Писатель для дьявола

Шаткий мир

Нина покосилась на шефа, потом на время в правом нижнем углу монитора. Контент-план готов и сториз отсняты. Шеф почёсывал свою интеллектуальную козлиную бородку и косил в свою очередь на Нину, как будто хотел дать ей задание, но не знал какое. Наверное, попросит написать пост-баттл между Достоевским и Набоковым. Ловить минуту и бежать! – пульсировало в висках.

Ещё бы не бежать… Сегодня в обеденный перерыв Макс позвонил ей и поведал волнующе:

— У моих друзей, ну тех странных, которых ты дуриками называешь… Вечеринка в общем будет. Народ влиятельный, так что оденься получше. И… ничему не удивляйся. Ах, да, дресскод. Надень то красное платье с открытыми плечами. И каблуки. Можешь захватить аксессуар вроде вуали или чокера.

Давно Нина не была так взбудоражена. Она отпросилась у шефа, обещала прописать сценарий марафона для юных писателей в понедельник и забежала к Ленке, у которой мозг кипел от количества корректорской работы.

Ленка была подтянутой, как струнка мадам со строгим взглядом карих глаз из-под бархатных ресниц. В семидесяти процентах случаев носила пиджак. Идеальная подруга. Такая могла отогнать кавалеров ссанной тряпкой, строя из себя суховатую кикимору, а в баре преобразиться и вдоволь накачаться бёдрами и алкоголем.

— Профессор, я отправляюсь на остров разврата, — подмигнула Нина Ленке и нагло выудила из сумки подруги помаду. Та показала Нинке средний палец и продолжила вычитывать местных юных Пратчеттов.

— Ну слушай, Нин, как можно писать «и его настроение покрылось мурашками радости». Или вот: «глаза её метались по комнате, как сумасшедшие». А в целом то он неплох! Второй Пратчетт млин! Хотя я бы хотела больше эротической философии, ну да ладно… — проглотила подруга, хихикнув.

— Я советую тебе относится к этому философски, — развела руками Нина, — без лишних заёбов и эротики, ну и вообще у меня те самые мурашки на настроении, а ты не замечаешь. Слушай, у тебя есть вуаль там или ещё какой атрибут?

— Ты на порновечеринку собралась? — зевнула Ленка и потёрла глаза. Откинулась на стуле «а ля шеф слушает» и впилась в подругу глазами.

— Вполне возможно. Terra Incognita зовёт. Сказали одеться красиво и чуток, ну совсем чуточек, — Нинка щёлкнула пальцами и состряпала невинную рожицу, — развратно. Но ты же меня знаешь, я ни-ни.

— Оторвись там по полной. И за меня тоже. А то, сука, с этими буковками и циферками, как Бенджамин Батон, становлюсь девственницей и приобретаю деменцию. Если ты в обед взяла платье, то можешь поискать у меня в шкафчике какую-нибудь херотень вроде чокера или шарфа. Ну ты знаешь, я на работе ночую, распиваю вискарь и вообще живу.

Послав подруге воздушный поцелуй, Нина сгребла в охапку тени, пудру, винтажный чёрный чокер и побежала в туалет переодеваться. Через пятнадцать минут она неслась вдоль городской речки по нужному адресу, подворачивая каблуки. Двадцатипятиэтажный жилой комплекс, последний этаж, вид на речку и горы. Внутри пульсаром бьётся тревога. Вечеринка наверняка будет знатной, колоритные личности будут слать друг другу многозначительные взгляды, обсуждать последние веяния. Как говорил Макс на свидании — там тусовка от стритрейсеров до миллионерш пуританских нравов. В общем, ого-го. И тут она, девка в целом ладная, стройная, с ореховыми нежными глазами и фигурными ֫губами, но всё же нескладная, невпопадная, книжный червь, работающий в издательстве, которому для счастья надо погрызть суши, ногти, Фаулза с Ницше и опять ногти. Она не была хикки или хипстером, как величали некоторых горе-интеллектуалов в Лурке, но и душой компании, лёгкой на подъём тоже не была.

Турникет, можжевельник, фонтаны, подземная автостоянка — тут недурно. От этого Нинке стало ещё хуже. Она перестукивала невысоким каблуком красных лаковых туфель у домофона, размышляя над тем, устарел ли фасон круглого носка и как ей зайти внутрь. К счастью, в этот момент, ей позвонил Макс и сказал, что он на подходе.

— Что-то не понимаю… Вечеринка будет в обычной квартире? — округлила глаза девушка, глядя на Макса, одетого с иголочки. Идеальная стрелка на брюках, бабочка, волосы хорошо уложенной волной. Желтоватые глаза сияют возбуждённо, как у кота, который давно не был на улице. Он всегда напоминал ей кота, тёплого, любопытного и разводящего на ласки.

Макс приобнял Нину за талию и отвёл в сторону, к скамейке. Они сели, и парень развернул Нину к себе, держа за плечо:

— То, что ты увидишь может тебя удивить. Помнишь, я говорил тебе про странности высшего общества? Мол, у них всякие ритуалы, причуды, фетиши. Это рилли масонская ложа. Только более весёлая и развратная. Ты сейчас увидишь наверху… магию. Можешь увидеть. Делай вид, что всё хорошо и так нужно.

Нина мотнула головой, пытаясь вытрясти из головы кусочки этой странной мозаики. Макс втирал ей уже что-то про магию в модной кофейне, что, мол, она существует, но Нина улыбалась, вспоминала Маркеса и магический реализм и говорила, что жизнь – театр или цирк грёз, и магия живёт в самых повседневных вещах типа старого фильма с Грейс Келли или мороженого советского образца в рожке.

— Это не метафора, — добавил Макс, психанул и наконец повёл Нину к домофону. Он был дёрганым, стремительным, язык его тела говорил: не упасть в грязь лицом. И он явно не являлся кардиналом на этой вечеринке. Об этом говорил его айкос, которым он то и дело дымил Нине в лицо, его влажные ладошки, какой-то уже не кошачий, а вороватый сорочий блеск глаз.

В лифте Нина старалась не смотреть в зеркало. Вдруг заметит выбившуюся прядь, крошку туши на веке или туповатый страх в глазах, неуместный в загадочном высшем обществе? Она заглянула в кошачьи глаза Макса и увидела в них своё отражение. Красное платье, обтягивающее, до колен, с открытыми плечами, распущенные светло-русые волосы, кокетливые стрелки на веках — перец, нейтрализованный её молочно-сливочным очарованием: белыми мягкими плечами, аккуратными, чуть припухшими от частых прикусываний губками, коричнево-сливочными веками, застенчивым нравом. Конечно, в зрачке не увидишь всего образа, но Нина додумывала и оценивала себя как бы со стороны и кусала накрашенную губу ещё сильнее, проклиная мысленно Анастейшу Грей и невольные сравнения с ней.