По-настоящему

Глава 1.

— Бондаренко, на выход!

Лязг металлической двери, бьющий по мозгам. Недовольный бубнеж моих соседей.

­— Бондаренко!

Передергиваю плечами.

Ну че ты так орешь? Башка гудит…

­— Я не понял, тебе особое приглашение нужно? Или понравилось тут у нас? ­— усмехается дежурный.

­—Ага. Уютно, ­— сиплю, вставая с деревянной скамьи.

Наклоняю гудящую башку влево­-вправо. Растираю ладонью затекшую шею.

­— Могу продлить тебе пребывание. Хочешь? ­— снова усмехается гражданин начальник и широко открывает для меня решетчатую дверь. Я провел здесь половину сегодняшней ночи, не сомкнув глаз и морщась от потолочного светильника.

­— В другой раз… ­— хлопаю себя по карманам джинсов, отыскивая очки, но вспоминаю, что менты все отобрали.

Тело ноет. Меня словно прокрутили через мясорубку.

­— Ловлю на слове! ­— ржет дежурный. ­— Давай за мной.

Идем по тусклому вонючему коридору. Смотрю прямо перед собой. Конкретно в этом участке я впервые, но за последние полгода я ­— частый гость подобных мест, и изнутри они все похожи.

— Здоров, Тем, а ты че к нам зачастил? ­— голос моего конвоира эхом отражается от казенных стен.

Он останавливается, я торможу следом. Смотрю вперед, на мужика, с которым дежурный здоровается за руку, узнавая в нем того самого гайца, из­-за которого провел ночь в этой помойке. Он узнает меня тоже, когда, выглянув из­-за плеча дежурного, скользит по мне сощуренным взглядом. Нервно сглатывает.

Салют! Давно не виделись!

Улыбаюсь ему в ответ, приветствуя двумя поднятыми вверх пальцами.

­— Че лыбишься? Утро у тебя доброе? ­— гаишник игнорирует своего собеседника, отдавая мне свое эксклюзивное внимание.

Подмигиваю ему.

­— Тем… ­— стопорит его дежурный, когда тот делает шаг в мою сторону.

­—­ Ты глухой или тупой? ­

­— Ну че ты бесишься? ­— лениво складываю руки на груди и подаюсь корпусом вперед, глядя на три звездочки на его погонах. ­— У-у-у… А че ты до сих пор старлей? Ты поэтому такой злой, да?

— Слушай сюда, ублюдок малолетний… ­— гаец в два шага оказывается напротив моего лица и хватает меня за футболку, притягивая к своим расширенным ноздрям, ­— дерзить ты научился, в остальном ты ­— полное дерьмо. Легко быть крутым за родительские бабки.

Дежурный бросается к нам:

­— Тем, хорош. Отпусти его, ­— рвано озирается по сторонам.

— Спокойно, спокойно, порвешь… ­— давлю наглую лыбу, смотря гайцу прямо в глаза, и развожу руки в стороны ладонями вперед в тот момент, когда позади нас раздается мужской голос:

— Что происходит? ­

­— Здоров, батя! ­— повернувшись к отцу, растягиваю губы в насмешливо­-ехидной улыбке.

Отец смотрит на ментовские руки, вцепившиеся мне в футболку, отчего старлей резко их сбрасывает и отходит от меня на метр. Подмигиваю ему, замечая, какой перекошенной стала его побагровевшая морда. Это он меня сюда определил. Но прежде несколько раз прилично приложил лицом о капот моей тачки, скрутив руки за спиной. Шустрый чувак оказался, принципиальный зараза. Нагнал на своей развалюхе.

­— Доброе утро, ­— здоровается Борис Германович, не глядя на меня. ­— Я отец… этого… ­— кивает в мою сторону, на что усмехаюсь, качнув головой, ­—— …нарушителя, ­— добавляет.

Этого...

­— Где нам можно… поговорить? ­— отец произносит это так, что ни у одного мента не возникает желания оповестить его о том, что мы находимся не в его офисе или в торговом центре, а в отделении полиции. Но за меня уже заплатили. Заплатили столько, чтобы Борис Германович Бондаренко мог позволить вести себя так, а я мог позволить себе приложить к виску два пальца и отсалютовать старлею, у которого дым валит из носа.

­— Я вас провожу, ­— отзывается дежурный, за что получает от бати скупой благодарственный кивок.

Бесячей походкой прохожу мимо гайца, который провожает меня смертоносным прищуром. Была бы его воля, он бы меня закапал. Прямо здесь, у входа в участок.

Нам с отцом выделяют пустой кабинет, и я примерно представляю, для чего это все.

Нравоучительная лекция младшему неуправляемому сыну господина Бондаренко, позору семьи, выродку, на котором природа отдыхает.

Ну окей.

Пристраиваю свой копчик на стуле, ерзая и пытаясь найти более-менее удобное положение.

­— Чет ты припозднился, ­— зевнув, лениво отвешиваю претензию, когда отец садится за стол. Соединяет пальцы в замок и смотрит на меня испытывающе.

Показательно растекаюсь по стулу. Поза максимально расслабленная и нахальная. Отцу не привыкать, это представление для него, он в теме.

­— Подумал…может, ночь в обезьяннике пойдет тебе на пользу… ­— усмехается Борис Германович.

О, как!

Лады, принимается.

Молчу.

Башка гудит беспощадно, спать, блин, хочется.