Пёс, балбес и Я

Пролог

- Уходи.

Собственный голос звучал бесцветно, почти беззвучно. С равнодушием, с перегоревшими эмоциями. Может, с каплей отчаянья… И все же, с тонной мрачной решимости.

Это как долбанный коктейль Молотова: вроде бездушное стекло, бесцветная жидкость и унылая серая тряпка. Но стоит только бросить, попасть в цель... Беги, народ. Просто беги и спасайся!

Вы же не Салемские ведьмы, чтобы вот так тупо, но гордо сгореть в необъятном пламени хрен его знает в каком лохматом году.

Однако, как оказалось, и костры Священной Инквизиции некоторым настырным индивидуумам особо не страшны.

- Кать, скажи, - меня жестко ухватили за рукав куртки веселенькой вырвиглазно-голубой расцветки, гордо именуемой «бирюзой», заставляя обернуться и посмотреть на него мутным от слез взглядом. – Я тебе реально не нужен?

Тьфу, козел. У меня же так линза сейчас выплывет, и я не только нормально ответить на вопрос не смогу, но и единственное, что умудрюсь озвучить, будет «Не разговаривай со мной, большое, размытое, говорящее нечто!».

Хотя, как мне кажется, он знал, что делал.

Прекрасно смог узнать, за такое-то время! Разговаривать с невидимым собеседником всегда легче, чем с человеком, с которым ты «вдруг» решила порвать все отношения. Бросить через плечо «убирайся» - это совсем не тоже самое, что сказать ему это же в глаза. Давние чувства, неловкость, воспоминания и все такое…

Они были. Раньше, когда-то!

А теперь в сердце одна пустота.

Извиняйте, как говорится, товарищ, любовь к вам давно сдохла, разложилась и покрылась веселой бело-зеленой плесенью. Дайте ей догнить спокойно, ироды!

- Да, - не смотря на промозглый ветер, ни как мне не помогавший, сумела сфокусировать зрение, и упрямо посмотрела в некогда родные, даже любимые голубые глаза. – Не нужен.

Мужчина же мой локоть не отпустил, не смотря на резкий отпор – видимо не ожидал такой правды. Я ведь раньше всегда молчала во время наших ссор, отмалчивалась, уходила от темы, переводила скандал в другое русло…

Не поймите меня неправильно, я никогда не подводила нас к расставанию. Просто все мои попытки найти мир и согласие шли откровенно лесом. Меня не хотели, и не собирались слушать, как и воспринимать всерьез. А я всеми силами пыталась добиться нормальных отношений, хоть разговором, хоть убеждениями, хоть слезами, хоть скандалом!

А тут… А, перегорело, наверное! Если меня не хотят слышать, да и никогда не собирались этого делать, свято уверовав в собственную непогрешимость, какого хрена я тогда должна тут распинаться?

Вон Бог, вон – порог. Чешите в прекрасное далеко, Ктулху ради!

- Ты уверена? – о, я знаю это выражение лица, не подсказывайте.

Сейчас начнет давить на жалость, на мораль, на чувства…

Где ж ты все-таки был с ними раньше, родной?

Слово люблю – сказать просто, но раз ляпнул, так соответствуй!

- Хватит! – резко одернула я, отвоевывая свою конечность, чувствуя, как окончательно сдают нервы.

Я все это уже проходила ни раз, и даже ни два, все наши диалоги знала наизусть, как и то, чем все это закончится. Но, знаете, что? С меня довольно, а тот хреновый сценарист, что все это время под копирку клепал каждый сюжетный поворот в сценарии моей жизни, пускай идет конкретно к черту!

Уволен без зарплаты, премии, расчета и месячного содержания!

- Кать…

- Оставь меня в покое! – резко выкрикнула, не обращая внимания на то, что у нашей неожиданной драмы могут оказаться невольные свидетели.

Нужно расстаться? Значит, будем расставаться!

- Ты действительно этого хочешь? – мою вторую половинку (Четвернинку? Десятинку? Сотую… да я бы сказала тысячную!) чуть потряхивало. И в то же время он был серьезен, как никогда.

А я… а я, простите за мой французский, уже так заипалась за все это время, что тоже была серьезна, как никогда.

- Да. Просто оставь меня в покое, - рявкнула, чувствуя, как дернулась рука и меня чуть не снесло с места. И хоть я сама осталась стоять, нанесенные им, и его семьей обиды бодро поскакали во все стороны. - Моего невоспитанного ребенка, мою тупую собаку, и такую хреновую меня. Просто… ОСТАВЬ НАС В ПОКОЕ!

И, знаете, что? Он, наконец-то ушел.

Не стал больше спорить, давить на совесть, умолять остаться или, как всегда, пытаться выставить меня виноватой. Просто развернулся и ушел вдоль дома, скрывшись сразу за ним, в том направлении, где вроде стояла его машина.

А я…

Я не чувствовала ничего. Конечно, не свойственный весне мороз щипал мокрые от слез щеки, видимость была нулевая… но на этом все. Ни любви, как говорится, ни тоски, ни жалости. Только, как маяк, пушистый помпончик на шапке моего мелкого чуда, все это время гордо покорявшего грязную снежную гору – остатки былой роскоши от минувшей зимы.