Пишущий костями

История 4.5

За самоистязанием я не замечаю, как настаёт ночь. Лишь когда Шинки предлагает переночевать, осознаю, сколько прошло времени и сколько пройдёт до того, как смогу вернуться и успокоить своё сердце.

Лес ещё не кончился, а шум водопада начинает преследовать нас. Надеюсь, остальной путь пройдёт спокойно.

Девушка почти мгновенно засыпает на моих коленях. Я же не могу уснуть и всю ночь провожу за книгами и воспоминаниями. В итоге, лишь к утру понимаю, какая из потерянных книг могла сотворить такое. Это упрощает дальнейший процесс.

По крайней мере, я рассчитываю на то, что знания помогут... Поймать осквернённую книгу не так уж и просто. Тем более теперь, когда я ответственен не только за свою жизнь.

Обогнув город, мы добираемся до места к вечеру. В лучах заката горы выглядят более высокими и величественными. Пройдя по тропинке, мы сразу натыкаемся на духа.

Точнее, таковым он не является вовсе.

Чёрно-фиолетовый дым — воплощение скверны.

Не знаю по какой причине подобное происходит лишь с книгами, вышедшими из-под моего пера. Возможно, я вкладываю в них часть себя, куда большую и искреннюю, чем кто-либо. Ведь по-настоящему люблю каждую из своих книг. Когда такое случается, не могу заставить себя сжечь их. Сердце болит невыносимо. Я ведь ничего не могу сделать, не знаю, как помочь им стать прежними.

Скверна, попавшая в книгу, захватывает её часть и высвобождает в этот мир.

А всё, что я могу... запечатать книгу вместе со скверной...

— Шинки... идти в город и расскажи всем, что они могут больше не бояться и спокойно пересекать гору. И ещё поспрашивай, нет ли слухов или похожих событий неподалёку.

Девушка молча исполняет просьбу. Она ни о чём не спрашивает. И я благодарен ей за это, как ни за что иное не смог бы. Не в силах посмотреть ей вслед, печально улыбаюсь. В моём присутствии скверна ведёт себя более-менее спокойно. Каждая книга любит своего создателя в той же мере, что и он сам любит её. Книга сопротивляется скверне. Слабенькой, и всё же способной убить.

Я не такой... не могу сопротивляться чувствам...

Прикусив губу, чувствую, как по щекам текут слёзы. Руки дрожат и дышать больно от одного лишь комочка скверны, а может, от боли в груди.

Это моя вина... моя вина...

Сжав руки и зажмурившись, дышу через силу. Резкий горький запах въедается в лёгкие, дурманит. Темнота сгущается, желая поймать в корявые уродливые лапы, покрытые письменами. Незнакомыми, искорёженными. Открыв глаза и взглянув на зависшую перед моим лицом книгу, плавящуюся от скверны, заставляю себя улыбнуться сквозь слёзы. Губы дрожат и удерживать улыбку нелегко. Когда скверна касается тебя, это очень больно, словно прожигается кожа, а на деле разъедается душа. Моя и так вся в клочьях, словно паутина. Однако слышать плач отравленной книги гораздо больнее.

— Прости... прости меня... заждалась, наверное. Теперь всё хорошо, иди ко мне.

Я протягиваю руки. Улыбка сползает с лица, смытая прозрачными каплями. Взяв книгу, шиплю от боли. Никакая ткань не защитит от скверны, потому что она влияет на душу, на внутреннюю энергию. Раскрыв загрязнённые страницы, я накладываю печать и чуть не промахиваюсь. Так сильно дрожат руки, да ещё и пелена перед глазами. Кажется, теряю сознание от нехватки воздуха. Скверна впитывается в печать и пульсирует, похожая на живую тёмную кляксу. Я постараюсь найти способ излечить и переписать её, чистой и невинной, подарить второй шанс.

Как бы я хотел поскорее сделать это настоящим...

Когда колени подогнулись, я даже не замечаю. Обняв и погладив потрёпанный переплёт, я так и сижу, пока совсем не темнеет. Лишь тогда заставляю себя подняться и спуститься с горной тропы. Убийца ждёт на месте с мешочком на хрупком плече. На мой молчаливый взгляд она отвечает:

— Благодарность жителей. Немного еды и монет... а слухи... ничего полезного рассказать не могу. Вокруг Курэя настолько много страшных мест, что ты несколько дней будешь слушать, где кого съели, кого украли, почему кто-то воет, в какое время слышны шорохи...

— Ясно. Ничего не поделаешь, мир большой... Я устал, давай вернёмся.

Обратный путь с непривычки отнимает ещё больше сил. Виновато в этом, по большей части, моё душевное состояние. Добравшись до Курэя и уже откровенно зевая, я направляюсь к замку, лишь на секунду задумавшись о Короле. Меня больше начинает волновать мой сон.

Как же я теперь буду спать, когда в моей библиотеке так людно?! О чём я думал раньше?.. Возможно, я смог бы избавиться от этого, вот только сомнений больше, чем уверенности.

Когда мы подходим к высокой и мрачной обители некого человека, отказывающегося называть своё имя, на улице начинает темнеть. Загораются первые звёзды, а большая часть города их не видит. Поднявшись к библиотеке, я мешкаю, но открываю дверь. Всю обратную дорогу я сжимал книгу в руке. И сейчас, обняв её покрепче, тихо проговариваю:

— Теперь бояться нечего... Чувствуешь? Именно здесь мы провели так много времени, чтобы называть это место домом... С возвращением.

Войдя в холл и оглядевшись, никого не вижу. Взгляд падает на пустой ошейник, и я настороженно замираю.