Песня тишины

Глава 1

Валентина Савенко

Песня тишины

ГЛАВА 1

Раз демон, два демон

Пока не попадешься на удочку, не станешь знатоком. Я, кажется, скоро стану знатоком демонов.

— Госпожа Ван Лиен, мне отлично подходит твое имя. — Янмей бесшумно ступала по лакированным половицам, улыбаясь.

Я считала, что мое имя подходит мне больше. Хоть оно и не мое. Но лист с магической печатью, прилипший к коже на шее, не давал произнести ни звука.

Демоница, занявшая место супруги судьи Чжао, оказался весьма предусмотрительной. Едва вошла в ее покои, как хуапигуй прицепила на меня кусок бумаги с иероглифами, снять его я не могла. Для этого была нужна магия, и она есть у богов, бессмертных, демонов, духов и заклинателей. Я ни к кому из них не имела ни малейшего отношения.

— Как думаешь, мне пойдут твои голубые глаза? — усмехнулась Янмей, ее зубы напоминали рыбьи, сквозь кожу проступала зеленая змеиная чешуя.

Видели бы ее поэты, воспевавшие красоту госпожи Чжао, сразу бы побежали искать заклинателя.

— Какая ты молчаливая, — издевательски добавила Янмей.

Я пожала плечами, медленно отступая к перегородке с нарисованными на бумаге облаками, стараясь не думать, что совершенно не знаю, куда бежать. Служанка, проводившая меня к госпоже, испарилась сразу же, как фальшивая Янмей разрешила мне войти.

В дом господина Чжао, основавшего нашу школу, я попала впервые: его супруге срочно захотелось послушать песню перед сном. Вместо бродячих артистов вызвали меня. Спасибо учителю, регулярно сетовавшему, что я упорно тренирую голос, вместо смиренного изучения наук, подобающих дочери ученого. По его мнению, стремление поехать в столицу и сдать экзамен, чтобы претендовать на место ученицы в Императорской опере, было недостойным.

Слышала бы его принцесса! Именно по ее предложению в оперу решили принимать не только парней, но и девушек. Невысокого роста, обладающих талантом артиста: музыканта, лицедея или певца, не старше девятнадцати лет. Мне уже восемнадцать. И я не хотела упускать возможность, о которой мечтала со дня, как попала с отцом на одно из представлений оперы.

— Так неинтересно, скажи что-нибудь, воробышек. — Янмей показала на меня тонким пальцем с длинным ногтем, украшенным золотым футляром-хучжи.

Под моим подбородком появилось красное сияние.

— Чтоб вам жить в эпоху перемен! — сердито выдала я.

— Жила,— хмыкнула Янмей, — и не в одну.

Голос? Ко мне вернулся голос!

Я открыла рот, собираясь закричать так, чтобы услышали в столице, но Янмей оказалась быстрее. Взмах пальца, и я снова не могла произнести ни звука.

— Цвет волос ничего… такие не надо подкрашивать, они у тебя черные в синеву. Хотя могли быть и подлиней. — Она оценивающе покосилась на мои, частично распущенные по спине, частично собранные шпильками на затылке.

Они едва доставали до пояса.

Я поморщилась: что выросло за шесть лет, то и ношу! Я не нарушала приказ императора, запрещающий стричься. Меня принудительно обкорнали. Из-за этих «добрых» людей в меня дразнили Лысой Крысой. И вообще, не нравится, ищи себе новую закуску.

— За что тебя постригли, воробышек? — спросила Янмей, явно не ожидая ответа.

За то, что отказалась воровать и обманывать.

— Неважно, — махнула рукой демоница, — твои волосы уже отросли, и выглядят вполне прилично.

Она начала обмахиваться двумя желтыми листами с печатями, свойства которых, очевидно, еще предстояло узнать мне. Широкие, расшитые пионами рукава шевелились в так ее движения. Демоница с раскрашенной кожей казался притворно расслабленным. Но я успела оценить ее скорость и силу, когда госпожа, прицепив отбирающую голос печать, отшвырнула меня от двери на другой конец комнаты, как котенка, а потом мгновенно оказалась рядом, перекрывая путь к выходу.

Вот только Янмей не учла, что вполне можно проскочить прямо через обклеенную бумагой перегородку. Последний раз учитель наказал меня за полет через почти такую же. Летела я не одна, а вместе с учеником, скормившим мое задание по каллиграфии свиньям. Что бы ни говорил наставник, науки я старалась изучать.

— Воробышек, воробышек, — пропела Янмей, следя за мной покрасневшими глазами, — где твои детки?

Нет деток и вряд ли будут, если меня сейчас сожрут. Точнее, не только сожрут: хуапигуй хотела стать мной, жить в моей коже.

Я была против, но демоница меня не спрашивала. Надо отвлечь ее. Повесить лапшу на уши я не могу, значит, придется выкручиваться.

Я незаметно покосилась стол: в отсветах пламени свечей и развешенных под потолком фонарей, поблескивали золотой росписью парные фарфоровые вазы с цветущим сливовым садом в снегу. Городские сплетницы поговаривали, что в усадьбу их привезли на днях, и Янмей была в полном восторге, хотя раньше к вазам относилась равнодушно. У хуапигуй слабость к красивым предметам? Вот и проверю.

Схватив подсвечник, я махнула свечой в сторону Янмей, заставляя ее отпрянуть от разлетевшихся веером капель воска, и сбила со стола обе вазы. Она испуганно вскрикнула, кинулся их ловить.

Я с треском вывалилась через оклеенную бумагой переборку. Края тут же вспыхнули от свечи.

Будь у меня настолько же широкие рукава, как у Янмей, уже бы полыхала, как факел. Но мои были уже и подвязаны, — госпожа так срочно стребовала к себе, что я явилась, как была, после работы в саду.

Уронив подсвечник, я ринулась прочь из комнаты, раздвинула двери и понеслась по темному коридору в сторону, как мне казалось, внутреннего дворика.

За спиной сердито взвыла Янмей, раздался топот, потом шипение. Похоже, широкие рукава загорелись.

Отлично!

Я понеслась быстрее. Но, чуть не врезавшись в деревянную стену, затормозила.

Тупик! Надо было взять свечу или схватить фонарь.

На ощупь отыскав дверь сбоку, я сдвинула ее в сторону и нырнула в комнату. Присев, замерла, стараясь не дышать. Стук сердца отдавался в ушах, мешая прислушиваться. Пальцы дрожали, голова кружилась.