Плацкарт дальнего следования

ПЛАЦКАРТ ДАЛЬНЕГО СЛЕДОВАНИЯ

Поезду №325/326 «Пермь – Новороссийск» посвящается
 
- В плацкарте?! В Геленджик?! – мои родители почти потеряли дар речи. – Почему не купе? Если нужно, мы же добавим… Три дня в плацкартном!
- Ничего не нужно, - убеждала я. – Мы же большой компанией – пять взрослых, четверо детей. Детям веселее будет.
- Да и дорого в купе, почти как в самолете, сэкономим, чтобы на море ни в чем себе не отказывать, - выдвинул аргумент мой находчивый муж.
- Ну, если ни в чем… - огорченно согласилась мама.
- Да вы же никогда в плацкарте не ездили! – не унимался отец. – Пусть друзья ваши и едут себе, а вы – в купе. Вы хоть представляете, что такое плацкарт дальнего следования?
 
Мы себе этого даже не представляли.
 
Молодая пухленькая проводница, подсвечивая себе фонариком, проверяла наши документы, тем же фонариком светила в лицо и тут же сравнивала перекошенные лица с зажмуренными от неожиданности глазами с фотографией в паспорте. Начался дождь, чем сильнее он расходился, тем медленнее выполняла свой долг стюардесса РЖД.
- Светлана! – громко прочитав имя проводницы на бейджике, сказал высокий молодой мужчина с годовалой дочерью на руках. – А можно проверить документы в вагоне? Дети же мокнут!
Светлана быстро метнула луч фонарика в лицо говорящего.
- Рядовой Иванов! – отчеканил мужчина. - На территорию вашей страны заброшен недавно, исключительно с вражеской целью!
- Ваш паспорт, Иванов, на ребенка свидетельство! – невозмутимо ответила проводница, не обращая внимания на смех.
- Билеты же мокнут! – взмолился «Иванов».
- Да вообще безобразие! – раздались возмущенные возгласы. – Пустите в вагон!
Дождь усилился. Светлана, сдвинув брови, оглядела стоящих перед ней пассажиров.
- Ладно, проходите, сразу готовьте документы!
 
- Мама! Мама! – мы не успевали реагировать на каждый восторженный возглас наших детей. – Мама! Тут и сбоку полочки! И здесь спать можно!
– Мама! Ремешочки! Я сплю наверху!
- И я наверху! И я!
Верхние полки были оборудованы потрепанными ремнями безопасности, вид которых вызывал нежное воспоминание о старом любимом рюкзаке.
- Они никого не удержат! – констатировали папы, проверив конструкцию на прочность.
- Дети внизу, папы наверху! – приказ мам вызвал вопль отчаяния у детей и тяжелый вздох обреченности у пап.
- Мама! Там дырка на улицу! – сын прибежал из туалета. – А куда мне… (шепчет) писать теперь? Я ведь за три дня точно захочу. Точно-точно.
- Туда и надо, сынок, - вздыхает папа. – Ты что, таких туалетов не видел?
 
Таких туалетов… Да, пожалуй, и я таких туалетов не видела давно. Забылось как-то. Раньше не удивляло, а теперь почему-то удивляет…
- Нет, не удивляет. Нужно подобрать какое-то другое слово. Поражает? Возмущает? Никак не подбирается, - размышляю я, стоя перед закрытой дверью и ожидая, когда же закончится очередная санитарная зона.
- Стойте, стойте, - останавливает  меня  проводница Светлана, когда я пытаюсь протиснуться мимо нее. – У меня сейчас по графику генеральная уборка в туалете. Потерпите. А то начальник смены придет, а я уже вторую уборку пропустила, всё вас, пассажиров, жалею.
Интересно. Генеральная уборка. Этому несчастному помещению поможет только генеральный ремонт. Помня, как Светлана убирала вагон, перегоняя мусор из угла в угол мокрым веником, решаю понаблюдать за уборкой туалета. Светлана деловито надевает синий халат, тщательно застегивает его на  все пуговицы и (о боже!) натягивает резиновые перчатки. Мне становится неловко. Чего я придираюсь? Тоже ведь работка не из приятных. Ей сейчас туалет драить, а я… Студентка скорее всего, подрабатывает летом… Сама на юге и не отдохнет совсем. Тут же назад, на Урал…
Дальнейшее приводит меня в дикий восторг, мгновенно уничтожая всякую неловкость. Светлана берет в руки большой баллон с освежителем воздуха, открывает дверь туалета, но не заходит в него. С порога она чертит в воздушном пространстве туалета «знак Зорро».
- Красная роза! Мой любимый! Всё! Проходите! – с чувством полного удовлетворения говорит она, ласково улыбается мне и направляется в противоположный конец вагона.
 
- Раки! Свежие раки! – по перрону снуют продавцы из местных, соблазняя нас невиданным деликатесом. Мы выползли из душного вагона и жадно пытаемся надышаться свежего воздуха впрок, про запас.
У соседнего вагона стоит «не наша» проводница, покачиваясь и вытирая слезы. «Наша» успокаивает ее, обнимая за плечи. Лицо у «чужой» опухло, мутным взглядом она обводит пассажиров на перроне и сердито хмурится. Увидев на подносе одного из продавцов вареных раков, несчастная зажимает рукой рот.
- Иди спать! – поучает ее Светлана. – До Ростова еще четыре часа поспать можно.
 
Очередная уборка вагона. Второй раз за три дня. 
- А у вас там написано, что уборка каждый день, - противным голосом вдруг говорит мой любопытный и любознательный сын. – А вчера не убирали. А почему?
Светлана оборачивается, внимательно смотрит на Димку, открывает рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не говорит. Проводница устало вздыхает, в больших перчатках и халате напоминая фронтового хирурга, день и ночь без отдыха выполняющего свой долг.
- Что ж вы одна совсем? - спрашивает ее женщина, сидящая на боковом месте. – А напарник у вас есть?
- Есть, - Светлана сдувает с потного лба челку. – Он не проспался еще, у него в Перми день рождения было…
- Был, - машинально поправляю я.
- Что? – удивленно переспрашивает она.
- Ну, день. День – он, значит, не было, а был, - говорю я.
- Три дня назад? И до сих пор спит? – с легкой завистью откликаются на Светланины слова наши папы.
- Так вы трое суток дежурите? – поражается женщина.
- Я как-то раз сутки одна на четыре вагона была! – хвастливо отвечает ей Светлана. – Это когда у начальницы смены юбилей был. Был или было? – оборачивается она ко мне.
- Юбилей? Точно был, - успокаиваю я ее.
 
В вагоне душно. У нас не открывается окно. В третьем и пятом купе оно, оказывается, не открывается по технике безопасности. Его разбивают в экстренном случае. Жара и духота – не тот случай. На очередной станции вдруг замечаем: во всех окнах соседнего вагона какие-то картонки, они согнуты и выставлены из узкого проема открытых окон.
- Это нас наш проводник научил, - объясняют нам соседи. – Создаем вентиляцию. Красота!
- А картонок-то где набрали?
- Проводник и дал. Еще в Перми приготовил.
Глядя на наши перекошенные от зависти лица, Светлана ворчит:
- Ага! Сейчас проверка придет – и получит по самое… Это ж угроза пожара… Дождется комиссию, у нас часто бывает.
- А в туалет комиссии ходят? – как всегда, не вовремя встревает мой сын. – Ходят? Ну, в дырку, которая сразу на улицу?
Светлана молча отворачивается от нас, с обреченным видом забирающихся в вагон.
 
На одной из маленьких станций на противоположном пути останавливается поезд «Новороссийск – Пермь». Пассажиры поездов-побратимов радостно приветствуют друг друга, крича и подпрыгивая, как дети, по силе эмоций напоминая иллюстрацию из старого учебника литературы: солдаты-победители в теплушках возвращаются домой.
 
- В 2013 году размер уставного капитала РЖД составляет… тут тринадцать цифр. Это какое число? – спрашивает один из наших пап, выйдя по телефону в Интернет.
- Ну, у триллиона двенадцать нулей, - отвечает мой Димка. А тринадцать… Мама!
 
Днем наш поезд едет медленно, с частыми техническими остановками. Нюхает каждый придорожный цветочек, как паровозик из Ромашкова. Ночью же от невероятной скорости движения вагон болтает из стороны в сторону с такой силой, что я представляю себе на месте машиниста мистического второго проводника, так удачно отметившего день рождения еще на родине. Никто из нас еще ни разу его не видел, но все знают о его существовании. На двери купе проводников висит табличка с красивым именем «Эдуард».
 
Новороссийск встречает нас солнечным утром, свежим воздухом и предвкушением счастливого отдыха.
- От меня пахнет красной розой! – жалуюсь я.
- Не ворчи, - успокаивают меня друзья и муж с сыном. – Доберемся до Геленджика, в гостинице умоемся – и все будет хорошо.
 
Все хорошо. Все чудесно. Все просто замечательно!
 
Нам предстоит отдыхать в прекрасном курортном городе пятнадцать дней.
И мы еще не знаем, что поедем обратно в последнем вагоне.
Что рядом с нами трое суток будет ехать дама с собачкой, которая (собачка, конечно), несмотря на громко прочитанное моим сыном правило о перевозке мелких животных (только в ящике!), будет спокойно возвращаться с юга на хозяйской постели, постоянно чесаться, лаять, проситься на улицу и скрипеть когтями по полу.
Что перегорит титан и не будет кипятка.
Что не будут работать электрические розетки (между прочим, всего две на вагон) и что мы будем отрезаны от внешнего мира со своими разрядившимися телефонами и планшетами.
Что вагон наш окажется последним из пятнадцати, потом к нему прицепят вагон с осужденными, который будет пополняться на крупных станциях, пока мы не прибудем в один из уральских городков.
- Лотерейные билеты брать будете? – настойчиво спрашивает нас пожилая суровая проводница на обратном пути сразу после посадки. – У нас этим летом новый выигрыш – бесплатно плацкартою на море.
- Плацкартом, - тихо говорю я.
- Да, да, плацкартою! – оживляется она. – Брать будете?