Под дубом

Глава 1

Максимилиан нервно шагала по гостиной.

Она была напряжена настолько, что даже не заметила, что грызет ногти, пока не вошел герцог Кросс. Когда она услышала звуки ударов его трости, Макс в спешке спрятала руки за спиной.

— Разве я не предупреждал тебя тысячи раз об этой омерзительной привычке?

— П-простите, простите, о-отец...

Девушка склонила головку под тяжестью голоса отца. Наблюдая эту сцену, герцог щелкнул языком:

— Не смей обременять меня. Тебе и так повезло больше, чем ты того заслуживаешь. Я не прощу тебя, если ты создашь проблемы семье своим непристойным поведением.

По её спине пробежал холодный пот. Она застыла в страхе и едва смогла открыть рот:

— Я-я сделаю т-так, как говорит о-отец, Я... Как только он п-прибудет…

Даже не глядя на отца, она могла сказать, как выглядело его лицо. Когда девушка говорила, он всегда смотрел на неё с отвращением.

Макс попыталась донести свои слова так спокойно, насколько это было возможно:

— Отец, я буду стараться, я понимаю... Этот, этот б-брак, этот...

— Довольно!

Герцог Кросс звонко ударил тростью об пол.

— Нет, ты можешь успокоиться хотя бы на пару часов? Кто, черт бы тебя побрал, захочет такую шумную жену?!

— Ну… я…

— Рифтан больше не рыцарь без рода и племени! Он стал одним из самых влиятельных мастеров на континенте, и он «отважный воитель», победивший Красного Дракона! Если он только захочет, церковь даст ему разрешение на развод!

Только представив этот ужас, Макс громко вздохнула:

— Достоинство семьи Кросс не должно быть запятнано внезапным разводом непутёвой дочери! Мы не можем семье стать посмешищем из-за тебя.

Она прикусила нижнюю губу. Контраргумент "Это не моя вина" поднялся к ее горлу. Она никогда не хотела выходить замуж за Рифтана Калипса. Именно герцог настоял на браке, который никто всем был не по душе.

Как будто прочитав мятежные мысли девушки, её отец произнес с холодной издевкой:

— Если бы ты была хотя бы вполовину также красива как Розетта, мне бы не пришлось идти этим путем, чтобы угодить ему!

Когда она вспомнила о своей сводной сестре, чья красота была подобна розе, горсточка бунтарства исчезла как песок сквозь пальцы. Глядя сверху вниз на бледное, изможденное лицо дочери, герцог Кросс беспощадно добавил:

— Если король Рубен захочет принять его как своего зятя, он без проблем получит развод, путь даже другая сторона откажется принимать это! И всё это из-за того, что ты не смогла завоевать его сердце!

— Н-но... он... он, на свадьбе, на следующий день он уехал...

Она собиралась сказать отцу, что у неё не было даже возможности нормально поговорить с ним, не говоря уже о том, чтобы завоевать его сердце. Но, прежде чем произнести их, она получила удар тростью в бок и согнулась. Пошатнувшись от боли, Максимилиан не смогла вскрикнуть.

Она хотела сказать отцу, что у неё не было шанса даже надлежащим образом побеседовать с королем, не говоря уже о том, чтобы запасть ему в сердце. Неожиданно девушку настиг удар тростью в бок, и она согнулась, охваченная приступом удушья:

— Даже не помышляй отвечать мне. Просто думая о твоём мерзком способе говорить, меня переполняет ярость!

Она поспешно кивнула, боясь, что её ударят еще раз. Губы герцога судорожно дёргались, будто он готовился выплюнуть больше желчи. Он взмахнул тростью, однако услышал стук в дверь. Снаружи раздался тихий голос горничной:

— Господин, рыцарь Ремдрагона прибыл.

— Отведите его в гостиную!

Макс в ужасе взглянула на своего отца. Он свирепо пригрозил ей, стиснув зубы:

— Объясни Калипсу доходчиво, что ты не можешь аннулировать этот брак! Повторяю еще раз: если ты оскорбишь семью, тебе придется заплатить.

Затем он покинул гостиную, с грохотом закрыв дверь. Она прислонилась к окну и, затаив дыхание, ждала, пока боль утихнет.

Волны осеннего солнечного света болезненно пронзали её глаза. Макс удалось проглотить свои слёзы. Ситуация не изменится к лучшему, даже если она заплачет. Это только заставит её выглядеть еще более несчастной.

Девушка крепко сжала дрожавшую руку. Она должна держать голову прямо.

Для дворянки развод был равносилен смертному приговору. Дело было даже не в том, чтобы стать предметом издёвок и, в конце концов, посмешищем. Это было позором для семьи и неотвратимой гибелью.