Почти...

Почти...

- Ну все, красивая, пока, - Андрей поцеловал жену.

- Когда вернешься? – Лиза поправила ему галстук.

- Недели две, три. Пока налажу там оборудование.

- И конечно же, кроме тебя некому, - недовольно сказала Лиза.

- Дорогая, за это мне платят. И прилично, - он взял с пола сумку.

- Пока, дорогой, - хлопнула дверь.

Она у зеркала расчесывает волосы. Черные волнистые локоны спускаются на изящные плечи. Маленькая, стройная – конфетка. Куколка – как ее называет муж. Хороша, как хороша! А ее грудь – счастье и проклятье, проклятье пятого размера. Все мужики пялятся – и ничего другого не замечают. И как прикажете спать бедной куколке с такими банками?

Она залистала журнал. Трель звонка заставила вздрогнуть.

- Кто там?

- Я, Лизавет Васильна.

- Ты, что ли, Звягинцев? Чего тебе?

- Лиз, ну, может, пустишь?

Дверь приоткрылась.

- Ну?

- Ой, - всплеснул руками Звягинцев. – Ослепила, ей богу. Как взгляну в твои глаза… - Он протянул цветы.

Удар попал в точку – Лизе стало приятно. Ее глаза и правда – как два черных омута, большие, глубокие.

- Ну что тебе? – тон стал поласковей, и Звягинцев осмелел.

- Хоть убей – тащит меня к тебе. Тащит, будто в воронку. Не могу я спокойно смотреть на все это, заколдовала ты меня.

- Та-а-ак, опять мы за старое? – Лиза становится строгой.

- Сам не рад, Лизонька, - доверительно признался Звягинцев. – Но как увижу тебя, сердце щемит. Как ты красива! А эти губки…

Она мечтательно слушает. Пускай дурак этот Звягинцев, но как давно ей этого не говорили. Только затертое « Зай, солнышко и прочую хрень, замусоленную и затертую.

- Царица! – прошипел Звягинцев и уперся глазами в груди. Груди, которым чертовски тесно в белой футболке. А хозяйка жестока, раз держит в плену такое чудо.

- И ты туда же, - погасла Лида. – И ты..

- Прости, - заметался переборщивший Звягинцев. – Прости – с тобой я не соображаю.

- Для полноты картины еще скажи, что ты не ешь и не спишь.

- Зачем ты так, Лизонька.

- Все, - она хочет закрыть дверь.

- Не уйду! – уперся плечом Звягинцев. – Пусти – пол часа полюбуюсь и все.

- Вот чокнутый, - улыбнулась Лиза от сознания собственной силы. – Не зря говорят – таким, как ты, легче дать, чем объяснить, почему не дала. Шучу, шучу – челюсть не урони.

Звягинцев, не веря счастью, ужом занырнул в квартиру.

- Ну?! И как ты явился, когда мой только уехал?

- Виноват, разведка доложила.

- Да ты что, - всплеснула руками Лиза, Звягинцеву стало неловко.

- А ты и правда рехнулся…

Звягинцев кивнул с видом брошенного щенка. И такая печаль вдруг плесканула на Лизу, с такой отчаянной тоской вспыхнули его, несчастного Звягинцева, глаза, что Лизкино сердце не выдержало. Бедненький, бе-е-едный – к ней пришли, как к алтарю, и надо быть полной свиньей, чтоб оттолкнуть человека. « Пусть полюбуется, - Лиза великодушна. – Выгнать всегда успею» Она кокетливо поправила волосы и улыбнулась зеркалу:

- Ей богу – конфетка.

Звягинцев вьется вокруг шмелем, что-то бормоча, целуя ручку – и она с ужасом обнаруживает, что лежит на диване с задранной футболкой, а этот хлыщ уже присосался к сбежавшим из плена грудям.

- М-м-м…М-м-м – впивается Звягинцев поочередно, и Лиза закрыла глаза.

- Хватит, хватит, - бормочет она еле слышно, прижимая голову подлеца к своим растущим грудям. Звягинцев старается. Его б воля – захватил бы ртом обе дыни целиком.

- М-м-м, - трудится языкастый, и Лиза сопит, прикусив губу.

« Сейчас выгоню проходимца, сейчас…»

Груди вот-вот лопнут. У Звягинцева свело челюсть. Он смелеет и лезет ниже. Шелковый живот греется от его поцелуев. Еще немного – и он загорится. Лизе сладко и …гадко. « Да что это такое! – Возмутился разум. – Выкини этого подонка немедленно!»

Вместо этого Лиза подняла попу, помогая проклятущему Звягинцеву стянуть трусы. Тот, пользуясь беззащитностью, скинул свои семейники, навис над Лизой и приготовился ткнуть.

Туманный взгляд Лизы упал на их фотографию с мужем. Ее ударило током.

- Все, все, все! – Она толкнула нависшего над ней Звягинцева, который тыкал штыком в ее белые бедра, подбираясь к самому сокровенному. И почти нашел вход; почти, подлец, забрался.

- Все – я сказала!

- Да чтоб твою мать! – Почти расплакался Звягинцев. – Да что

ж такое-е-е…

Штык накренился и упал, как подрубленная сосна.

- Что ж ты творишь со мною, Лиза?

- Я творю? – Она закурила. – Нет, ну ты посмотри на этого наглеца! Пришел, сопли развесил – а я-то дура. Уйди, Звягинцев, ради бога.

Звягинцев окаменел. Потом махнул рукой.

- Так всегда. Мне никогда не везет. Еще секунда, - он поднял на нее взгляд, - и я стал бы счастливейшим из смертных.

- Ой, да ладно тебе заливать, - начала Лиза и осеклась. В его глазах – море отчаяния; и ей стало страшно.

- Ты что, Звягинцев, правда? Так сильно меня хочешь?

- У меня, между прочим, имя есть, - он всхлипнул. Лизе ужасно стыдно.

« Да что за день-то такой! Блин, ну не для себя же.. Ведь натворит дурак что-нибудь»

Она решительно встала, подошла к столу и опрокинула фотографию. Звягинцев снова всхлипнул.

- Ну все, все, все. Давай – становись счастливейшим из смертных.

Лиза легла и развела бедра. Сколько ночей Звягинцев мечтал об этом! И сейчас…Его колотит. Бедра гостеприимно распахнуты, меж ними – полоска счастья, пещера Али-Бабы.

- Ну? – Лиза приоткрыла глаз.

- Сейчас, сейчас, - как в бреду, повторяет Звягинцев. Вот она, желанная щель – ворвись туда кочевником, захватчиком, развороши, раздолбай, чтоб ее ранее надменная хозяйка покорна скулила, просила пощады. Отомсти за века ожидания. Миг – и чудо свершится. И его штык ворвется в теплый рай, провалится в мякоть сказки…