Плевака

Плевака

Плевака

Василий Шелудько был интеллигентом. Стал он им в мае месяце текущего года, сразу после окончания средней школы.

Отец Василия, Эдуард Гаврилович успел причислиться к лику новых русских в начале девяностых печального века, но вкусить всех радостей этого титула он не успел, так как был застрелен на очередной планерке братвы, посвященной распилу денежного, весьма солидного транша. В своё оправдание перед осиротевшей семьёй коллеги, воровс…э-э… коммерческое сообщество решило положить под проценты в банк на имя подрастающего наследника безвременно погибшего партнера вполне приличную сумму «зеленых». Неубитая горем вдова, до того дня год не просыхающая, выторговала для себя тоже довольно сносную субсидию, с которой стремительно опять нырнула с непроглядный туман запоев и похмелий, где благополучно и сгинула.

В ещё вполне приличный дом Шелудько для присмотра за внуком переехала бабушка Наталья, тихая деревенская старушка, имеющая образования четыре класса. На качестве приготовляемых для внука борщей и компотов это никак не отражалось, поэтому Василий рос парнем крепким, сбитым, регулярно поедающим на переменках ватрушки и блинчики, заботливо собранные бабушкой. На просьбы одноклассников поделиться духмяной выпечкой неизменно отвечал: «А у тебя сиротский кусок в глотке не застрянет?» – чем бесповоротно очертил круг друзей и приятелей: их у него не было.

На последний звонок Василий не пошел. Получив свой аттестат в канцелярии школы, долго его изучал, часто смаргивая от мельтешащих в документе троек.

Промучившись битый час с неграмотной бабкой на предмет поиска в каталоге учебных заведений престижного вуза, – банк, в котором хранился его капитал, на удивление, уцелел, и даже прирастил сбережения Василия, подарив надежду на получение высшего образования, – он в задумчивости, хотя это состояние души никак не вязалось с рослым увальнем, обладателем пухлых конопатых щёк, бесцветных водянистых глаз, белесых ресниц и бесформенного туловища, – сидел на раздолбанных детских качелях в скверне перед домом.

– Бог в помощь, – услышал Василий над самым своим ухом голос соседа, дяди Пети, большого любителя выпить. – Не помешаю? – дядя Петя неловко плюхнулся рядом на обломок песочницы, взбрыкнув ногами, – он был нетрезв. – О чем задумался, детина? – доставая из кармана наполовину пустую бутылку, спросил весело.

Василий, лишенный круга общения, даже обрадовался нечаянному собеседнику. А что человек пьяный, так ведь, на свои пьёт.

– Задумаешься тут, – ответил он, помедлив, стараясь казаться как можно значительней. – Поступать надо, а куда – никак не определюсь.

Дядя Петя смерил его иронично-пьяным взглядом, прикурил найденный в подкладке побитого жизнью пиджака окурок, и, бросив короткое «будь!», отхлебнул из горлышка. Пережив вереницу судорог и вздрагиваний, означавших исключительно удовлетворение от происходящего, спросил:

– А вот, к примеру, к чему душа у тебя лежит?

Василий никогда не задумывался ни над тем, к чему лежит у него душа, ни над тем, есть ли она у него вообще. Поэтому ответил просто:

– К чему лежит, не знаю, а вот то, что нам, интеллигентам, нужно до институту поступить, это верняк.

От такого ответа дядя Петя на миг протрезвел. Молча дохлебал содержимое бутылки, со знанием дела занюхал рукавом, выбросил ненужную тару в кусты. Затем сглотнул подступившую икоту и с расстановкой выдохнул перегаром в своего визави:

– Интеллиге-е-ентам…ну, ясное дело…а давно ты…простите, вы, сударь, им стали? – обретя дар речи, дядя Петя хитро сощурился на Василия.

Василий, полупрезрительно посмотрев на пьяного соседа, высокомерно обронил:

– Так, знамо дело, только что, сегодня вот сходил в банк. – Тут он нарочито выставил на обозрение новые кроссовки, всем своим видом говорившие «у нас дешевле». – Посмотрел, сколько грошей у меня на счёте (на счету, – машинально прошелестел дядя Петя, Василий не услышал). – Грошей стоко, шо стать интеллигентом мине хватило, – бабка Василия была из Малороссии, основным собеседником внука была она. – Вот, диплом ещё бы получить, – сокрушенно вздохнул Василий, – и полный интеллигент буду: при корочках и грошах, – «гэ» он произносил как фрикативное.

После этого разговора дядя Петя каждый раз, встречая Василия, заговорщицки спрашивал: «Ну, как дела, интеллигенция?» На что получал неизменный ответ: «Та шо, та нишо».

Именно дядя Петя присоветовал Василию поступать на юрфак. Отнести аттестат в институт, заполнить анкету и заплатить за первый семестр новоиспеченный абитуриент сумел сам.

Потом дядя Петя уходил в несколько больших и парочку незначительных запоев, и увидеться ему со своим молодым знакомцем довелось только накануне новогодних праздников.

– Чего, добрый молодец, невесел? Голову чего повесил? – дядя Петя был как всегда жизнерадостен, весел и нетрезв. Столкнулись они с Василием у булочной. Последний от тщетных усилий включить свой мозг для познания наук хоть на пол-оборота, даже схуднул с лица.

– Та сложно, это, в институтах учиться, – стараясь окончательно не потерять собственной значимости, ответил он соседу. – Сессия (это слово он произносил с максимальным значением – «сэссия») на носу, а столько всего надо выучить…

– Ну, это правильно, – интеллигентам разве когда было легко? Разве интеллигент не должен вперед за собой всю страну тащить? – в глазах дяди Пети заплясали веселые чертики. – Крепись, Василий, если не ты, то кто нашу юриспруденцию к светлому завтра приведёт?