Подставить Ангела

Глава 1

За полтора месяца до событий пролога

Кто любит зиму, тот я. Вернее так, я любила каждое время года по-своему. А больше всего мне нравилось их разнообразие. Летом тепло, можно выбегать на улицу, не кутаясь. Я бывало наслаждаюсь солнечной погодой или радуюсь очищающему дождичку, и думаю: хочу, чтобы лето не кончалось! А придёт осень, вокруг такая красота и яркость! Думаешь: какое классное время! Подольше бы не было морозов. А тут снег… Всё бело, свежо, по-детски счастливо!

Так примерно я и рассуждала, шагая декабрьским вечером из офиса домой. Размечталась и едва не налетела на стоявшего на моём пути парня. Сделала шаг вправо, чтобы разминуться, а он опять передо мной. Я влево, и он туточки. Посмотрела наконец ему в лицо и оторопела, узнав широкую белозубую улыбку:

— Эдик? Тихоновский!

— Привет, Удалова! Ты как всегда в облаках. Не зря в классе тебя Ангелом прозвали.

Я отмахнулась. Устала повторять, что прозвище моё — всего лишь усечённое имя, получила я его вовсе не по причине мечтательности и отличного поведения или успешной учёбы. Ангелина — Ангел, вот и всё! Тогда как Эдика дразнили Граммофоном как раз в соответствии с характером. Он вечно что-то вещал, всегда был в центре внимания и заводил весь класс. Завуч как-то сказала:

— Какой же ты Тихий, Эдуард? Очень даже громкий, граммофон просто какой-то!

Вот и повелось.

Я не стала вспоминать все эти истории, просто спросила:

— Каким ветром в наших краях? Тебя родаки вроде в Питер увезли.

— Ну-у-у-у... Не совсем в Питер, рядышком. Они там и живут, а я вот решил на разведку мигнуть в родной город, подвернулась интересная работёнка.

Мы шли в направлении к моему дому и болтали так, словно расстались только вчера, или позавчера. А ведь после школы уже семь лет пролетело! Около подъезда остановились, нужно было расставаться, хоть и жаль мне было терять душевный подъём, который Эдик умудрился организовать за четверть часа. Он всегда такой был: оптимист, весельчак, свой парень всем и каждому. Правда, я не особенно вписывалась в шумные компании, вращающиеся вокруг Тихоновского. Сторонилась, несмотря на то, что он был чуть ли не первым романтическим увлечением Ангела. Правильно говорят: противоположности притягиваются. Это я про себя. Эдик в притяжении ко мне замечен не был. Поэтому его слова поставили меня в тупик.

— На чай пригласишь, Гель?

Это в ответ на моё робкое «Пока». Догадался, что я не хочу с ним расставаться?

Стояла и хлопала глазами, словно пятиклашка, которой предложили решить интегральное уравнение. Попыталась вспомнить, что за обстановка у меня дома. Не разбросаны ли часом какие-нибудь детали женского туалета, вымыта ли посуда и вообще, найдётся ли хоть что-нибудь к чаю, кроме трёх корочек хлеба.

— Не комплексуй, Ангел! Я же не комиссия из Москвы. Посидим по приятельски, потрепемся. Пиццу я закажу. С тебя кипяток и заварка. Ну, и чашки.

— Ладно, идём, — согласилась я, точно вспомнив, что в квартире всё норм.

Всё-таки Эдик удивительный человек. Я не заметила, как пролетели три часа. Мы слопали пиццу, потом я раскопала в буфете бабушкино варенье из луговой клубники, мы его намазывали на крекеры и весело хрустели, вспоминая ласковый июнь. Тихоновский с таким мечтательным видом говорил о тёплом солнце, что я спросила:

— Тебе больше нравится лето?

— Да без разницы! Лишь бы не работать и не учиться. Ты, кстати, в деревню ездила на каникулы?

Я покачала головой:

— У нас нет родни в деревне. Так что только дача, дача и ещё раз дача. У меня родители фанаты грядок и теплиц.

Эдик посмотрел на меня недоверчиво и констатировал с кислой улыбкой:

— Много потеряла. Подростку в деревне раздолье. Никакого контроля, вкусная натуральная еда, экология, свежий воздух, купание, лес, грибы, всё такое.

— Ну, значит, не повезло мне.

Расстроилась я не из-за деревни, конечно, просто не понимала, к чему одноклассник завёл этот разговор. Он же продолжал с прежним нажимом:

— Гель! А разве тётки у тебя нет деревенской? Тут неподалёку, километров в ста?

— Какой ещё тётки? У меня и мама единственная, и у отца только брат.

— Не-е-е! Я имею в виду бабушкину двоюродную сестру.

— Эк, маханул! — засмеялась я. — Ничего я от бабушки про сестру не слышала. Хочешь сказать, моих родственников лучше меня знаешь?

— Погоди! Неужели не слышала? Деревня такая — Баяки. Я туда с дружком одним ездил недавно. Познакомился с бабулей, мы ей дрова рубили. Так, чисто из благотворительности. Вот она и сказала, что имеет родню в городе, а фамилию твою назвала. Я удивился, мол, учился с Ангелиной Ударовой. Вот эта бабка и признала тебя за внучку. Собиралась письмо тебе написать.

— Не было никакого письма. Ты что-то путаешь, Граммофон.

Эдик посмотрел на меня долгим, необычно серьёзным взглядом и вздохнул:

— Ну, не было и не было. Может, ещё пишет. Но ты всё-таки в почтовый ящик заглядывай. Жалко бабулю, старенькая уже.

Я пообещала обязательно проверять почту и намекнула Эдику, что пора бы ему отчаливать. Из-за стола он вставал с печальным видом, немного повеселел, получив мой номер телефона, поскольку в его старой записной книжке значился только домашний стационарный. По нему тоже можно позвонить, но теперь все привыкли общаться в мессенджерах и, если разговаривать, то по мобильному.

Сговорились мы в ближайший выходной встретиться и погулять. Не скрою, мне был приятен интерес парня, который мне когда-то очень нравился. Всколыхнулось тепло в области сердца, я снова почувствовала себя школьницей, верящей в удивительное и прекрасное будущее.