Пионерское лето Серёги Рябинкина

Сбеги от вампиров, если сможешь… /пролог/

Я бежал со скоростью света. Но слова «не разбирая дороги» пришлось откинуть как самые опасные сейчас. Мне пришлось напряженно шарить внимательным взглядом по тропке, серой петлей разворачивающейся передо мной и двумя бандитами, сбежавшими из местной колонии на прошлой неделе. Впрочем, за что их заперли подальше от честного советского общества, в сводке не упоминалось. Может быть, так… мелкие проступки перед советскими законами? Хотелось бы верить. Но на самом деле сейчас меня это не тревожило.

И даже не царапал непростой вопрос, как я, лучший бригадир кораблестроительного завода, комсомолец, Серёга Рябинкин оказался с этими темными личностями на одной стороне?

Всё очень просто, они были людьми, пусть оступившимися, пусть опасными, но своими. А по другую сторону были они. Нет. Не так! ОНИ. Вампиры.

Из-за этого слова, огненными буквами выскочившего в сознании, в глазах у меня потемнело.

Плохо!

От моей зоркости сейчас зависела моя жизнь. Стоит упасть и всё… конец мне, вожатому пятого отряда из славного пионерского лагеря «Сосновый бор».

Я пробубнил едва слышно: «Группа крови на рукаве, твой порядковый номер на рукаве, пожелай мне удачи в бою…» Песни Цоя меня всегда поддерживали и утешали.

В глазах прояснилось.

Отлично. Еще побегаю!

Бледная огромная луна светила сотней софитов. Не только каждую ямку и куст высвечивала, но и все черные сосновые иглы на тропинке, вившейся между серебристыми стволами сосен, были видны. Справа со мной поравнялся тощий низкорослый заключённый, звёздчатый шрам на узком лице, черные провалы глаз, тяжелое дыхание со свистом выходило сквозь его стиснутые зубы.

Хорошо, тропка была широкая, а ямы и кусты удавалось перепрыгивать.

Слева нас догнал зэк повыше и покрепче, но с темной повязкой на глазу. А-ля Кутузов или адмирал Нельсон? Разберемся, если выживем. Всё дело было в этом коротком безнадёжном «если».

А за спиной шелестело зловеще: «Постой, Серый. Остановись. Ну, ты чего всполошился-то? Мы ж только поговорить… Не хочешь с нами! И не нужно... Стой! Не пори горячку, Серый!» От этого шелеста-шепота мурашки продрали когтями мою взмокшую спину! Сыпанули в ноги. Но мне некогда было подсчитывать части тела, захваченного жгучими мурашками, потому что щуплый мужичонка справа упал.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Я не мог поступить по-другому, советское воспитание, поганая совесть: сам погибай – своих выручай.

Протянул ему руку и выволок на тропку, но шорох шагов за спиной стал гораздо ближе. Если я погибну из-за помощи этому зэку, то виноваты будут строгие родители и колючая проволока совести. Черти б их всех взяли!

Тут меня отвлекла мысль, что вампиры играют с нами, как кошка с уже пойманными мышами, но в этот миг высокие серебряные сосны с черными кудрявыми кронами расступились, и перед нами заблистала река. Рукав Волги под высоким берегом-обрывом.

Я шагнул вниз, не задумываясь. Знал, что у берега чистая вода, и глубина хорошая. Но всё-таки ударился о прохладную, сверкнувшую серебром воду, задохнулся, тут же вынырнул. Справа шлепнулся тощий, слева – одноглазый. Вампиры притормозили на высоком берегу. На их хищных мордах появилось озадаченное выражение непонимания, обиды даже. Я слышал, что они не любят текущую воду. И сейчас молился, чтобы это оказалось правдой.

Да. Молился.

Каким-то неизвестным мне, атеисту, богам. И пусть в меня бросит камень тот, кто никогда не видел мертвых глаз и оскаленных вампирских клыков, с капающей с них слюной.

– Серёга! Выплыви на бережок! – хрипловатым шепотом попросил Женька.

Женька Петров. Мой одноклассник. Приятель из моего детства. Пацан из моего двора. Почти брат! А теперь вампир.

Что же это?! А?! Что?!

Почему сейчас между нами вознеслась стена, повыше легендарной Китайской?

– Не вздумай, – прошептал барахтающийся рядом одноглазый зэк, – переждем, выберемся.

– Терпи, пацан, нельзя нам сейчас на берег, – истово кивнул второй щуплый мужичонка, старательно-неумело крестивший запавшую грудь.

– Рябинкин, – хрусталем прозвенел голос Лизы, – чего ты боишься, дурашка? Вылезай. Вода холодная! Простуду подхватишь, – колокольчиком звенела девушка.

Ещё недавно моя.

Я смотрел на её золотистые локоны, на узкие нездешние глаза, марсианские какие-то, как я сразу подумал, впервые увидев её, тогда еще живую Лизу Иванову. Но сейчас она была мертва. Уже несколько дней, и из-под верхней пухлой губы вылезали узкие клыки, острые-преострые. Лиза стала вампиром и перестала быть моей девушкой. Странно, но хищники отличались некоторой наивностью, они будто забыли, что мы, люди, всё видим и всё понимаем.

– Ну, всё! Рябинкин, поплавал и будя! Вылазь, тебе говорю! Неча тута фронду заморскую разводить, – прямолинейно и по-свойски выпалил Иван Сергеевич Пташко, капитан лайнера, ходившего вокруг света, ветеран труда, старейший коммунист нашего завода.

Стратилат, старшой, вампирской ячейки лагеря.

С него-то, точнее сказать с его приезда на первый костер в «Сосновом бору» и началась эта кровавая история.