспыхнул второй всполох, и Магнус пошел на свет.
Там, где туман,
Густо пеленает темные ночи,
Там где звезды,
Сияют ярко очень,
Там, куда никто,
Не выбирался границы дальше,
Бродит неизвестный дух,
Освещая темные ночи,
Там где всполохи света,
Вдалеке за туманом,
Каждую минуту,
Сверкают ярко утром рано,
Там где царство ночи,
Света и тумана.
Там загадка бродит,
Неотгаданная нам,
Там всю ночь исходит,
Некий дальний зов.
Там глубоко не зашли,
Не исследовано место внутри,
Но туда многие ушли,
На зов далекий,
И на всполохи перламутровые.