По праву крови

По праву крови

Тропа вела в сторону холмов.

Босые ступни льдисто кололо жухлой травой, а льняное платье, едва достающее до колен, не согрело бы и днем, не то что сейчас, холодной осенней ночью. Но она шла. Делала медленно шаг за шагом, нащупывала ногами едва различимую тропку. Вокруг стелился низкий колючий кустарник, кусал ноги, если свернуть с тропы, — и сбиться с дороги было сложно даже ей.

Иннэт не помнила, как вышла из дома, это словно затерялось в ночной тьме, — но она четко знала, что идти нужно. И шла. И считала шаги.

Пять тысяч шагов спустя кустарник исчез резко, словно дальше его тщательно выпалывали. Она коснулась босыми пальцами ноги земли перед собой, наткнулась на ту же траву, что стелилась и на тропке — и задумалась.

Идти еще далеко — это она знала точно. Дойти возможно — это, в общем, тоже известно. А вот в какую сторону идти — отдельный вопрос.

Она подняла руки ко рту, подышала на них, чувствуя, как покалывает кожу тепло дыхания. Покалывает — но не может согреть по-настоящему. Размотала с запястья тряпку, пальцами прошлась по краям поджившего уже пореза.

Поджившего за всего пять тысяч шагов.

Веди.

Тропа вела в сторону холмов. Никто не знал, где она кончалась, — никто не ходил в ту сторону. По крайней мере, добровольно. Там, далеко, людям не было места. Но ее тянуло туда так сильно, словно звал кто-то родной и близкий.

Иннэт постояла, медленно вдыхая воздух всей грудью. Холодный — скоро зима, — но все еще терпкий по-осеннему. Еще прела влажная листва под деревьями, еще тянуло свежими дождями. Иннэт вдыхала воздух и думала о том, что в следующий раз вдохнет его очень нескоро. Может быть, целый год пройдет. А может быть, после там воздух ей и вовсе не понадобится. Разве нужен он мертвецам и тем, кто больше не жив?

Виски тянуло легкой болью, и Иннэт поморщилась. Странное ощущение… Словно она забыла что-то важное. Впрочем, с каждым шагом, уводившим ее в сторону холмов, ощущение слабело. Она знала: по-настоящему важное не забыла бы. Раз это случилось, значит, оно не было важным. Ей ведь и в детстве не раз это говорили…

Виски кольнуло, и Иннэт нахмурилась. Говорили…

Перед мысленным взором мелькнуло разное: теплые руки, которые обнимали ее совсем мелкой, ласковый женский голос — «не упади, золотце мое». Терпеливые объяснения, как мыть посуду наощупь и чем кормить ранним свежим утром скотину во дворе… Запах гари от свеч и веселый девичий смех — не взрослый и не детский, одна чуть старше, другая чуть младше ее. Им вторит женщина с ласковым голосом: она во всем поддерживает своих дочерей. Ворчание мужчины: «опять свои гадания-посиделки устроили, что с баб взять», — но за ворчанием чувствуется тепло.

Образы — теплые, живые, близкие, — словно подернулись тонкой морозной рябью. Как на окне зимой — Иннэт помнила, каково было водить пальцами по морозным узорам.

Близкие?

Ноги стыли от холодной земли. Иннэт переступила ими, пытаясь нащупать равновесие, — и пошла дальше. До холмов было еще далеко, а добраться туда нужно до утра. Иначе будет поздно.

Она больше не пыталась придерживаться полузаросшей тропки — да и та совсем сходила на нет, теряясь среди травы. Кровь вела ее, и кровь не могла ошибиться. Иннэт словно тянуло вперёд, к цели, — вело по тонкой ниточке невидимого следа, подталкивало мягко в нужную сторону. Звало.

Еще семь тысяч шагов спустя жухлое сплетение трав сменилось камнями. Крупная влажная галька сбивала ноги, подкатывалась крупными боками в последний момент перед очередным шагом, словно желая непременно уронить.

Слева едва слышно пела река — тонким стальным звуком, угрожающим и опасным. Где-то на небе за облаками пряталась — Иннэт чувствовала её, хоть и не могла увидеть, — полная жёлтая луна.

Галька сменилась влажной тяжёлой землёй. Хлюпала под босыми ногами грязь.

Так близкие? Иннэт помнила, что да. Мужчина и женщина — отец и мать. И три их дочери: она, Иннэт, и две сестры. Теперь она осталась одна, и эта мысль вызывала печаль, но совсем легкую. Так должно было случиться, и так случилось. Незачем грустить.

Нельзя запереть в доме дитя холмов — все равно выйдет наружу.

Вот она и вышла. Вместе с выпущенной на свободу кровью из пореза — кровь всегда укажет верный путь. Вместе с кровью и страхом удерживающих ее людей. Теперь прошлое утратило смысл, осталась только прямая дорога вперед, к тому, что ей положено по праву.

Иннэт глубоко вздохнула, продолжая шагать. Болотная грязь высохла, сменилась землей и травой — наконец она дошла до пустошей, в которых ждали холмы.

Запах вереска щекотал ноздри, вызывая в душе желание побежать — вперёд, быстрее, еще быстрее, чтоб пустоши проносились внизу мелькающими большими платками, зачем-то расстеленными по земле... 

Иннэт шла размеренно, не ускоряя и не замедляя шаг. Теперь уже незачем спешить. Она совсем близко.

Кровь вела её к холмам через бесконечные пустоши, пересечь которые не хватит и недели конному, но Иннэт знала — чуяла — что не опоздает, а придет в нужное время, что время здесь подчиняется тем законам, что людям и не снились.

Знала — и шла больше не торопясь. Босые ноги ступали уверенно и спокойно.

Бесчисленное количество шагов спустя — больше не имело значения, сколько шагов минуло до этого, — она остановилась. Чуяла: пора.

Грязная тряпица, вся пропитавшаяся кровью, скользнула с руки сама собой, размотавшись. Холм задрожал — и распался, открывая проход.

«Ты пришла, — прозвучало в ее голове стройное многоголосье, — мы ждали, дочь нашей крови».

Платье — льняное, когда-то светлое, заляпанное грязью долгой дороги и кровью людей, которые не хотели ее выпускать из дома неведомо куда в стылую осеннюю ночь, таяло на глазах. Иннэт рассеянно коснулась пальцами кожи обнажившегося бедра. Нагота ее не смущала: одежда нужна была людям, но не подобным ей.

«Ты проделала долгий путь, дитя. Но даже из услышавших наш Зов не каждый достоин войти».