Подменыш на счастье

Пролог

Аннотация

Издавна повелось, что коль подменыш в люльке вместо родного дитя оказался – жди беды. Беды страшной, не гнушающейся ничем и никем… Да только как быть молодой девушке, что не выбирала себе судьбу подменыша?! Как найти себя, если нет ей места ни средь люда чéстного, ни средь нечисти коварной?! А уж коль любовь большая на пути встретиться, как защитить любимого от несчастий, что от подменыша дождем изливаются?! Но быть может станется, и не её вина это вовсе, а дело рук жадных до власти людей, что в своих злодеяниях любую нечисть переплюнуть горазды?!...

Пролог

-Истину тебе глаголю, Бажен! Нечистое это дитя! Да и не дитя может вовсе…

- Ты, Марфа, языком не мели, да напраслину не возводи! Знамо мне, что не привечала ты сестрицу мою Всеславу, вот теперь и на дитя её взъелась. Да разве ж правое это дело на младку двухдневную нечистоты лить?!

- Что ж ты, Бажен?! – зачастила женщина, - неужто провинилась я пред тобой чем, чтоб меня в такие черноты курнать[1]?! Сколько лет живем душа в душу… Да неужто ж я брехала тебе когда или может базланила[2] понапрасну?! – на последний словах голос женщины дрогнул, резко развернувшись к печи, она стала споро вынимать котелки, не забывая при этом жалобно утирать глаза уголками богато расшитого плата.

- Ну, полно тебе, Марфушка! – проговорил присмиревший муж, нежно обнимая обиженную жену. – Знамо дело и не брехала, и не базланила… Да только дитя это моё кровное, как же я её… - на последних словах голос мужчины дрогнул.

- А о своих родимых кровинушках ты подумать не хочешь?! У нас их, вон: пятеро на лавках, да шестой на подходе. А это… - осеклась она, бросив хмурый взгляд на плетеную люльку, мерно покачивающуюся в иглу избы, - может и не кровь твоя вовсе. Ведаешь ведь, - повысила она голос, видя, что муж горячо хочет ей что-то возразить, - что коль права я, все беды земные на наши головы свалятся! От подменышей добра только баламошки[3] и ждут.

- Ишь чего удумала! Подменыш… - понизил голос Бажен, бросив взгляд на розовощекого младенца в люльке, - на лбу ты у неё это что ль вычитала?!

- И читать не надобно, - взъярилась женщина, - ты только глянь на неё: в первый день горланила как лихо брюхатое, а теперь и голоса не кажет, все глазенками своими водит. Да где ты видал, чтоб у двухдневки взгляд как у старого филина был?!

- Филина… - усмехнулся мужчина, задумчиво почесав бороду, - скажешь тоже… Дитя без матки с первых минут жизни, а ты ей то на крик, то на молчание пеняешь…

- Дак ежели бы только это, - всплеснула руками недовольная жена и стала перечислять, загибая пальцы, - курица в хлеву сегодня сдохла, гусыня на ноги села, того и гляди вслед за пернатой отправится, а корова и кружки молока не дала на утренней дойке. Скажи мне сам, бывало ли такое у нас прежде?!

- Знамо дело не бывало, - спокойно проговорил Бажен, - да только дитя в этом винить не позволю!

- Вот! - вскричала женщина, схватив глиняную кружку, - и что я говорила? – всунув посуду под нос мужа, Марфа заголосила:

- Скисло молоко то… Кислое… - скривилась женщина, - а ведь утрешннее… Где ж видал ты, чтоб свежее молоко в простоквашу превращалось?!

- И впрямь кисляк, - задумчиво проговорил мужчина, пригубив напиток, - может спутала ты чего, старое взяла? – неуверенно протянул он.

- Самому не смешно? – усмехнулась женщина, уперев руки в боки. - У меня в хозяйстве всё под учетом. Подменила племянницу твою нечисть, как пить дать… - задумчиво заключила Марфа. - А может сестрица твоя и сама с нечистивцами дружбу завела: то и дело ж в лес бегала, будто ей там медом мазано. Может с какими шишигами[4] и спуталась, да дитя… - осеклась женщина, бросив судорожный взгляд на мужа.

Желваки ходила на крупном, будто вытесанном из камня, лице Бажена. Густые темные брови, сурово нависали над стальными глазами, метающими молнии.

«Что сам Перун…», - испуганно подумала Марфа, некстати вспомнив про образок бога, найденный ею в далеком детстве под бабкиными полатями. «Будто с него лик писали», - мелькнула нежданная мысль. Сейчас разъяренный муж мало походил на её доброго и нежного Бажена, всем своим видом отражая громовержца и вершителя судеб людских.

- Сестру с грязью мешать не дам! – как гром среди ясного неба пророкотал мужчина. - Всеслава – сестра мне, любимая… была… - помолчав несколько мгновений Бажен продолжил:

- Знаешь же, мертвых с грязью мешать дело последнее, а на живых клеветать, только к Маре[5] взывать!

- Знаю-знаю, любушка мой, как уж не знать?! - затараторила Марфа. - Бесы! Ой, бесы окаянные… Путают, голову крутят, воду мутят…

Женщина начала метаться по избе: спешно протёрла стол от несуществующей грязи, села за прялку, споро крутанув веретено, вскочила, и, схватившись за ухват, бодро подскочила к печи, но увидев, что та уже пуста, устало опустилась на лавку.

- Крутят черные, Бажен, - прошептала она, - водят и потешаются поди… Не хотят свое черное чадо губить, головы нам так и норовят задурить…