Почти прочтенное письмо

Почти прочтенное письмо

-Я люблю тебя. Я долго не решалась этого сказать. И вот – сегодня решилась. Милый мой, я люблю тебя так, как умею, а умею я не очень, и…

                Ланселот отложил письмо в сторону и взглянул на Моргану со смешанным чувством иронии и жалости.

-Ну как? – Моргана явно не уловила его настроения, она нервно ломала пальцы, ожидая его приговора.

-Ужасно, - честно ответил Ланселот, - это мило, конечно, но все-таки ужасно.

-Я так и знала! – Моргана рухнула в кресло, - бездарная я…

-Хватит, - мягко остановил её Ланселот, - ты ведь не писала никогда и никому о любви, да и не любила ведь, так что, для первого раза…

                Он закашлялся, ощутив вдруг странное смущение. Моргана заметила румянец на его щеках и напомнила:

-Ближе тебя у меня никого нет, так что давай, будь этим…рыцарем, возьми себя в руки!

-Прости, - он взглянул на письмо, - просто я не знаю, насколько я имею право лезть в твои чувства.

-А что не так? – Моргана искренне поразилась, - мы с тобой прошли, без преувеличения, и огонь, и воду…ты столько раз спасал меня!

-Да, - Ланселот улыбнулся, - но это не одно и то же. Наши приключения, опасности, разговоры, тайны, твои заговоры поверх заговоров, это совсем другое. Здесь же…ты точно хочешь, чтобы я прочел?

-Иначе я не дала бы его тебе в руки, - Моргана развела руками.

-Разумно, - Ланселот углубился в письмо, - так… «Как умею, а умею я не очень, и надеюсь, что ты сможешь это сделать за нас двоих. Для тебя не должно быть секретом, что я за человек, но если ты, несмотря на все, хочешь быть со мною, я буду этому рада и немного огорчена, потому что ты казался мне умнее…»

                Ланселот не выдержал, отложил письмо в сторону – его трясло от беззвучного смеха. Моргана терпеливо ждала, пока он отсмеется, и спросила жалобно:

-Глупо, да?

                Ланселот посмотрел на Моргану очень внимательно и честно сделал попытку сказать твердое: «нет!», свой же смех рыцарь планировал объяснить вызванным приступом хронической болезни. План был хорош, но нервы у Ланселота сдали и он не смог солгать:

-Да. Моргана, ты пытаешься сказать человеку о том, что любишь его, но одновременно с этим ты пытаешься его обидеть, унизить даже.

-А чего он! – запальчиво воскликнула Моргана, покраснела.

-Аргумент, - серьезно согласился Ланселот, но продолжил, - а еще ты пытаешься его переубедить… будто бы.

-Чушь! – и голос Морганы, весь вид ее выдал: она сама знает.

-Ты боишься, - уверенно продолжил Ланселот, - боишься полюбить, боишься, что тебя полюбят.

                Моргана поднялась из кресла – легкая, подвижная, подошла к окну. Совсем другим голосом – усталым, ответила:

-Я боюсь? Да, я боюсь. Мне нельзя любить. И меня нельзя. Я такое творила!

                Моргана закрыла лицо руками. Ланселот неслышно приблизился к ней, приобнял:

-Не говори так, никогда так не говори. Никому не выпало столько, сколько выпало тебе.

                Моргана отняла руки от лица, но не шелохнулась более.

-Не так важно, что ты сделала плохого, - убеждал ее Ланселот, - важно, что при этом ты осталась собою. Ты рождена герцогиней, ты не забывала об этом. Ты помогала многим… если ты и творила зло, да, Моргана, творила, но это было ради выживания, ради свободы.

-Я сотворила много того, что можно было бы и избежать. Я была жестокой к тем, кто дороже для меня, кто дорожил мною, вот ты, - она взглянула на него, - сколько я тебе сказала обидного, злого, неприятного?

-Нет такого числа, - Ланселот не стал лукавить, - но я с тобой, здесь. Ты сделала для меня много хорошего, а слова… что же, вспомним! Ты одна сказала мне, что я буду однажды рыцарем, ты одна заступалась за меня всегда, ты одна пыталась заставить меня поверить в свои силы. Я должен был сгинуть никем, но в одном лесу я встретил тебя и моя жизнь изменилась. Мы оба могли умереть, каждый день был борьбой. Ты всегда была красива – на тебя находились охотники…

                Моргана открыла, было, рот, но Ланселот остановил:

-Не перебивай. Ты была красива всегда. К тебе приставали. На нас нападали воры, на нас нападали грабители. Мы болели, мы голодали, попадали в чужие разборки, выходили через пожарища, спали в разбойничьих гнездах… каждый день был вызовом – да, ты не из тех людей, кто будет говорить ласково и мягко, но, знаешь, уж лучше, порою, грубость, чем ласковое слово. Если было нужно – ты находила слова. Для меня находила.

                Моргана молчала. Ободренный этим Ланселот продолжал:

-Да, ты говоришь иногда жестокие вещи, даже циничные. Я помню, как ты начала ругаться, помню, что ты никогда не была сторонницей честной борьбы, но у тебя всегда был свой кодекс чести. Я всегда знал, что ты будешь хранить тайну, клятву, слово – что угодно. Я всегда знал и знаю, что могу положиться на тебя.

-Ну и дурак, - буркнула Моргана, отвернулась к окну.

-Я лучше выслушаю от тебя пару грубых шуток, но буду знать, что ты не предашь, чем наткнусь на… слушай, Моргана, ты всегда говорила, что я младше тебя, что я, цитирую «сопляк», но у нас разница в пару лет. Я успел стать мужчиной. Я успел повидать и понять… я знал многих людей со сладкими речами, тот же Кармелид, мир его праху, вот уж соловьем пел, а толку? Знаешь, почему вокруг тебя, несмотря на все твои грубые фразы и шутки, много людей? Это люди, которые попадали уже в жернова событий, которые поняли, что сладкие речи ничего не имеют общего с тем, что на самом деле имеет значение!

                Ланселот выдохнул. Речь вышла пылкой, он был собою доволен. Может быть, он тоже зарвался сейчас, был не особенно учтив, но нужно было раз и навсегда закрыть эту тему. Сколько можно играть в игру лживых лиц? Нужно уметь признавать за собою ошибки. Да, Моргана груба, цинична и унижает иногда, не замечая этого, да, она не отлипает от фландрийского, но почему же она не видит и хороших своих сторон? Почему она не видит своего ума, своей хитрости, а ее красота – это факт, признанный многими. Многими, но не ею самой.