Пираты Великого Новгорода. (6). Пресветлый демон Биармии

33 (1). Комбинация Хана

ВНИМАНИЕ, вы открыли хоть и вычитанный, но всё же черновик. Чистовая редакция доступна только в бумажном варианте!

* * * * *

Отряду сопровождения Ордынца было велено не заступать за ограду ханского дворца, а дожидаться снаружи. Впрочем, двух на вид придурковатых и нелепо одетых китайцев монголы всё же пропустили, но у порога остановили и их: «Зовшёрёдогю́й»[1].

Синь и Лянь в ответ на это ни плечами не пожали, ни бровьми не повели – и это был тревожный сигнал, ибо так они обычно изготавливались к драке. Но драки, к их досаде, не последовало. Как ни желали они найти повод, как ни стремились нарваться, к ним не то что бы пальцем никто не притронулся, а раскосым глазом никто на них не покосился. Здесь их, вообще, как будто не замечали – внимания обращали не больше, чем на два пустых места, – и здесь их второй раз в жизни (после фонарей под глаз от Ура и Яра) постигло удивление.

В Сарае им до этого бывать не доводилось, и всё им тут было в диковинку: строгость, запреты да такое количество разнообразных суеверий, какое им не встречалось даже на Московии. И эти огни, через которые нужно проходить, и этот порог, на который нельзя наступать, и этот периметр, у которого запрещено не только ходить, но и сидеть; и эти гигантские, как известный им Здоровяк, нукеры[2] у дверей из числа низкорослого, в целом, народа; и эта застывшая, столбовая тишина, в которой любое сказанное слово может оказаться последним – в таких условиях ты и вправду пустым местом начинаешь себя ощущать, не находишься, что делать и куда деться, и чувствуешь себя по меньшей мере глуповато. Пытаешься подстроиться, взбодриться, скрыть смущение за кривою усмешкой, но не выходит, и ты ощущаешь себя дураком ещё бóльшим.
-----------------------
[1] Не положено. (монгол.)
[2] Нукер – монгольский дружинный воин.
-----------------------
Китайцы захотели срочно убедиться, что не только с ними тут такое происходит, и подошли к нукерам. Стали изучать отборных гвардейцев вблизи. Взглянули на них через лупы округлившихся глаз и как будто в зеркало на себя посмотрели. Наблюдать свои отражения им стало скучно. Их закусила жёлтая тоска. И тогда, чтобы самоутвердиться, они принялись задирать вооружённых истуканов Хана и потешаться над их монументальной неподвижностью, карикатурно копируя их сторожевые позы и мраморное состояние лиц...

* * *

— Похоже, ты и в самом деле перестал понимать монгольский язык, — поддел царевича Хан вроде бы в шутку, но всё-таки больше всерьёз. — Как ты в таком случае команды выполнять собираешься?

Ордынец стоял будто в тумане. Курево воняющих ложью и так сильно надымивших обстоятельств, казалось, совсем его одурманило.

— О каких командах говорит Великий Хан? — осторожно уточнил он.

— О боевых.

— Прости?..

— О командах чётких и ясных, подготовляющих и направляющих победоносную поступь наших конных лавин. О моих командах, Джучид, пропустить которые мимо ушей себе может позволить, разве что, отрубленная голова!

Намёк был слишком прозрачен, чтобы не углядеть за ним угрозы – и Ордынец поспешил прогнать наваждение встряской ещё живой головы, чтобы хоть как-то вернуть себе ясность мысли.

Лицо Хана – одно и то же лицо с тем забитым Поморянином – ничего общего с лицом Поморянина больше не имело. Это было лицо настоящего правителя, одно движение мускулов которого для мира значило больше, чем все переговоры послов. Оно раскалилось, точно сковородка. Из маленьких ноздрей чуть ли не огонь вываливался, а глаза искрились, как у поединщика от предвкушения долгожданного, но теперь такого близкого реванша: никто из его предшественников не смог – никто не смог, а он сможет! Он, именно он взыщет с Великого Новгорода за все их неудачи, которые им по какому-то недоразумению пришлось потерпеть. От моря до моря не было на земле силы, способной остановить монгольское войско. Все племена, народы, царства, империи, земли, начиная с рубежей Японии и Кореи и заканчивая южными берегами Дуная, знали об этом по собственным шишкам, а где-нибудь в Британии или Португалии пусть и не встречались с монголами лично, но, собирая тревожные сведения об участи соседей, держали ухо востро и нервно вздрагивали при одном упоминании о начале новых движений из сердца степей – Каракорýма[3]. Так монголами была растоптана Волжская Булгария, разбит Китай, стёрто с лица земли Тангутское царство и, как яйцо, надвое расколото царство Паган, захвачены земли Хорезма, залиты кровью Самарканд и Бухара, опустошена Индия, пройдены насквозь Сирия и Палестина, уложены под ноги Персия и Афганистан, приведены к покорности гордые государства Кавказа, разгромлены ополчения Венгрии и Польши, посажены на цепь дома владимирских и киевских князей, преданы огню все до единой волости урусов, не проявившие рабского почтения, а Новгород, какой-то занюханный Великий Новгород и его дерзкий прихвостень Псков удержались! Как такое могло быть и главное –  как такое может до сих пор оставаться?!

Хан, очевидно, намерился положить ошибкам прошлого конец. Было даже странным, что такой маленький с виду человек способен источать столько решительной злобы, но у него имелись на то причины почти генетического свойства.

— Кабы не Новгород, — рассуждал он, сдвинув брови, — и Псков бы встал на колени, и вся Русь бы давно пала ниц перед Ордой.

— Вся Русь и без того твоя, Великий Хан, — поклонился Ордынец, прижав ладонь к груди. — Урусы повсеместно царём тебя называют, в храмах молятся о здоровье твоём[4]. Князья во всём тебе послушны, выход без ропота платят, хоть и скрипят их затянутые пояса.
---------------------
[3] Каракорум – столица Монгольской империи.
[4] В монгольский период русской истории православные священники по всем церквям творили чин почитания монгольских ханов как великих царей, молясь о хане, его семье и всём монгольском воинстве. В самом первом дошедшем до нас ярлыке, данном в 1267 году ханом Менгу-Темиром, сказано: «Посланцы хана и сборщики дани не замают их (служителей церкви) да правым сердцем богови за нас и за племя наше моляться и благословляють нас». Примерно то же писали ханша Тайдулла, ханы Тулунбек и Бердыбек. Но лучше всего выразился хан Узбек: «Зане они за нас и род наш бога молят и воинство наше укрепляют».
---------------------
— Князья мне бьют поклоны и тащат со смерда последнюю рубаху не для того, чтобы дань собрать, а чтоб под этим предлогом самим богатеть. Крепнут, послам моим дерзят, меж собой договариваются, крепостей понаставили на границах, оружие льют, боевых коней заготавливают против моего запрета...