Подонок, ты ещё пожалеешь

Часть 1

– Дело выгорит, гарантирую. Нужно только дождаться ночи.

– А их точно не будет дома?

– Точно. Я все пробил.

– Если засекут – нам крышка.

– Значит, нужно чтобы не засекли!

Открываю дверь комнаты: трое парней резко замолкают и как по команде переводят на меня недовольный взгляд.

– Чего тебе? – хмуро огрызается Тимур.

Он, как предводитель прайда, сидит на подоконнике, перекатывая во рту спичку. Двое его друзей – Максим и Давид – вальяжно расположились на диване.

– Тимур, ужин готов. Твоя мама просила передать…

– Позже приду, – раздраженно отмахивается он и демонстративно отводит взгляд, всем своим видом показывая, что меня для него больше не существует. – Иди.

– Но твоя мама сказала…

– Не расслышала? – резкость его тона сбивает мое дыхание. – Проваливай давай. Не мешай взрослым разговаривать.

Макс давит глупую лыбу, Давид – нахальную.

Он намеренно унижает меня. Хочет показать свое превосходство. Все как всегда, наивно было полагать, что он вдруг изменится.

– Я младше тебя всего лишь на год, – цежу сквозь зубы.

– Если на год, значит тебе… – делает вид, что производит в уме сложные математические подсчеты. – Ого, прилично. В этом возрасте уже должна быть грудь, – тянет кривую ухмылку. – Что-то я ее у тебя не наблюдаю.

Парни – друзья Тимура – начинают громко ржать, а мои легкие буквально сводит от ужаса. Я не могу дышать. Не могу произнести ни слова от жгучей обиды и унижения.

Этот подонок снова бьет меня по самому больному. Знает, что я комплексную от того, что до сих пор не обзавелась женственными формами. Знает он это потому, что однажды нашел мой личный дневник и без зазрения совести прочитал.

Но самое ужасное, что там были страницы посвященные ему, и тот факт, что теперь он все знает, буквально убивает меня.

Все это время, что он живет в нашем доме, я старалась держаться. Старалась быть выше, сильнее, мудрее – все, как учил меня отец. Старалась ровно до этой гадкой выходки.

Последняя капля.

Точка.

Предел!

С грохотом хлопаю дверью и, не в силах сдержать слезы обиды, мчусь вниз. Врываюсь в кабинет отца, так резко, что он, бедолага, едва не роняет мобильный. Падаю плашмя на кожаный диван и плачу, плачу, плачу.

– Что случилось, Сонь? – папа сильно пугается. Конечно, сразу же сбрасывает вызов. – У меня чуть сердце не остановилось. Нельзя же так!

– Я ненавижу его, пап! – громко всхлипываю и втягиваю носом сырость. – Ненавижу!

– Все ясно, снова Тимур, – вздыхает отец и садится на краешек дивана рядом. – Что на этот раз?

– Он унизил меня! При своих друзьях сказал такое… Такое… Я никогда в жизни больше из дома не выйду!

– Сонь, ну ты же прекрасно знаешь какой он, – снова вздыхает и кладет руку на мое плечо. – Несдержанный, резкий. И ведь не просто так, у него было далеко не безоблачное детство.

– Это его не оправдывает! – зло поднимаюсь, размазывая по лицу слезы. – Он ведет себя как полный придурок! Хам! Я ненавижу его всеми фибрами души! Умоляю тебя – прогони его! Выгони, ради меня! Если хоть капельку меня любишь!

– Конечно, я тебя люблю, – мягко улыбается папа, – но и маму Тимура я люблю тоже. Если я выгоню его, уйдет и она. А без нее я стану несчастлив. Ты же не хочешь этого?

– Нет…

– Ну вот, – обнимает меня на плечо и притягивает к себе. – Вы подружитесь, я уверен.

– Ни за что на свете! – шиплю с такой ненавистью, что пугаюсь самой себя. – Никогда! Я буду ненавидеть его до конца своих дней!

– Уверен, что это не так.

– Нет, так! Так! Ты бы слышал, что он мне сказал!

– Наверняка какую-то глупую юношескую пакость. Но поверь, она не несет под собой ничего личного. Я сам был мальчишкой, знаю. Самоутверждается парень. Пытается добиться авторитета. Его понять можно.

– Ты защищаешь его так, словно это он твой родной ребенок, а не я!

– Я стараюсь быть объективным. И не хочу ранить Лейлу. Ей неприятны ваши с ним склоки, она сильно расстраивается. Переезжая сюда она думала, что вы с ним подружитесь.

– Я хотела с ним подружиться! – выпаливаю в сердцах. – Хотела! Но он сделал все, чтобы я его возненавидела!

И это чистая правда.

Началось все год назад. Мой отец, вечно занятой, не слишком счастливый и часто хмурый человек вдруг будто обрел вкус к жизни. Начал улыбаться, глаза его стали светиться. Он даже словно помолодел и стал выглядеть намного свежее своих лет. Я никогда не видела его таким и была очень за него рада. Думала, что наконец-то он вышел из многолетней депрессии.

После ухода мамы, а если точнее, ее подлого побега с другим мужчиной в чужую страну восемь лет назад, папа закрылся. Я была совсем маленькой, но уже понимала причину – слишком тяжело ему было пережить это предательство. К слову, мне было проще и уход мамы не нанес какую-то непоправимую травму.

Несмотря на занятость, меня и при матери всю жизнь воспитывал только отец: возился со мной, отводил в детский сад, кружки, тратил на меня все свое свободное время. А мама… маме было не до этого. Она занималась собой, своей внешностью, постоянно худела и наносила на и так молодое лицо освежающие маски.

– "Я стала матерью слишком рано. Это не мое", – услышала я как-то ее беседу с подругами.

А потом она познакомилась с каким-то турецким мачо и укатила с ним в Стамбул, сказав напоследок, что с папой мне будет лучше и когда вырасту я ее пойму.

Прошло восемь лет. Я выросла, но пока не поняла.

Разве можно бросить своего ребенка?

Исчезнуть вот так на восемь лет и даже не позвонить?

Но больше мне было обидно даже не за себя – за папу. Он ведь действительно делал для нее все. А потом делал все для меня. Даже серьезных отношений не заводил, чтобы я вдруг не решила, что он, как и мать, хочет променять меня на кого-то. Ни разу не приводил домой ни одну женщину.

До прошлого года.

Ведь причина его изменений крылась тогда в том, что он влюбился. И не в кого-то из своего круга: женщину из мира бизнеса, со связями, деньгами и прочим, он полюбил… уборщицу.