Плюшико

Плюшико

Глава 32

Телефон молчал.

Как бы многообразна и богата ни была природа вещей, человеку всегда есть что добавить, улучшить, изменить, направить в них. Многие вещи за всю историю своего существования претерпели кардинальные изменения будь то форма или функции предмета, разумеется, некоторым посчастливилось остаться в неизменном виде, такими, какими видел их создатель. Возьмем, скажем, тот же самый телефон. У современных телефонов все предки были громоздки и хвостаты, имели крутящиеся диски, которые позже поддались влиянию моды и превратились в кнопки; теперь же, когда прибор эволюционировал, сбросил вес, отбросил провод-хвост, принял элегантную совершенную форму прямоугольной призмы, он по-прежнему исправно выполняет свою функцию – связывает людей на расстоянии.

Однако, как объяснить то явление, когда телефон исправен, а дозвониться до человека не получается? Тут все просто – он не хочет с вами разговаривать.

- Ха! Неее. – протянул Глен, нависая над своим мобильным, который никак не мог дозвониться до Зум-Зум. – Быть такого не может!

Глен поймал момент, когда мать его зашла в ванную, а отец в очередной раз орал на кого-то несчастного в телефоне. Времени было мало. Нужно было прошмыгнуть таким образом, чтобы успеть захватить верхнюю одежду и удержать замок входной двери так, чтобы она не сильно клацала. Такие фокусы Глен научился проделывать уже давно, еще в те веселые времена, когда он бегал к Сидни, хотя надо отметить, что под неспящим взором матери, это делать становилось все труднее и труднее.

Пока лифт спускался, Глен всегда успевал одеваться, за исключением тех случаев, если в лифте уже находились люди, тогда он прихорашивался на лестничной площадке, используя телефон как зеркало.

Дом Глена стоял на холме, это была наивысшая точка этой части города, дорога до дома Зум-Зум шла под гору, отчего путь всегда ощущался легким, Глен шел почти вприпрыжку. Три перекрестка, четыре поворота – дойти можно закрытыми глазами, он ходил по этой тропе с самой осени и мог преодолеть расстояние с закрытыми глазами. Он знал, что сейчас он завернет за угол высотки, срежет угол улицы по тропинке, минует пекарню, магазин с орехами, свернет у кофейни и окажется на месте.

«А что я ей скажу?» - мелькнуло у него в голове. Будет неубедительно снова делать вид, что он проходил мимо, и что бы он сейчас ей не сказал, все будет выглядеть фальшиво. Конечно, она же не отвечает на его звонки! Тут любой забеспокоится, а близкий друг тем более. Дело сделано – предлог готов.

- Глупо-то как, - мычал Глен, приближаясь к кофейне.

Чем ближе он подходил к ее дому, тем не увереннее становились его шаги, на пути к парковке он двигался медленнее улитки. И, наконец, остановился. Не надо думать, что он был наивен, как дитя. Всю гадкость своих поступков он признавал, и свою многоликость объяснял как достоинство, ему не претила мысль, что он использует людей – это уже давно вошло в привычку. Да, себя Глен любил. Он мог оправдать в себе любой изъян, наверно именно это и придавало ему такое спокойствие и уверенность. Но он никак не мог объяснить себе тот факт, что Зум-Зум не брала трубку.

Его ноги мерзли, а он все никак не мог решиться, в какую сторону идти. Если он вернется домой, то есть вероятность, что его отсутствия не заметили, тогда он не узнает, почему Полин не звонит ему, а если поднимется к ней…

Из подъезда вышли двое. Глаза Глена округлились – Зум-Зум шла под ручку с молодым человеком.

- Какого хрена! – зашипел Глен.

Пока он приходил в себя, парочка пересекла двор и свернула в проулок, где скрылась в темноте вечера. Первым порывом было пойти за ними и выяснить, кто ее спутник, он даже сделал несколько широких шагов в их сторону. Но он по-прежнему сидел на невидимой мамкиной цепи, что держала его крепче всякой стали. Вернулся он домой в растрёпанных чувствах, заперся у себя в комнате и снова принялся с укоризной поглядывать на свой молчаливый телефон.

Тем временем Полин и Патрик остановились у старого книжного магазина, где у входа стояли смотрящие друг на друга парные лавочки. Летом здесь всегда было красиво: аккуратный газон регулярно прибирали, вход в магазин неизменно освещали желтые гирлянды, а у тротуара стоял странный фонарь (он был сделан из кованого чугуна, витиевато закрученного сверху), единственный в своем роде, нигде в городе такой больше не встречался. Сейчас магазин был закрыт, однако гирлянды ярко светили для них.

Патрик присел на лавочку и заохал:

- Погоди, я устал. Дай передохнуть.

- Пожалуйста. – удивилась Зум-Зум. Патрик всю дорогу тащил ее за руку, будто на буксире. - Даже я не запыхалась, с чего бы тебе отдыхать?

- Ты тоже присаживайся. – Патрик пригласил ее жестом сесть напротив. Полин послушалась.

- Ты что-то задумал?

- М? Что задумал? Помереть немножко. – он снял вязаные перчатки, отер лоб длинными пальцами. – А! нет, ничего.

- Тогда что мы здесь делаем? Ты сказал, что речь пойдет о Глене, но я от тебя даже про погоду ни слова не услышала. Ты подозрительный тип. Я бы сказала, типчик.

- Хорошо, раз уж ты завела этот разговор, то обсудим. Расскажи мне про него.

- Что? Про Глена? Зачем тебе об этом знать? – Зум-Зум нахмурилась. Ее и без того невысокое настроение упало.