Пленница Крысолова

1. Старшая дочь артефактора. 2. Маскарад

ГЛАВА 1. Старшая дочь артефактора

– Не будешь слушаться – отдам тебя Крысолову.

Ревущий во все горло карапуз тут же прекратил клянчить у матери завлекательно алый леденец и вытаращил мокрые глазенки. Леди подхватила сына на руки и, извиняясь перед розовощекой торговкой, быстрым шагом засеменила по улице, протискиваясь сквозь толпу разряженных горожан, мимо деревянных домиков, украшенных еловыми венками, стеклянными шарами и пряниками, мимо смешливых студентов, возвращающихся с лекций. Среди которых, конечно, была и я.

Крысоловом всегда пугали детей в нашем славном Глосбери. Только вот я была послушной девочкой, отличницей и папиной дочкой. В отличие от брата Адама, который младше меня всего на год, а ведет себя, как десятилетка. Его бы самого и отдать Крысолову, пусть из него костяную флейту сделает, на диво вредный попался мне братец. И прилипчивый, как банный лист!

– Эмма! Ну, Эмма же! Постой!

Что-то мягко толкнуло меня в спину, я сразу же обернулась. Адам улыбался во весь рот и комкал в варежках новый снежок. Клетчатое кепи сдвинуто на затылок, шарф неприлично размотан, так что бахрома болтается где-то на уровне колен. Разве скажешь, что Адаму шестнадцать?!

– Эмма, ты что, обиделась? – с невинным изумлением спросил он.

– С чего бы! – я вздернула нос, одной рукой удерживая книги, другую заведя за спину и стараясь соскрести с пелерины налипший снег. Мои подружки, конопатые двойняшки Молли и Холли, стояли чуть в сторонке и всеми силами удерживали на лукавых мордочках строгое выражение, но их нет-нет, да и выдавала промелькнувшая улыбка.

И это никогда не злило меня больше, чем теперь.

– Да ведь я на всю кафедру сказал, что ты влюблена в принца Генри Уильяма! – во все горло прокричал в ответ Адам.

Я едва не взвыла от возмущения и с трудом удержала вываливающиеся книги. Молли и Холли захихикали, прикрывшись от меня шейными платками, зато мимо проходящая стайка третьекурсников посворачивали головы, а какой-то мужчина средних лет в модном котелке понимающе усмехнулся в напомаженные усы.

Хотелось провалиться сквозь землю от позора. Теперь об этом знает не только кафедра прикладной магии, но и половина Глосберского рынка!

Крысолов бы забрал их всех!

Глаза защипало не то от морозца, не то от слез. Стекла очков тут же запотели. Этого еще не хватало!

– Ты… ты, – заговорила я, но так ничего и не смогла придумать, повернулась и, толкнув плечом то ли Холли, то ли Молли, зашагала по улице, глубоко вдавливая каблуки в подмерзшую брусчатку.

– Эмма, подожди! Не обижайся! – услышала я за спиной окрик то ли Молли, то ли Холли.

Я не оборачивалась. Легко сказать «не обижайся», когда тебя ославили на весь Глосбери! Держу пари, двойняшки еще обсудят это за чашкой вечернего чая. Они и в Академии меня не поддержали, только забегали глазками по сторонам и улыбнулись так, будто говорили: «Она отрицает, но мы-то знаем, что это правда!» А я дура, дура, дура! Заучка, с которой дружат только потому, что она может помочь с задачками, но которую можно легко высмеять за спиной.

Нет, с меня довольно!

Я шла все быстрее, а вскоре перешла на бег, юбка путалась в ногах, и я молила бога, чтобы не поскользнуться и не упасть. Рождественское убранство улиц уже не радовало, и серебристые снежинки из фольги, и желтые полумесяцы с осыпающимися блестками подмигивали вслед, передавая шепотом мою тайну.

Не поздоровавшись с открывшей дверь экономкой, я влетела в дом и, перепрыгивая через ступеньки, оставляя за собой мокрые следы подтаявшего снега, понеслась в свою комнату. Там бросила книги прямо на постель и нырнула к сундуку, поспешно выдирая из-под шейного платка мой потайной ключик.

– Могу ли я помочь, мисс? – услышала за спиной голос Матильды.

Экономка стояла в дверях, невозмутимо глядя на меня сверху вниз.

– Не сейчас, Матильда! – тряхнула я головой, отчего несколько шпилек выбились из прически, и шляпка тут же съехала на лоб.

– Давайте хотя бы снимем пелерину и перчатки, – все так же невозмутимо предложила экономка. В ее голосе я услышала терпеливые нотки, с какими она разговаривала с нами, когда мы с братом еще были совсем детьми.

– Позже! Все позже! – упрямо ответила я, царапая ключом замок и никак не попадая в замочную скважину. Ладони под перчатками стали совсем мокрыми, и я стащила их зубами.

– Тогда я заварю чай, мисс, – сказала Матильда. – Через пятнадцать минут будет готов.

И, не выслушав моего ответа, скрылась в холле.

Короткий щелчок возвестил о том, что я победила. Быстро откинув крышку сундука, я глубоко вздохнула. Пора покончить с детскими мечтами и другими глупостями! На носу Рождество, а это значит, пора начинать новую жизнь!

Я решительно выхватила из закромов пачку газетных вырезок, стараясь не глядеть на кричащие заголовки вроде «Принц Генри Уильям, урожденный Перси, торжественно открывает мануфактурную фабрику Кэлворта» или «Принц Генри Уильям снова побеждает в ежегодных скачках». Долой! Срочно освободиться от этой навязчивой и откровенно глупой влюбленности! Я больше не ребенок, а совершеннолетняя девушка, студентка второго курса Магической Академии Глосбери, и стану успешным артефактором, не хуже своего отца! Первым женщиной-артефактором! И ни Адам, ни мои язвы-подружки, больше не будут усмехаться за моей спиной!

Зажмурившись, я рванула вырезки в разные стороны. Послышался треск, и слезы помимо воли брызнули из моих глаз. Я столько лет собирала их, сдувала пылинки, и вот теперь…

Трак!

Теперь мои сокровища разорваны на четыре части.

Трэээк!

Теперь на восемь.