Подвиги легкого поведения

Просто царь

Глава I. Просто царь.

ИРА сосредотачивается.

Хорошей новостью было уже то, что своего врага Иринарх Ростиславович Ардабьев знал в лицо. Конечно, в отношении этого объекта слово «лицо» никак не подходило. Это явно была другая часть тела, если сравнить упоминаемую прелесть с человеческой анатомией.

Речь о школьном электронном журнале. Его создатели явно ненавидели учителей и строили им козни через цифровой сервис. Он постоянно зависал, особенно когда нужно было выставить оценки или дать домашнее задание. Навигация в нем была выстроена наверняка по чертежам Кносского лабиринта[1]. Вместо понятных обозначений, разработчики использовали рунические знаки, которые не мог разгадать даже учитель истории Иринарх Ростиславович Ардабьев. И, конечно, искушённые в мошенничестве ученики убеждали, что они не смогли сделать домашнее задание, потому что всё зависло, а потом они легли спать. Вранье, но не придерёшься!

И вот однажды, ясным майским утром, когда бодрящая свежесть улицы приглашала выйти на школьный двор, где под сводами распускающихся гроздей сирени, как синицы, тенькали две новые учительницы английского языка, Иринарх Ростиславович остервенело стучал по клавиатуре компьютера.

Учитель истории был разъярён очередной выходкой электронного журнала и хотел бы его разорвать в клочья, как Анна Иоанновна кондиции[2], но ввиду отсутствия бумажной составляющей оного мог только сотрясать пластмассовые клавиши.

Теперь это электронное удобство демонстрировало отсутствие оценок, которые в течение месяца кропотливо выставлял Иринарх Ростиславович в разных классах.

— Ваше Величество, по что гневаетесь? — произнесла просунувшаяся через дверь пышноволосая голова Васи Колечко, хорошиста из 8-го «Б».

Вася был любимчиком Иринарха Ростиславовича, так как много читал и любил историю и вполне мог бы быть отличником. Но Вася был лентяем и любил строить из себя дурака, полагая, что так проще живётся.

Однако детские хитрости остались в начальной школе, а искушённые корифеи старшей быстро раскусили тактику Васи и в большинстве своём не давали ему спуску. Некоторые, впрочем, ему потакали. Нежного устройства души учительница литературы Виктория Викторовна Курицына, например, видела в его скоморошестве признаки творческой гениальности, тем более что он и впрямь не плохо писал сочинения.

Но, к несчастью для самолюбия Колечко, она находила черты выдающегося таланта в любом двоечнике, и выводила таких горе-литераторов на оценку четыре.

Не таков был учитель истории. Он был твёрдо убеждён, что существует риск перерождения талантливого ученика в тупицу при неоднократном мимикрировании такого образа. И держал он Колечко в тисках трудолюбия, заставляя сугубо потрудиться даже для четвёрки в четверти.

— Да, вот, Вася, хотел тебе пять в году поставить, но, видно, не судьба — оценки пропали, придётся тебе заново все темы сдавать, — передал своё настроение Иринарх Ростиславович любопытному ученику, с удовольствием подтрунивая над царским любимцем.

— Не вели казнить, царь-батюшка! — как заклинание, воскликнул Колечко и сделал сердечный поклон, приложив руку к груди.

Вася мог валять дурака на уроках, считая ворон в окне или читая на уроке истории запрещённую литературу, то есть учебники других предметов, но правила этикета, установленного в этом кабинете, он знал на отлично.

Уже не первый год из старших классов младшим как память предков передавалось прозвище, которым наградили ученики Иринарха Ростиславовича — царь.

Какой из многочисленных, незабываемых по яркости исполнения Ардабьевым уроков закрепил за ним сей титул, в прямом смысле канул в историю, но неоднократно повторённое им выражение: «без истории вы никто» прочно закрепилось в юных умах, заставив их проникнуться важностью не столь предмета, сколь его ведущего.

И оттого хорошим тоном у всех классов считалось сделать перед царём поясной поклон и на всякий случай попросить «не велить казнить»!

— Ты, Василий, почему не на практике? Твой класс сейчас на улице забор красит. Чего здесь ошиваешься? — переключил внимание с компьютера на Колечко учитель истории.

— Я в туалет! — тут же нашёлся Вася.

— А почему на третьем этаже? Болтаешься как тень отца Гамлета.

— О, бедный Йорик! — тут же процитировал начитанный Колечко Шекспира.

— Сейчас ты, Йорик, в моём кабинете полы помоешь, — остудил Иринарх Ростиславович литературный пыл отрока.

— О, Ваше Величество, здрасте! — раздался у Колечко за спиной радостный голос его одноклассника, Семена Брычкина.

— Царь не в духе, сердится! — успел предупредить его Вася, и, прежде чем Иринарх Ростиславович озадачил их как-нибудь новым поручением, оба восьмиклассника чудесным образом исчезли.

«Царь не сердится, царь сосредотачивается[3]», — сказал себе под нос учитель, очередной раз перезагружая подвисшую страницу журнала.

Молодой специалист, приближающийся к среднему возрасту, недаром процитировал канцлера Российской империи. Он был умён, эрудирован, амбициозен, любил свою Родину и, конечно, её историю, которую он самоотверженно преподавал, с присущей ему увлечённостью и артистичностью.